Стихотворения
вернуться

Языков Николай Михайлович
Шрифт:

СТИХОТВОРЕНИЯ

А. Н. ОЧКИНУ

"Было время, мой приятель,"

Было время, мой приятель, Как прельщенный суетой, Муз неверных обожатель, Я им жертвовал собой; Часто резвые мечтанья И младых восторгов сны На усердные признанья, Из эфирной стороны Ниспускалися — к поэту Легкокрылою толпой; Но теперь их нет со мной: Мой челнок несется в Лету Лени сонною волной, И ничтожество немое На корме его сидит! Ты, которому в покое Дни свобода золотит, Пой певец уединенный, Радость юношеских лет А товарищ твой забвенный Пусть молчит — он не поэт!

БАЯН К РУССКОМУ ВОИНУ

при Димитрии Донском, прежде знаменитого сражения при Непрядве

(Посвящено А. А. Воейковой)

Стоит за олтари святые,

За богом венчанных царей,

За гробы праотцов родные,

За жен, за отцов и детей.

Лобанов
О бранный витязь! ты печален, Один, с поникшею главой, Ты бродишь, мрачный и немой, Среди могил, среди развалин; Ты видишь в родине своей Следы пожаров и мечей. И неужель трава забвенья Успеет вырость на гробах, Пока не вспыхнет в сих полях Война решительного мщенья? Или замолкла навсегда Твоя за родину вражда? Твои отцы славяне были, Железом страшные врагам; Чужие руки их рукам He цепи — злато приносили. И не свобода ль им дала Их знаменитые дела? Когда с толпой отважных братий Ты грозно кинешься на бой, — Кто сильный сдержит пред тобой Врагов тьмочисленные рати? Кто сгонит бледность с их лица При виде гневного бойца? Рука свободного сильнее Руки измученной ярмом: Так с неба падающий гром Подземных грохотов звучнее; Так песнь победная громчей Глухого скрежета цепей! Не гордый дух завоеваний Зовет булат твой из ножон: За честь, за веру грянет он В твоей опомнившейся длани — И перед челами татар Не промахнется твой удар! На бой, на бой! — И жар баянов С народной славой оживет, И арфа смелых пропоет: "Конец владычеству тиранов: Ужасен хан татарский был, Но русской меч его убил!"

К ХАЛАТУ

Как я люблю тебя, халат! Одежда праздности и лени, Товарищ тайных наслаждений И поэтических отрад! Пускай служителям Арея Мила их тесная ливрея; Я волен телом, как душой. От века нашего заразы, От жизни бранной и пустой Я исцелен — и мир со мной: Царей проказы и приказы Не портят юности моей — И дни мои, как я в халате, Стократ пленительнее дней Царя, живущего не к стате. Ночного неба президент, Луна сияет золотая; Уснула суетность мирская — Не дремлет мыслящий студент: Окутан авторским халатом, Презрев слепого света шум, Смеется он, в восторге дум, Над современным Геростратом. Ему не видятся в мечтах Кинжалы Занда иль Лувеля, И наша слава-пустомеля Душе возвышенной — не страх. Простой чубук в его устах, Пред ним, уныло догорая, Стоит свеча невосковая; Небрежно, гордо он сидит С мечтами гения живого — И терпеливого портного За свой халат благодарит!

[М. Н. ДИРИНОЙ]

"Моя богиня молодая"

Моя богиня молодая Законам света не верна И часто говорит она, Что умолчала бы другая; А это в наши времена, Как вам известно, против моды: Певцу, и особливо мне, Восторгов пламенной свободы Любить не должно б и во сне, А я свой век позабываю И даже в русские стихи Рукой небрежною вмещаю Мечты, ведущие не к раю, И вольнодумные грехи. Что делать? Гордыми очами Поэт не смотрит никогда С горы божественной туда, Где быть… но догадайтесь сами! Клянусь вам славой и стихами, Что много, много мог бы я С моею музою счастливой, И перед вами не ленивой, Как перед ней рука моя — Вам принести усердной дани На сих листках воспоминаний. Вас похвалить не мудрено, Но похвалы за похвалами Все будут тоже и одно, Какими б не было стихами; А это наскучает вам (Так слышал я и знаю сам). Притом: написанное выше Велит мне изъясняться тише, Чтоб за болтливость укорять Мою поэзию не стали. И мне… позволите ль сказать? Мне хочется, чтоб вы не знали, Что я хотел вам написать.

