Так в умах людей средневековья возник значительный разлад между тем, что можно познавать с помощью разума, и тем, чему следует верить, поскольку оно дано через традицию и откровение. И между областью веры и областью знания — всецело в духе того времени — была установлена непроходимая граница. Безусловно, это было оправданно для того времени, поскольку не существовали больше душевные способности, которые, символически используя определенные математические знаки, могли бы вызвать в душе познание. Это время прошло. С тех пор и до нашей эпохи у души оставался лишь один способ постижения сверхчувственного: направлять взгляд в глубины собственной души, как, например, в некоторых пределах поступал Августин.

Так человек утратил возможность видеть во внешнем мире нечто такое, что открыло бы ему глубокие внутренние тайны. В символах он разучился видеть что-то большее, чем фантастические образы. Оставалось лишь одно: представлять себе сверхчувственный мир как соответствующий тому, что было сверхчувственного в нем самом. Ему говорили: «Ты мыслишь, но твои мысли ограничены пространством и временем, однако в духовном мире есть Существо, которое является Вселенским Мышлением. Твоя любовь ограниченна, но в духовном мире есть Существо, которое является Вселенской Любовью!» Когда человеку показывали, что духовный мир — в его собственном внутреннем опыте, его внутренний мир расширялся до созерцания пронизанной божественной жизнью природы, и он достигал божественного сознания. Но более подробные сведения он мог извлечь лишь из древних писаний, поскольку у него не было больше того, с помощью чего он мог бы войти в духовный мир собственными усилиями.

И вот настали новые времена, когда успехи начало пожинать естествознание. В это время не только у тех, кто занимается естественнонаучным познанием, но и у всех людей возникают способности, которые предполагают развитие за пределы сферы чувственного прежде всего деятельности разума. В это время в человеческой душе развилось то, что в состоянии понять: чувственный образ — не истина, но познанию доступно постичь, что истина противоположна чувственной видимости. То, что таким образом развилось в душе, — возможность рассматривать внешнюю природу не так, как она представляется в чувственном мире, — будут все больше учиться понимать те, кто, будучи исследователями духа, в наше время устремляются в духовный мир, а затем рассказывают, что духовный мир и духовные существа постигаются точно так же, как здесь — чувственный мир с животными, растениями и минералами.

Так должен говорить исследователь духа о тех областях, которые доступны нынешнему пониманию. И мы увидим, что символы, бывшие прежде средством познания духовного мира, сегодня стали средством духовного развития. Если, например, прежде ключ Соломона действительно мог пробудить в душе духовное знание, то теперь это невозможно. Но если душа даст воздействовать на себя тому, что может сделать для нее понятным исследователь духа, то в ней начнет проявляться нечто, что постепенно может развиться до способности созерцания духовного мира. И когда это нечто достигнет созерцания духовного мира, о результатах созерцаемого можно рассказать людям нашего времени, используя для выражения ту же логику, что и логика внешнего знания. Поэтому современная духовная, или тайная наука, должна говорить так, чтобы ее мог понять каждый, кто в полной мере использует по меньшей мере свой разум. Сегодня исследователь духа должен облекать свои сообщения в такие понятийные формы, какие общеприняты в наше время и в других областях знаний. Иначе это не отвечало бы требованиям современной эпохи. Не каждый может сразу достичь созерцания духовного мира; но если в каждой душе сложатся соответствующие способности разума и характера, то духовная наука, если она передана правильно, сегодня может быть понята каждым с помощью своего обычного рассудка. Исследователь духа сегодня вновь может говорить о том, о чем наш одинокий мыслитель сказал себе: «Человек в своей сущности есть подобие Божества». Если мы захотим понять человека физически, то будем рассматривать то, что он может исследовать физически. Если мы захотим понять, чем является человек внутренне, духовно, то укажем на мир, который может быть исследован духовно. Тогда окажется, что человек является не только чем-то таким, что вступает в бытие с рождением или зачатием, а со смертью вновь исчезает, но что у него помимо физических есть и сверхчувственные члены. Познание природы этих сверхчувственных членов поможет проникнуть в область не только веры, но и знания. И если Кант на закате старой эпохи сказал: «Мы можем осознавать категорический императив; но никому из людей с помощью созерцания не дано проникнуть в царство свободы, божественного бытия и бессмертия!», то этими словами он выразил лишь опыт своего времени. Духовная наука покажет, что существует возможность проникнуть в духовный мир. Она покажет: как глаз, вооруженный микроскопом, может проникнуть в мир, недоступный невооруженному зрению, так и вооруженная средствами духовной науки душа может проникнуть в духовный мир, который закрыт для души, таких средств не имеющей, в мир, где могут быть познаны любовь, совесть, свобода и бессмертие, как во внешнем физическом мире могут быть познаны животные, растения и минералы. Об этом можно рассказать в формах, которые в последующих докладах будут рассмотрены более подробно.

