Иван Прокофьич (с сердцем).Полно врать, дурак!

Настасья Ивановна.Это ужас! Даже слушать тошно!

Баев.Вспомни родителя-то своего! Вспомни, как он, умираючи, тебе наказывал: «Ванька! паче всего браду свою береги!» Не зверь же он был, а человек, да такой еще человек, что, кажется, нынче и не родятся такие-то! Вспомни, как он жил! Не скобливши лица, так и в гроб лег, да и опояску тоже завсегда ниже пупа опущал!

Леночка.Ах, papa, какие непристойности!

Лобастов.Ничего, душечка, потерпи.

Живоедова.Да уйми ты его, Иван Прокофьич!

Иван Прокофьич молчит.

Баев.Вспомни, сударь, и про супругу свою, Феклисту Семеновну, как она, сердечная, убивалася, когда ты браду-то свою князю власти воздушныя пожертвовал! От этой от прихоти твоей она, может, и в гроб пошла!

Настасья Ивановна(Леночке). Ах, ma ch`ere, какое невежество!

Баев.Каких, сударь, тебе еще примеров надо?

Лобастов.Ты видишь, Прохорыч, что Иван Прокофьич в здоровье слаб.

Живоедова.Да я и не допущу; разве уж через мое грешное тело перейдет Прокофий Иваныч!

Баев.Не блажи, сударыня!

Иван Прокофьич (взволнованный).Прохорыч!.. я теперь… нездоров… право!

Баев.Растопи ты, сударь, свое сердце! ведь он прихоть твою исполнил, нарядился, как ты желал… допусти же ты его до себя, дай хоть глазки-то свои закрыть родному своему детищу.

Настасья Ивановна.Будто уж, кроме мужика, никто другой и закрыть не может!

Баев. Что хорошего-то будет, как чужие да наемщики только и будут кругом тебя, как владыка небесный к тебе по душу пошлет! С чем ты, с какими молитвами к нему, к батюшке, на Страшный его суд предстанешь? Куда, скажет, девал ты Прокофья-то? А я, мол, его на наемницу да на блудницу променял!.. А ведь наемники-то, пожалуй, и тело-то твое, корысти ради, лекарю на наругательство продадут!

Настасья Ивановна. Ты ври, да не завирайся, однако!

Баев. Не егози, сударыня, я дело говорю!

Живоедова (Ивану Прокофьичу).Что ж, Иван Прокофьич, коли вы холопу скверному при себе обижать меня позволяете, так, стало быть, я не нужна вам?

Иван Прокофьич. Полно, Прохорыч, перестань!

Баев. Пустить, что ли?

Те же и Прокофий Иваныч(без бороды и одет в сюртук, впрочем, ниже колен).

Прокофий Иваныч (показываясь в дверях).Батюшка!

Женщины пронзительно вскрикивают.

Живоедова (загораживая ему дорогу).Не пущу! не пущу! переступи ты через мое тело, а не пущу!

Баев.Вели, сударь!

Иван Прокофьич (в сильном волнении).Пусти, Анна Петровна, пущай подойдет!

Живоедова отходит в сторону. Здравствуй, Прокофий!

Прокофий Иваныч входит робко.

Живоедова. Хоть бы Семен Семеныч пришел!

Настасья Ивановна.Этот Семен Семеныч только об добродетели умеет говорить, а вот как нужно когда, его и с собаками не сыщешь!

Баев (Прокофью Иванычу).Кланяйся, сударь, кланяйся родителю в ножки!

Прокофий Иваныч (падая в ноги).Батюшка! прости ты меня! Согрубил, власть твою великую родительскую преступил.

Живоедова.Поздно спохватился, почтенный!

Баев. Блажен муж, иже и скоты милует, сударыня!

Иван Прокофьич. Я, Прокофий, ничего… я зла на тебе не помню… только чего же ты теперь от меня хочешь?.. да ты встань!

Баев.Ничего, сударь, и поползает перед родителем!

Прокофий Иваныч (стоя на коленях).Я, батюшка, ничего не желаю… я прошу вас, как вы немощны, так позвольте только почаще навещать вас… (Кланяется в ноги.)