Это решение впоследствии неоднократно критиковалось, однако стоит отметить, что претензии к танковым корпусам «старой» организации были вполне справедливы и возникли отнюдь не на голом месте. Как писал принимавший участие в работе комиссии будущий маршал В. М. Захаров: «Необходимо заметить, что постановление Главного военного совета осенью 1939 года не имело целью отвергнуть и не отвергало идею и наши взгляды на боевое применение крупных танковых и моторизованных соединений в современных операциях. Речь шла лишь о принятии более приемлемых организационных форм подвижных войск с учетом боевого опыта начавшейся второй мировой войны, наличного парка боевых машин и уровня подготовки командных кадров» [271] .

Впрочем, с боевым опытом Второй мировой войны осенью 1939-го у советского комсостава было туго. Реально в отношении танковых корпусов комиссия могла ориентироваться лишь на опыт польского похода, в котором два принимавших в нем участие советских танковых корпуса действительно показали себя далеко не с лучшей стороны. Вместо них было решено перейти к более «управляемым» соединениям — моторизованным дивизиям. Планировалось создание 15 таких дивизий: в 1940 г. — восьми и в первой половине 1941 г. — семи.

При этом также сохранялись, пока, танковые бригады, полки и отдельные танковые батальоны.

Финская кампания, с одной стороны, подтвердила правильность принятых ранее решений — в условиях Карельского перешейка танковый корпус все равно пришлось «раздергать» на отдельные бригады. Кроме того, обсуждению полученного в Финляндии боевого опыта было посвящено специально созванное в апреле 1940 г. при ЦК ВКП(б) совещание начальствующего состава. Среди предложений «автобронетанковой» комиссии значится: «На основе использования в боевых условиях существовавших ранее и созданных вновь формирований: отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий, мотострелковых дивизий, отдельных танковых рот в стрелковых полках, танковых полков стрелковых дивизий, комиссия считает эти организационные единицы совершенно нежизненными. Такие организационные формы приводят только к полному распылению боевых машин, неправильному их использованию (вплоть до охраны штабов и тылов), невозможности своевременного их восстановления, а подчас и невозможности их использования… Комиссия предлагает: все отдельные танковые батальоны стрелковых и мотострелковых дивизий, отдельные легкотанковые полки и дивизионы, за исключением 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армий и кадровых кавдивизий — расформировать и создать танковые бригады… Категорически воспретить всякие формирования танковых частей, кроме танковых бригад. При возникновении потребности в танках направлять их только целыми бригадами» [272] . Итогом дебатов стала стройная система построения бронетанковых и механизированных войск Красной Армии: 32 отдельных танковых бригады и моторизованные стрелковые дивизии (опыт применения в Финской кампании моторизованных стрелковых дивизий оказался неоднозначен, поэтому весной 1940-го было решено отказаться от идеи иметь 15 моторизованных дивизий, сначала их число урезали вообще до четырех, но потом все же решили остановиться на шести).

Параллельно с расформированием танковых корпусов, изъятием из дивизий и полков танковых батальонов и переформирования оказавшихся «лишними» мотострелковых дивизий в обыкновенные стрелковые шел процесс наращивания числа танковых бригад, главным образом, за счет развертывания на базе уже существующих танковых полков.

Однако уже в мае 1940-го произошло событие, после которого все старые планы оргструктурных мероприятий танкистов РККА оказались в прямом смысле слова отправленными в мусорную корзину. Событием этим, как несложно догадаться, стал разгром Франции.

Во-первых, успех немецкого блицкрига моментально изменил стратегическую обстановку в Европе. Казавшаяся могучей силой французская армия, победительница Первой мировой, оказалась разгромлена в рекордно короткие сроки и теперь существовала лишь в виде оставленных правительству Виши огрызков для поддержания порядка в колониях. Англичане едва сумели унести ноги с континента, оставив на пляжах Дюнкерка почти всю технику и тяжелое вооружение. Кроме победоносного вермахта, в Европе осталась лишь одна значимая сила — РККА, и вне зависимости от договоров и прочих политических игр военные были обязаны учитывать в своем планировании возможность того, что рано или поздно этим двум армиям придется сойтись на поле боя.

Во-вторых, у высшего командования РККА, как, впрочем, и у военных других стран, не исключая даже Германию, столь быстрый и масштабный разгром англо-французских войск вызвал состояние, близкое к шоку. Если польскую репетицию блицкрига еще можно было списать на неравенство сил, «прогнивший панский строй» [273] и прочие «объективные обстоятельства», то с Францией оправдаться подобным образом было сложнее. По технике и численности англо-французские войска как минимум не уступали немцам, чувство глубокой классовой солидарности Третий рейх у них тоже вряд ли мог вызвать — и волей-неволей приходилось делать вывод, что секрет немецкой победы надо искать в области военных решений.

Проблемой, однако, был тот факт, что в тот момент никто из командования РККА не мог взять с книжной полки, скачать из Интернета или еще каким-нибудь образом получить доступ к мемуарам немецких командиров, где механизм блицкрига с немецкой педантичностью был разложен по винтикам-шурупчикам, каждый из которых подробнейшим образом расписан. В мае 1940-го опыт французской кампании не успели толком проанализировать даже в германских штабах. Но немцы, по крайней мере, имели информацию «из первых» рук, а советским военным пришлось полагаться на данные разведки.

Разведка вновь «не подвела» и проинформировала советское командование о том, что для наступления немцы развернули на голландской, бельгийской и люксембургской границах 90 дивизий, в том числе 15 танковых и моторизованных, да еще 40 дивизий на французской границе (а всего на 10 мая 1940 года, по данным разведки, немцы располагали более чем двумя сотнями дивизий). Действуя под прикрытием примерно девяти тысяч боевых самолетов, широко применяя «новые приемы и методы ведения боевых действий»и «новые наступательные средства (тяжелые танки, мотоциклетные части, пикирующие бомбардировщики, авиадесанты)», немецкие войска в кратчайшие сроки «проникли в глубь территории Франции, достигли побережья Северной Франции и тем самым отделили бельгийскую группировку союзников от основных сил Франции, окружили бельгийскую группировку союзников численностью до 60–70 дивизий», правда, потеряв при этом две тысячи боевых самолетов и около полумиллиона человек убитыми и ранеными [274] . «Лишь в окрестностях Роттердама был произведен десант в 15 тыс. чел, вооруженных пулеметами, легкими орудиями, зенитными орудиями и легкими танками» [275] . Укрепления «линии Мажино» вермахт, по мнению советской разведки, взламывал тяжелыми танками, вооруженными 100-мм пушками (правда, данные о боевой массе тяжелых танков разнились — по сведениям одних источников, немецкие тяжелые танки «Т5» и «Т6» весили 60 тонн, другие источники ограничивались «всего лишь» 32 тоннами) [276] . Не менее чем 2–3 немецких танковых дивизии, по данным все той же доблестной разведки, имели в своем составе по одному полку тяжелых танков, впрочем, другие источники сообщали о создании двух дивизий из 35-тонных тяжелых танков [277] . Немецкие же мотоциклисты, по мнению товарищей Штирлицев, раскатывали по полям и дорогам Бельгии и Северной Франции группами до шестидесяти тысяч человек [278] .