МОЕ УЕДИНЕНИЕ

От света вдалеке, Я моему Пенату Нашел простую хату В пустынном чердаке; Здесь лестница крутая, Со всхода по стене Улиткой завитая, В потьмах ведет ко мне: Годов угрюмый гений С нее перилы снял, И тяжкие ступени Избил и раскачал; Но зная путь парнасской От колыбельных лет, С ее вершины тряской Не падает поэт; Под ним дрожат ступени, И тьма со всех сторон, Но верно ходит он К своей любимой сени. Благодарю богов! В моем уединенье Свобода — paй певцов, Живое размышленье И тишина трудов. Умеренность благая Приют мой убрала, Здесь роскошь выписная Приема не нашла; Завесою богатой Не занавешен свет; Пол шаткой и покатой Коврами не одет; Ни бронзы драгоценной, Ни зеркал, ни картин: Все бедно и смиренно, Как сирый Фебов сын. У стенки некрасивой Стоит мой стол простой, Хранитель молчаливой Всего, что гений мой, Мечтатель говорливой, Досужною порой, Певцу-анахорету Наедине внушил И строго запретил Казать слепому свету. Пред ним моя рука, Широкими рядами, Из полок, меж стенами И вверх до потолка, Приют уединенный Соорудила вам, О русские Камены, Священные векам! Ты здесь, во славе зримый, Снегов полярных сын, Певец непобедимый И гений — исполин, Отважный, как свобода, И быстрый, как перун, Ты строен, как природа, Как небо, вечно юн! И ты, кумир поэта, С высокою душой, Как яркая комета, Горящей полосой На русском небосклоне Возникший в дни побед И мудрую на троне Прославивший поэт! Твой голос величавый Гремит из рода в род, И вечно не замрет В устах полночной славы. И ты, любимый сын Фантазии чудесной, Певец любви небесной И северных дружин, То нежный и прекрасный, Как сердца первый жар, То смелый и ужасный, Как мщения удар! Твой глас душе унылой, Как ангела привет, Внушает тайной силой Надежду в море бед; В страдальце оживляет Покорность небесам, — И грустный забывает, Что он еще не там! Питомцы вдохновенья! Вы здесь, — и гений мой Мирские наслажденья С мирскою суетой Презрительно бросает Пред музою во прах, И зря, как вас венчает Бессмертие в веках, Приподнимает крылы, И чувствует в крылах Торжественные силы. Счастлив, кто жребий свой Из урны роковой Сам избирал и вынул, И шумный свет покинул Для неизменных благ! Умеренным богатый, В тиши укромной хаты, В спасительных трудах Он дни свои проводит С волшебницей-мечтой; За славою не ходит И не знаком с молвой, Безвестность золотая Хранит его от бед, И ласковая стая Докучливых сует Ненужного для света Не вызовет на свет. О боги! кров поэта Да будет вечно тих! Я не ищу фортуны, Ни почестей мирских: Труды, безвестность, струны — Блаженство дней моих! А ты, моя свобода, Храни души покой! Мне музы и природа Прекраснее с тобой; С тобой мечты живее, Отважней дум полет, И песнь моя звучнее; С тобою — я поэт!

МОЯ РОДИНА

"Где твоя родина, певец молодой? Там ли, где льется лазурная Рона; Там ли, где пели певцы Альбиона; Там ли, где бился Арминий-герой?" — Не там, где сражался герой Туискона За честь и свободу отчизны драгой; Не там, где носился глас барда живой; Не там, где струится лазурная Рона. "Где твоя родина, певец молодой?" — — Где берег уставлен рядами курганов; Где бились славяне при песнях баянов; Где Волга, как море, волнами шумит… Там память героев, там край вдохновений, Там все, что мне мило, чем сердце горит; Туда горделивый певец полетит, И струны пробудят минувшего гений! "Кого же прославит певец молодой?" — Певца восхищают могучие деды; Он любит славянских героев победы, Их нравы простые, их жар боевой; Он любит долины, где бились народы, Пылая к отчизне любовью святой; Где падали силы Орды Золотой; Где пелися песни войны и свободы. "Кого же прославит певец молодой?" — От звука родного, с их бранною славой, Как звезды, блистая красой величавой, Восстанут герои из мрака теней: Вы, страшные грекам, и ты, наш Арминий, Младой, но ужасный средь вражьих мечей, И ты, сокрушитель татарских цепей, И ты, победивший врагов и пустыни! "Но кто ж молодого певца наградит?" — Пылает он жаждой награды высокой, Он борется смело с судьбою жестокой, И гордый всесильной судьбы не винит… Так бурей гонимый, средь мрака ночного, Пловец по ревущим пучинам летит, На грозное небо спокойно глядит И взорами ищет светила родного! "Но кто ж молодого певца наградит?" — Потомок героев, как предки, свободной, Певец не унизит души благородной От почестей света и пышных даров. Он славит отчизну — и в гордости сметой Не занят молвою, не терпит оков: Он ждет себе славы — за далью веков, И взоры сверкают надеждой веселой!

