— Мистер Ричардсон уже вернулся?

— Да, всего несколько минут назад, но… — Не успел он договорить, как Эллин устремилась к кабинету Прайса и слегка приоткрыла дверь.

Представшая перед ее взором картина была кошмаром, мучившим ее несколько месяцев. Молодая женщина обнимала Прайса и шептала:

— Я безумно люблю тебя! — Затем они поцеловались.

Эллин в полном замешательстве попятилась назад и тихо прикрыла дверь.

— Прошу прощения, мэм. Я хотел предупредить вас относительно мисс Монтегью, — сказал клерк.

— Мисс Монтегью? — Эллин, ничего не соображая, застыла на месте, потрясенная только что увиденной сценой.

— Она пришла незадолго до возвращения мистера Ричардсона, чтобы повидаться с ним.

— О…

Дарнелл, обеспокоенная внезапной бледностью Эллин, быстро подошла к ней.

— Что случилось?

— Ничего, ничего. Просто он занят сейчас. Мы зайдем попозже, — растерянно произнесла Эллин. Затем обратилась к клерку: — Спасибо за помощь.

— Не стоит благодарности, мэм. Что передать мистеру Ричардсону? Кто приходил?

— Мы хотим преподнести ему сюрприз, — сказала Дарнелл, оберегая Эллин от необходимости отвечать на этот мучительный вопрос. — Мы встретимся с ним позднее дома.

Она быстро вывела Эллин наружу, и они вернулись в отель. Как только женщины оказались в своей комнате, Дарнелл начала расспрашивать:

— Что произошло в офисе, мисс Эллин? Вы не сказали ни слова, с тех пор как мы вышли оттуда.

Эллин взглянула на Дарнелл глазами, полными боли и слез.

— Прайс целовался там с какой-то женщиной.

— Он видел вас?

— О нет! Я, наверное, умерла бы на месте, если бы он увидел меня! — сказала она, всхлипывая, уткнувшись лицом в ладони.

Дарнелл попыталась утешить Эллин, но та отстранилась и рыдая бросилась на постель, убитая горем. Прошло довольно много времени, прежде чем Эллин успокоилась, и Дарнелл не отходила от нее, ничего не говоря и, не пытаясь утешать. Она терпеливо ждала, когда минует буря.

Ее беспокоило, что делать дальше, так как они были ограничены в деньгах. О возвращении домой не могло быть и речи, поэтому оставалось только сообщить Прайсу о положении Эллин и надеяться, что тот примет правильное решение, несмотря на другую женщину. Наконец, перестав плакать, Эллин обратилась к Дарнелл:

— Как же теперь быть? Он нашел себе другую. — Голос ее дрожал от волнения.

— Это еще неизвестно.

— Но я видела, как он целовался с ней! — вспыхнула Эллин.

— Это не означает, что он забыл вас.

— Что ты хочешь этим сказать? — Эллин всхлипнула и села на постели. — Как он может целовать кого-то, если любит меня?

Дарнелл подавила улыбку, удивляясь наивности Эллин.

— Надо послать ему сообщение о том, что мы ждем его здесь, и посмотрим, что будет дальше. Вы согласны?

— Не знаю. Возможно, он больше не интересуется мной!

— Где ваше достоинство, мисс Эллин? — с упреком сказала Дарнелл. — Этот янки должен узнать о своем ребенке, и мы скажем ему об этом.

Эллин поняла, как несдержанно вела себя, и постаралась взять себя в руки.

— Прости, Дарнелл. Это больше не повторится.

— Прекрасно. Надеюсь, теперь вам стало гораздо лучше?

— Да. Для меня увиденная сцена была большим ударом и разочарованием. Дарнелл кивнула.

— Теперь напишите записку, а я передам ее.

Эллин глубоко, прерывисто вздохнула и быстро написала короткое послание.

Мэри Энн продолжала обнимать Прайса, и он, почувствовав, что она не собирается отпускать его, с силой разжал ее руки и резко оттолкнул от себя.

— Это мой рабочий кабинет. Что, черт побери, ты делаешь?

Мэри Энн стояла спиной к столу, затем, стараясь сохранять спокойствие, развязно уселась на край, заманчиво улыбаясь.

— Ты жил словно отшельник последние недели, и мне очень хотелось встретиться с тобой.

— Не представляю зачем.

— Разве ты не понимаешь, что мне приятно быть с тобой? — промурлыкала она.

— Мэри Энн, — раздраженно сказал Прайс, — ты прекрасно обходилась без меня свыше четырех лет.

— Да, но теперь, когда ты вернулся…

— То, что было между нами, давно кончилось!

— А я думаю, не кончилось. — Она слезла со стола и подошла к нему.

— А как же твой жених? — спросил Прайс.

— Я здесь не для того, чтобы говорить об Алексе.

— Это ясно, — промолвил он, не скрывая презрения к ней. Затем отвернулся от нее и, обойдя стол, встал позади него.