Западноевропейская поэзия XХ века. Антология
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

ПАУЛЬ ЦЕЛАН

Пауль Целан(псевдоним; наст. имя — Пауль Лес Анчель; 1920–1970). — Родился в семье австрийских евреев в Черновицах. В молодости прошел через «лагеря принудительных работ» румынско-фашистского режима. Родители Целана погибли в Черновицком гетто. После войны уехал в Австрию, где в 1948 г, выпустил первый поэтический сборник — «Песок из урн». С 1950 г. жил в Париже. Покончил с собой, бросившись с моста в Сену. Наиболее значительные произведения созданы поэтом в конце 40-х годов, в том числе всемирно известная «Фуга смерти».

Переводил на немецкий язык произведения русских и французских поэтов (Блока, Есенина, Рембо, Валери и др.).

Стихи П. Целана неоднократно печатались в СССР в русских переводах, начиная с 1967 года.

ФУГА СМЕРТИ

Перевод А. Ларина

Черная влага истоков мы пьем ее на ночь мы пьем ее в полдень и утром мы пьем ее ночью мы пьем ее пьем мы в небе могилу копаем там нет тесноты В доме живет человек он змей приручает он пишет он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен он пишет спускается вниз загораются звезды он псов созывает свистком свистком созывает жидов копайте могилу в земле кричит нам сыграйте спляшите Черная влага истоков мы пьем тебя ночью мы пьем тебя утром и в полдень мы пьем тебя на ночь мы пьем тебя пьем В доме живет человек он змей приручает он пишет он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен Волос твоих пепел Рахиль мы в небе могилу копаем там нет тесноты Он рявкает ройте поглубже лентяи живее сыграйте и спойте он гладит рукой пистолет глаза у него голубые поглубже лопату живее сыграйте веселенький марш Черная влага истоков мы пьем тебя ночью мы пьем тебя в полдень и утром мы пьем тебя на ночь мы пьем тебя пьем в доме живет человек волос твоих золото Гретхен, волос твоих пепел Рахиль он змей приручает Кричит понежнее про смерть а смерть это старый немецкий маэстро кричит скрипачи попечальней и ввысь воспаряйте смелей там в небе могилы готовы там нет тесноты Черная влага истоков мы пьем тебя ночью мы пьем тебя смерть это старый немецкий маэстро мы пьем тебя на ночь и утром мы пьем тебя пьем смерть это старый немецкий маэстро глаза голубее небес он пулей тебя настигает без промаха бьет в доме живет человек волос твоих золото Гретхен он свору спускает на нас он дарит нам в небе могилу он змей приручает мечтая а смерть это старый немецкий маэстро волос твоих золото Гретхен волос твоих пепел Рахиль

ПЕСНЬ В ПУСТЫНЕ

Перевод В. Топорова

Венок из листвы почерневшей сплетен был в окрестностях Акры. Там гнал я коня вороного и смерти грозил я кинжалом. И пепел я пил из разбитых кувшинов в окрестностях Акры. В руины небес я скакал с безнадежно поникшим забралом. Ведь умерли ангелы, бог стал незрячим в окрестностях Акры. И нет утешенья в идущих нестройной толпой богомольцах. Разрублен мечом ясный месяц — цветок из окрестностей Акры. Цветут, как колючки, сухие суставы в заржавленных кольцах. И я поклонился, смиренно и скорбно, окрестностям Акры. Черна была долгая ночь, и нахлынули крови потоки. И я стал смеющимся братом, железным архангелом Акры. Но лишь это имя назвал — и упало мне пламя на щеки.

ТРАПЕЗА

Перевод В. Топорова

Мы выпили долгую ночь на высоких лесах искушенья, Зубами вспахали порог и посеяли затемно гнев. Еще нам осталась трава, чтобы спать, — но разбудит нас мельник: Он ищет живое зерно неторопким своим жерновам. В цианистом свете небес остальные соломинки — блеклей: Чеканят иную мечту и не ходят с чужих козырей, А мы, в темноте перепутав беспамятство, память и чудо, — Мы длимся один только миг и, смеясь, презираем его. Мы канули в воду зеркал в сундуках с фосфорическим светом — На улице лопнут они на потребу слепым облакам. Наденьте пальто и карабкайтесь следом за мною на скатерть! Ведь спим только стоя среди недопитых бокалов! Ведь сны посвящаем медлительным тем жерновам!
* * *

«Париж-кораблик в рюмке стал на якорь…»

Перевод В. Леванского

Париж-кораблик в рюмке стал на якорь. Я пью с тобой и за тебя так долго, что почернело сердце, и Париж плывет на собственной слезе — так долго, что нас укрыли дальние туманы от мира, где любое «Ты» — как ветка, а я на ней качаюсь, словно лист.

СОН И ЕДА

Перевод В. Леванского

Твоя простыня — это полночь. И тьма с тобою легла. Целует виски и колени, велит ожить и уснуть. Она осязает Слово, желанья и думы твои. И дремлет, сливаясь с ними, и тянет душу к себе. Вычесывает осторожно соль из твоих ресниц, и солью тебя угощает, и ставит перед тобой горючий песок мгновений, украденных у тебя. И то, что было в ней розой, тенями и росой, ты жадными пьешь губами.

ХРУСТАЛЬ

Перевод В. Топорова

Не на моих губах ищи свои уста, не у дверей — странника и слёзы — не в глазах. Семью ночами выше поцелуй живет, семью сердцами глубже отпирают дверь, семью цветами позже шумит родник.

СНЕЖНОЕ ЛОЖЕ

Перевод Е. Витковского

Глаза, не зрящие мира, в мертвящей сети ущелий. Я иду, камень на сердце, я иду. Лунное зеркало — прямая стена. Вниз. Блеск, запотевший в дыхании. Пятнами кровь. Туманные души, еще раз нашедшие форму. Десятипалые тени — сцепленье. Глаза, не зрящие мира, глаза, в мертвящей сети ущелий, глаза, глаза: Снежное ложе для нас обоих, снежное ложе. Кристалл за кристаллом, во глубине единого часа зарешечены, падаем мы, падаем, и ложимся, и падаем, и падаем: мы суть и быль, мы плоть от плоти ночи. В пути, в пути.