Если мы теперь рассмотрим отношение исследователя духа к его слушателям, при этом вновь направив взор на духовную науку древней эпохи и Нового времени, то можем сказать: символы, которые приходилось применять исследователям духа в прежние эпохи, действовали на человеческую душу непосредственно. Тогда еще не было того, что мы сегодня называем разумной и рассудочной способностями. Образы воздействовали непосредственно, и благодаря этому люди могли заглядывать в духовный мир; поэтому исследователи духа древних эпох не противостояли людям так, что те могли бы проверять рассудком содержание того, что было сообщено им посредством этих символов. Можно сказать: эти символы действовали суггестивно, подобно внушению; воспринятое захватывало, действовало как бы принудительно, и сопротивляться было бесполезно. Поэтому в те древние времена тот, кому давался этот образ, был вынужден полагаться непосредственно на того, кто ему этот образ давал, даже если этот образ был лжив: ведь от его воздействия нельзя было уклониться! Поэтому в те древние времена было необычайно важно, чтобы те, кто поднимаются в духовный мир, могли внушать твердую веру, абсолютное доверие и быть его достойными; а если они злоупотребляли этим доверием, что было в их силах, то могли использовать имевшуюся у них власть наихудшим образом. Поэтому духовная наука наряду с эпохой расцвета переживала и времена упадка, когда недостойные посвященные злоупотребляли этой способностью и властью. Таким образом, в древние времена только от посвященного зависело, как относиться к своей аудитории. В наше время, слава Богу, положение дел изменилось. Но это изменение происходит не сразу. Поэтому и сегодня необходимо, чтобы посвященный был достойным человеком; и если он таков, то оправдывает оказываемое ему доверие. Но в определенной степени современный слушатель находится уже в другом отношении к исследователю духа, чем прежде. Ибо сегодня исследователь духа, если он говорит в духе своего времени, должен говорить так, чтобы его мог понять любой человек, наделенный непредвзятым умом. Естественно, пока еще далеко до того, чтобы любой, кто должен понимать, в то же время был способен понимать. Но разум сегодня в состоянии быть судьей над тем, что можно понять. Поэтому те, кто посвящают себя духовной науке, должны повсюду пользоваться непредвзятым умом.

Сегодня миссия духовной науки заключается в том, чтобы посредством развития скрытых способностей восходить к духовному миру, как современная физиология с помощью микроскопа нисходит к миру мельчайших живых существ, наблюдение которых недоступно невооруженному глазу. А результаты духовного исследования должны быть доступны проверке со стороны обычного разума, как можно проверить результаты физиолога, ботаника и т. д. Тогда здравый рассудок скажет: «Все правильно!». Современный человек сможет тогда сказать: «Мой разум говорит, что это возможно; с помощью разума можно понять то, что говорит исследователь духа». Так и должен говорить исследователь духа, если он чувствует себя выполняющим миссию духовной науки в наше время. Но и нам, нынешним, предстоит переходная эпоха. Поскольку сегодня средства для духовного развития предлагаются повсюду, то многие люди, неправильно их используя, могут входить в духовный мир, в то время как их ум нечист, чувство долга не освящено, а совесть безмолвствует. Но тогда, проникая в сверхчувственный мир, они станут не исследователями духа, а теми, кто не в состоянии по собственному опыту знать, соответствуют ли определенные вещи фактам; таковы же будут и сообщения этих мнимых исследователей. А так как, с другой стороны, люди лишь медленно и постепенно поднимаются, используя свои разумные способности, до понимания того, что говорит исследователь духа, то именно в этой области могут пышным цветом расцвести шарлатанство, мистификация, суеверие. И все-таки сегодня человек уже находится в другом положении. В определенной степени сегодня он уже сам виноват, если из некоторого любопытства, не желая применять свой разум, со слепой верой обращается к тому, кто выдает себя за исследователя духа. А так как люди все еще ленятся использовать свой разум и скорее отдаются слепой вере, нежели думают сами, то в наше время вполне возможно, что в силу нашего развития место древнего, злоупотребляющего своей властью посвященного легко займет шарлатан современный, который не будет сообщать истину, но сознательно или бессознательно станет навязывать людям нечто такое, что сам, вероятно, будет принимать за истину. Это еще возможно, поскольку мы сегодня только еще начинаем свое развитие.

Ни к чему, однако, не обязан человек так прилагать свой здравый рассудок, как к тому, что может получить от духовной науки. Часть вины он вправе возлагать на себя, если поверил шарлатану и мистификатору, ведь они еще повсюду соберут обильный урожай — а в наше время уже собрали его достаточно. И, говоря о миссии духовной науки в наше время, нельзя оставить это без внимания.

Но кто в наше время прислушивается к исследователю духа и все проверяет здравым смыслом, а не огульно отвергает своевольным, во всем сомневающимся и все отвергающим разумом, тот уже чувствует, что духовная наука может дать человеку в трудные часы утешение и надежду, может дать объяснение великих загадок бытия. Человек начнет сегодня ощущать, что великие загадки бытия, великие вопросы судьбы могут быть решены с позиций духовной науки; он осознает, что в нем рождается и умирает, а что является вечным сущностным ядром. Короче говоря: сегодня человек имеет возможность — и в последующих докладах мы приведем некоторые, пусть и незначительные, подтверждения этому, — обладая доброй волей и стремясь развить свои способности посредством восприятия и проработки в себе сообщений духовной науки, услышать исходящий из собственных сокровенных глубин голос: истинно то, что провидчески сказал молодой Гете и что старый Гете хотел сообщить нам в каждой строке, написанной в пору его духовной зрелости, — изречение мудреца, которое он вкладывает в уста своего Фауста:

Мюнхен, 5 декабря 1909

Тому, кто углубляется в человеческую душу с той точки зрения, с которой здесь будет рассматриваться душевная жизнь, вероятно, все вновь будет приходить на ум изречение древнегреческого мудреца Гераклита: «Тебе никогда не достичь границ души, даже обойди ты весь мир: столь всеобъемлюща ее природа!»