— Я добавил бы еще одну национальную особенность: американец не будет хранить деньги дома, а обязательно положит в банк или пустит в дело. А у нас из этих ничтожных 17 процентов большая часть хранится у населения и "не работает"…

— Понятно, что люди теперь не верят государству! Обманывали ведь, и в будущем обманут…

— Так что никакого "оживления" в экономике нет, это чисто пропагандистские высказывания… Могу привести простой пример. Топливо для Украины. Государство должно дать "ТВЭЛу" несколько сотен миллиардов рублей — такова цена соглашения между Россией и Украиной за ядерное оружие. Но мы получили только десятую часть их. А есть еще Усть-Каменогорск, который, согласно указу президента Казахстана, должен получать за свою продукцию только "живыми" деньгами.

— А кто платит ими здесь, не в "дальнем" зарубежье?

— В России — никто!.. Впрочем, я не знаю, кто платит ими Кольской станции — Коломцев это хранит в тайне…

— Я от вас ничего не скрываю… Извольте: до "похода на Москву" атомщиков со Смоленской АЭС у меня было 20 миллиардов "живыми" деньгами — это платили горно-обогатительные комбинаты, они в основном за рубеж работают… Но после "похода" стал получать меньше, так как Немцов нам снизил их до 13 миллиардов… А это лишь половина денег, необходимых мне на зарплату. Вот и начинаем теперь маяться…

— А интересно, сколько денег даете стране?

— Месяц на месяц не приходится, но в год более триллиона рублей!

— Вот они и уходят в песок при такой экономике…

— Если бы мне платили сколько положено, то станция жила бы припеваючи…

— Сложная ситуация во всем топливном комплексе. Дело в том, что всего два предприятия выпускают конечную продукцию, но они связаны со множеством других, которые поставляют комплектующие… При нехватке "живых" денег и при адресности их расхода — зарплата, налоги, расчеты с клиентами, то любой район старается удержать их любой ценой.

— Но ведь это забота только о сегодняшнем дне!

— Стараемся сохранить и науку, те институты, которые работают на "ТВЭЛ". Против этого предприятия не только не возражают, но напротив — весьма энергично поддерживают такую политику, прекрасно понимая, что без науки мы быстро уступим свое место на мировом рынке. Однако такие институты, как бывший НИИ-9…

— Имени академика Бочвара?

— Да… Целиком этот или другой институт мы не можем брать на свое "содержание" (извините за несколько грубоватое слово, но ничего иного пока в голову не приходит!), а потому поддерживаем те лаборатории, ту "дирекцию" в институте, которая работает на нас. И вот когда "соседи" увидели, что их коллег финансируют стабильно, то шум поднялся: "а нам, а нам"… Тут много проблем, и о них разговор особый. Единственное, что могу сказать: жить в обществе и быть свободным от его законов — нельзя!

— В чем же теперь заботы государства?

— Лицензирование топлива, контроль за передвижением урана, крупные инвестиции в те или иные проекты и направления… А коммерческая атомная энергетика должна сама себя питать. Роль государства — чисто стратегическая: нераспространение оружия, глобальные проблемы энергетики, глобальные направления в технологии производства, развитие фундаментальных научных исследований. Так что всем забот хватает, нужно только работать…

Была уже глубокая ночь, а потому наш разговор потихоньку затихал. Потом он перешел на сугубо "бытовые" проб лемы завтрашнего дня: куда поедем рыбачить и как будем добираться до Полярных Зорь. Впрочем, впереди еще был день отдыха, и им имело смысл воспользоваться в полном объеме, так как сводка погоды обещала резкое похолодание и дожди. А когда они приходят сюда, то сразу же все тускнеет вокруг, в душу закрадывается печаль, и хочется уехать куда-нибудь далеко-далеко…

То был не первый наш разговор с Коноваловым, благо мы знакомы уже добрый десяток лет. И не последний, потому что мне предстоит еще поехать в Глазов, Электросталь, Новосибирск и Усть-Каменогорск и другие места, связанные с производством ядерного топлива — раз уж начал писать об "Атомном веке", то картина его без этих комбинатов и многих институтов будет не только не полной, но и искаженной.

Неправильно, что мы совсем позабыли об урагане, который обрушился в феврале 1993 года на Кольскую АЭС — мол, прошел он, выдержали и хватит об этом! Нет, так у атомщиков не принято: коль уж случилось Нечто, то все тщательно изучи, проанализируй и дай свои рекомендации, чтобы даже в Болгарии ничего подобного произойти не могло!.. Стоп, а причем тут Болгария, если там таких морозов и снегов не бывает! А дело в том, что весь опыт эксплуатации атомной станции должен быть в распоряжении у их коллег на других станциях — это закон атомщиков, и великое благо, что он существует…

Несколько разных уровней комиссий работали на Кольской АЭС после урагана. Приведем мнение экспертов двух из них.

Эксперты миссии МАГАТЭ:

"Миссия проанализировала 60 событий, связанных с безопасностью, происшедших на КАЭС с апреля 1991 года. Но для более детального анализа был выбран случай полного обесточивания блока № 2, имевший место во время февральского урагана в 1993 году. И хотя эксперты пришли к заключению, что на Кольской АЭС все еще имеются проблемы безопасности, связанные с подготовкой персонала, достаточностью процедур и надежностью оборудования, они отметили также, что на станции разработаны адекватные меры по предупреждению подобных инцидентов. По их мнению, выводы станционной комиссии и комиссии, которая расследовала это происшествие, правильные…"

Логично теперь обратиться к тем выводам комиссий, на которые ссылаются эксперты МАГАТЭ.

Слово председателю комиссии Госатомнадзора:

"Наше общее мнение — Кольская АЭС соответствует современным требованиям эксплуатации. Об этом говорят совершенно конкретные объективные вещи. Взять хотя бы нынешний февральский ураган. Все, что произошло в ту ночь, ограничилось для станции лишь внутренними последствиями. Для окружающей же среды и населения, даже в той экстремальной ситуации, угрозы от КАЭС не было никакой. То, что касается эксплуатационных выбросов, то они достаточно постоянны и значительно ниже допустимых. Это тоже немаловажный фактор, который характеризует Кольскую АЭС как достаточно надежную станцию.