ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Фурначев.

Настасья Ивановна, жена его, 30 лет.

Прокофий Иваныч.

Гаврило Прокофьич.

Понжперховский.

Живоедова.

Лакей.

Театр представляет кабинет статского советника Фурначева. Посреди сцены большой письменный стол, на котором во множестве лежат дела и бумаги. По стенам несколько кресел, а налево от зрителей диван; мебель обита драдедамом; в одном углу шкаф, в котором расставлены: Свод законов и несколько других книг. В средине комнаты дверь. Семен Семеныч, одетый в халат, сидит за письменным столом, углубившись в чтение «Московских ведомостей».

Фурначев (прерывая чтение).Итак, в настоящем году следует ожидать кометы! Любопытно бы, однако ж, знать, что предвещает это знамение природы? Гм… Комета, сказывают, будет необыкновенная, с чрезвычайным хвостом… Стало быть, хвостом этим и землю задеть может… странно! что ж тогда предположения человеческие? Иной копит богатства вещественные, другой богатства душевные, один плачет, другой смеется… бьются, режутся, проливают кровь, разрушают города и вновь созидают…. и вот! Иной философ утверждает, что мир — вода, другой — что огонь, и что же из всего этого вышло? Только та одна истина, что человеческому мышлению предел положен! Однако эта комета неспросту… что-то будет? Если война будет, то должна быть кровопролитная, потому что и комета необыкновенная… Во всяком случае, рекрутский набор будет… Мудры дела твоя, господи! так-то вот все дела человеческие на практике к одному концу приводятся: там, в небесных сферах комета совершает течение, на концах земли кровь проливается, а в Крутогорске это просто-напросто рекрутский набор означает! (Вздыхает.)

Слышен стук в дверь. Кто там?

Голос за дверью: Это я, душенька.

Фурначев. Взойди, Настасья Ивановна.

Фурначеви Фурначева, дама еще не старая и очень полная, одета по-домашнему в распашной капот.

Настасья Ивановна. Я, душечка, к тебе.

Фурначев. Что ж, милости просим, сударыня.

Настасья Ивановна. Я, душечка, думала, что ты заперся и деньги считаешь.

Фурначев (с скрытою досадой).Рассудительный человек никогда таким вздором не занимается, потому что во всякое время положение своих дел знает… Рассудительный человек досуги свои посвящает умственной беседе с отсутствующими. (Указывает на «Московские ведомости».)

Настасья Ивановна. Будто ты уж никогда и не считаешь деньги!

Фурначев. Что ж тебе угодно, сударыня?

Настасья Ивановна. А я, душечка, на тебя поглядеть пришла. Сидишь все одна-одинешенька, никакого для души развлеченья нет.

Фурначев. Скоро вот комета будет.

Настасья Ивановна. Что ж такое это за комета?

Фурначев. Звезда небесная, сударыня. Является она в годины скорбей и испытания. В двенадцатом году была видима… тоже при царе Иване Васильевиче в Москве явление было… звезда и хвост при ней…

Настасья Ивановна. Да уж хоть бы комета, что ли… скука какая!

Фурначев. Вот вы, сударыня, женщины все так: вам бы только поегозить около чего-нибудь, а там что из этого выйдет, хоть даже народное бедствие — вам до этого дела нет. Правду говаривали старики, что женщина — гостиница жидовская.

Настасья Ивановна. За что ж ты ругаешься-то, Семен Семеныч? Конечно, лучше на комету посмотреть, нежели одной в четырех стенах сидеть… Ты лучше скажи, был ты у старика?

Фурначев. Был, сударыня.

Настасья Ивановна. Ну что ж, умирает?

Фурначев. Нет, жив и здоров.

Настасья Ивановна (зевая).Господи! скука какая! целый вот век умирает, а все не умрет! Как это ему еще жить-то не надоело!

Фурначев. А я все-таки тебе скажу, что у тебя язык только по-пустому мелет. Конечно, если б Иван Прокофьич духовную в нашу пользу оставил… то и тогда бы не следовало желать смерти родителя.

Настасья Ивановна. Да уж очень, Семен Семеныч, скучно.

Фурначев. Зато Ивану Прокофьичу весело. Мудрое правило справедливо гласит: не желай своему ближнему, чего сам себе не желаешь.

Настасья Ивановна. Будто ты уж и не желаешь папенькиной смерти! Хоть бы при мне-то ты об добродетели не говорил! Господи, какая скука!

Фурначев. Добродетель, сударыня, украшает жизнь человеческую; человек, не имеющий добродетели, зверь, а не человек; перед добродетелью все гонения судьбы ничтожны… впрочем, это не женского ума дело, сударыня.

Настасья Ивановна. А все-таки ты папенькиной-то смерти желаешь… (Зевает.)И на что тебе деньги-то? только согрешенье с ними одно!

Фурначев. Деньги, сударыня, всякому человеку надобны.

Настасья Ивановна. Дети, что ли, у тебя есть? Так вот только бы нахапать побольше, а зачем, и сам, чай, не знаешь.