Как ни избегала Софи смотреть на Макса, она не могла не заметить, что общение с сестрой доставляло ему очевидное удовольствие.

Софи даже не могло прийти в голову, что Макс давно уже заприметил ее среди гостей. Он сразу узнал свою старую знакомую по лучезарным волосам аккуратной головки, гордо сидящей на царственно длинной шее. Неброское платье щедро открывало атласную кожу точеной спины. Он не мог забыть эту гибкую спину, которую знал и на вкус, и на ощупь.

Когда несколько месяцев назад старик Куинтано скончался от обширного инфаркта, в делах, которые улаживал Макс, всплыло имя Найджела Резерфорда. Случилось это в пору вступления Макса в управление сетью отелей по причине неспособности мачехи, сокрушенной потерей мужа, взять руководство в свои руки. Макс провел тщательный аудит семейного бизнеса и обнаружил, что дела обстоят просто превосходно и только несколько крупных должников, одним из которых являлся отец Софи, вернее, руководимое им агентство, откровенно пренебрегали своими обязательствами в течение всего последнего года. А два месяца назад, отправившись в короткую поездку по Южной Америке, Макс постоянно мысленно возвращался к этому факту, видя в нем знак судьбы. Наведя справки, он выяснил, что Найджел Резерфорд должен крупную сумму денег множеству кредиторов, и поэтому не позже чем в следующий понедельник Макс намеревался отправиться в Лондон, чтобы переговорить с ним. Сам еще не ведая для чего, он собрался выкупить долги агентства «Элит», которым руководил Найджел Резерфорд.

Замысел окончательно оформился, когда он увидел Софи в свете венецианского великолепия. Наблюдая за беспечно попивающей шампанское Софи, он спешно обдумывал план, коварство которого будоражило воображение. Он так и не смог простить малышке Софи, что она отважилась стать единственной женщиной, бросившей его. Его поражение требовало реванша, а судьба предоставляла такой соблазнительный шанс.

Было ли случайностью то, что семь лет назад, отправившись в Россию на следующий день после ужина с Софи и намереваясь не возвращаться больше в это лето на Сицилию, он все-таки оказался там вновь через неделю? Пять дней, загруженных работой в России, хлопотный день в Риме, катастрофический ужин с бывшей пассией. Последовавшую рутину нарушило известие от доктора Фоскари, который сообщал, что некоторые результаты медицинского обследования требуют проведения дополнительных анализов.

Опасения врачей вызвали параметры уровня тестостерона, позволяющие заподозрить рак яичек. Рассуждения доктора о том, что эта форма рака является широко распространенной среди мужчин в возрасте от двадцати до сорока пяти, сразили Макса наповал, невзирая на оговорку о высоком проценте полностью излечившихся больных. Обосновывая необходимость более тщательного обследования, доктор Фоскари порекомендовал не драматизировать ситуацию и пообещал в случае необходимости подключить к лечению лучших специалистов Рима.

Увещевания оказались малоэффективными, и Макс покинул клинику со страхом, затаившимся в поджилках. Сильнее всего его покоробила мысль, что он вообще может быть подвержен каким-либо недугам, тем более в таком месте. В поисках помощи он устремился к Джине — онкологу и просто близкому человеку. С тех пор как их родители поженились, их с Джиной связывали узы, не уступавшие по прочности кровным. Сводная сестра была всего на год старше Макса, и общность интересов обнаруживалась буквально во всем.

Во время ленча Макс узнал массу душераздирающих подробностей о возможном протекании заболевания, поведанных ему с использованием хитроумных медицинских терминов. И чем убедительнее Джина советовала ему не паниковать, тем исступленнее становился его страх. Красочно изложенный перечень возможных побочных эффектов от курса лечения заставил зашевелиться волосы на голове Макса. В довершение всего сестра направила его на консультацию к лучшему из специалистов, которым, по ее профессиональному мнению, являлся не кто иной, как… доктор Фоскари. Круг замкнулся, и Макс оказался в жестких тисках реальности. Оказывается, он слаб и уязвим, как простой смертный. Нонсенс!

Джина по своей докторской привычке спокойно констатировала, что, пока он не чувствует немотивированной усталости и не жалуется на отсутствие эрекции, беспокоиться нет причин, но (на всякий случай) посоветовала заморозить сперму. И тут произошло нечто ужасное… Макс внезапно ощутил себя смертельно больным человеком. Он явственно почувствовал, как жизненные силы стремительно оставляют его. Джина печально посмотрела на его анемичное, искривленное паникой лицо и синюшные, отбивающие дробь пальцы и поклялась, что поднимет на ноги ради его спасения весь цвет медицинской науки как в Европе, так и за океаном. А затем, прихлебывая кофе, посоветовала хорошо провести выходные.

Расставшись с Джиной после ленча, он будто в полусне побрел в свой офис. Макс привык думать о себе как о человеке, не знающем преград и поражений. А тут, начав подводить преждевременные итоги, ощутил себя аутсайдером, который не столь уж многого достиг в своей сумбурной жизни. Умри он завтра, по большому счету ничего не изменится, разве что несколько близких родственников и друзей наденут траур. Ему отчаянно захотелось оставить после себя какой-нибудь яркий след или, на худой конец, наследников. Тем более что с его заболеванием он может вообще остаться без детей! И тогда он вспомнил о малышке Софи, о личном самолете и безотказном пилоте, который в любой момент мог доставить его на Сицилию. А что до обещания, данного Алексу, то Макс не считал себя обязанным перед кем-либо оправдываться, а уж перед старым своим другом Алексом и подавно. Как знать, может быть, Софи суждено стать последней женщиной в его жизни!

Сицилия, отель «Куинтано», бассейн, а в нем девушка в розовом бикини — Софи Резерфорд. Молодая, красивая, желанная девушка. Девушка, с которой не будет проблем. Вот она вынырнула из воды и расположилась на шезлонге.

— Привет, Софи. Загораешь?

— О, Макс! Я не знала, что ты вернулся, — резко обернувшись на его голос, она приподнялась на локтях.

Влажные сверкающие волосы были одним движением головы отброшены назад, и она одарила его лучезарной улыбкой. Оливковые в полуденном свете глаза сияли восторгом. Другого приема Макс не ожидал.