МУЗА

Богиня струн пережила Богов и грома и булата; Она прекрасных рук в оковы не дала Векам тиранства и разврата. Они пришли; повсюду смерть и брань В венце раскованная сила; Ее бессовестная длань Алтарь изящного разбила; Но с праха рушенных громад, Из тишины опустошенья, Восстал — величествен и млад — Бессмертный ангел вдохновенья.

Н. Д. КИСЕЛЕВУ

"В стране, где я забыл мирские наслажденья,"

В стране, где я забыл мирские наслажденья, Где улыбается мне дева песнопенья, Где немец поселил свой просвещенный вкус, Где поп и государь не оковали муз; Где вовсе не видать позора чести русской, Где доктор и студент обедают закуской, Желудок приучив за книгами говеть; Где часто, не любя всегда благоговеть Перед законами железа и державы, Младый воспитанник науки и забавы, Бродя в ночной тиши, торжественно поет И вольность и покой, которыми живет, — Ты первый подал мне приятельскую руку, Внимал моих стихов студенческому звуку, Делил со мной мечты надежды золотой И в просвещении мне был пример живой. Ты удивил меня: ты и богат и знатен, А вовсе не дурак, не подл и не развратен! Порода — первый чин в отечестве твоем — Тебе позволила б остаться и глупцом: Она дала тебе вельможеское право По-царски век прожить, не занимаясь славой, На лоне роскоши для одного себя; Или, занятия державных полюбя, Стеснивши юный стан ливреею тирана, Ходить и действовать по звуку барабана, И мыслить, как велит, рассудка не спросясь, Иль невеликий царь или великий князь, Которым у людей отеческого края По сердцу лишь ружье да голова пустая. Ты мог бы, с двадцать лет помучивши солдат, Блистать и мишурой воинственных наград, И, даже азбуки не зная просвещенья, Потом принять бразды верховного правленья, Которых на Руси, как почтовых коней, Скорее тем дают, кто чаще бьет людей, Но ты, не веруя неправедному праву, Очами не раба взираешь на державу, Ты мыслишь, что одни б достоинства должны Давать не только скиптр, но самые чины, Что некогда наук животворящий гений — Отец народных благ и царских огорчений — Поставит, разумом обезоружив трон, Под наши небеса свой истинный закон… Мы вместе, милый мой, о родине судили, Царя и русское правительство бранили, — И дни веселые мелькали предо мной. Но вот — тебя судьба зовет на путь иной, И скоро будут мне, в тиши уединенья, Отрадою одни былые наслажденья. Дай руку! Да тебе на поприще сует Не встретится удар обыкновенных бед! А я — останусь здесь, и в тишине свободной Научится летать мой гений благородной, Научится богов высоким языком Презрительно шутить над знатью и царем: Не уважающий дурачеств и в короне, Он, верно, их найдет близ трона и на троне! Пускай пугливого тиранства приговор Готовит мне в удел изгнания позор За смелые стихи, внушенные поэту Делами низкими и вредными полсвету — Я не унижуся нерабскою душой Перед могущею — но глупою рукой. Служитель алтарей богини вдохновенья Умеет презирать неправые гоненья, — И все усилия ценсуры и попов Не сильны истребить возвышенных стихов. Прошли те времена, как верила Россия, Что головы царей не могут быть пустые. И будто создала благая дань творца Народа тысячи — для одного глупца; У нас свободный ум, у нас другие нравы: Поэзия не льстит правительству без славы; Для нас закон царя — не есть закон судьбы, Прошли те времена — и мы уж не рабы!