Стихотворения
вернуться

Языков Николай Михайлович
Шрифт:

И. Д. КИСЕЛЕВУ

К новому 1824 году

Посланник будущих веков! Не жди веселого привета И ободрительных стихов От огорченного поэта. Душе унылой не сладка Тебя встречающая радость: Что ты принес мне? Гадость, гадость! Печаль и боль. .! Снося горячие недуги, Один, безмолвен и угрюм, Я порчу сонные досуги Тяжелой мрачностию дум; Она прошла, пора златая, Когда был здрав и весел я, И пела муза молодая Победы. . ! И мне дождаться ли возврата Телесной бодрости моей? Погибну ль жертвою б. Под кровом чуждого Пената? Еще мне рано увядать: Приди ж скорей, былая радость! Поэту страшно потерять Свою пленительную младость!

ОТВЕТ НА ПРИСЛАННЫЙ ТАБАК

Скучает воин — без войны, Скучает дева — без наряда, Супруг счастливый — без жены, И государь — без вахт-парада. А я, презритель суеты, Питомец музы, что скучаю? Веселой нет со мной мечты, И вдохновенье забываю. Как без души — без табаку Студент, его любитель верной, За часом час едва влеку С моей тоской нелицемерной. Как часто, в грустной тишине. Хожу в карман рукой несмелой: Там пусто, пусто — как в стране, Где пламя брани пролетело. Бывало: с трубки дым летит, Свиваясь кольцами густыми, И муза пылкая дарит Меня стихами золотыми. Но все прошло — и все не так! Восторги — были сон приятной Ох! не призвать мне, о табак, Твоей отрады ароматной! Сижу один — и вслух дышу, Собой и всеми недоволен, Я не читаю, не пишу, Вполне здоровый, будто болен. Так, вечно жадная забав, Давно прошедшая Леила Сидит печально, потеряв Свои румяна и белила. Ничто ее не веселит, Не милы пышные наряды, И взор потупленный блестит Слезами горькими досады.

ПЕСНЬ БАРДА

во время владычества татар в России

О! стонати русской земле, спо-

мянувши пръвую годину и пръвых

князей.

Слово о полку Игореве
Где вы, краса минувших лет, Баянов струны золотые, Певицы вольности и славы, и побед, Народу русскому родные? Бывало: ратники лежат вокруг огней По брегу светлого Дуная, Когда тревога боевая Молчит до утренних лучей. Вдали — туманом покровенный Стан греков, и над ним грозна, Как щит в бою окровавленный, Восходит полная луна. И тихий сон во вражьем стане; Но там, где вы, сыны снегов, Там вдохновенный на кургане Поет деянья праотцов — И персты вещие летают По звонким пламенным струнам, И взоры воинов сверкают, И рвутся длани их к мечам! На утро солнце лишь восстало — Проснулся дерзостный булат: Валятся греки — ряд на ряд, И их полков — как не бывало!

"И вы сокрылися, века полночной славы,"

И вы сокрылися, века полночной славы, Побед и вольности века! Так сокрывается лик солнца величавый За громовые облака. Но завтра солнце вновь восстанет… А мы… нам долго цепи влечь: Столетья протекут — и русской меч не грянет Тиранства гордого о меч. Неутомимые страданья Погубят память об отцах, И гений рабского молчанья Воссядет, вечный, на гробах. Теперь вотще младый баян На голос предков запевает: Жестоких бедствий ураган Рабов полмертвых оглашает; И он, дрожащею рукой Подняв холодные железы, Молчит, смотря на них сквозь слезы, С неисцелимою тоской!

ПЕСНЬ БАЯНА

"Война, война! Прощай, Сиана!"

Война, война! Прощай, Сиана! Бойцы шумят, бойцы идут; Они товарища баяна В страну далекую зовут. Туда, где бранные пожары Дунайски волны озарят, Где смертоносные удары О шлемы греков зазвенят. С врагом сражаяся, как деды, Рукой и сердцем славянин, Я наши стану петь победы И смелость князя и дружин. И твой баян, пируя славу, Под медью лат дыша тобой, Там повторю я Святославу, Что пел Сиане молодой. Промчится буря боевая, Войдет в ножны булат бойца — И дева, сердцем оживая, Обнимет верного певца.

ПЕСНЬ БАЯНА

"Люблю смотреть на месяц ясной,"

Люблю смотреть на месяц ясной, Когда встает он из-за гор; Но мне милее светлый взор Сияны резвой и прекрасной. Люблю, задумавшись, с кургана Напевы слушать соловья; Но веселей душа моя, Когда поет моя Сияна. Люблю, как песнь мою внимая, Боец хватает свой булат; Но слаще струны говорят С тобой, красавица младая! Люблю на шумном сборе стана Приветы ратных и вождей; Но я счастливее царей, Как улыбнется мне Сияна.

ПЛАТОНИЗМ

Закон: влюбляться лишь душой, Друзья, мне вовсе непонятен; Пусть говорят: наш век развратен — Да не мечта ли век златой? Нет сил у твари поднебесной Для платонической любви: Кто ангел — тот по ней живи, Затем, что ангел — бестелесной! Души восторги — в мире снов, Но есть восторги и для тела, И мы оставим ли без дела Дары догадливых богов? Одной мечты и мудрым мало: Мне сказывал археолог, Что у Платона. . . . . . Когда один, в ночной тиши, Сей баловень воображенья Писал систему наслажденья Для человеческой души. Души восторги — в мире снов, Но есть восторги и для тела, И мы оставим ли без дела Дары догадливых богов?

ПОСЛАНИЕ К А. Н. ОЧКИНУ

О, ты, с которым я, от юношеских лет, Привык позабывать непостоянный свет, Привык делить мечты, надежды, наслажденья, И музы девственной простые песнопенья, И тихие часы досугов золотых! Друг сердца моего и друг стихов моих! Завидую тебе: умеренным счастливой, Твой дух не возмущен мечтой славолюбивой; Ты, гордо позабыв мятежный света шум. В уединении, жилище смелых дум, Ведешь с науками невидимые годы, И жизнь твоя, как ход торжественный природы, Покорна мудрости законам вековым. Ты счастья не искал за рубежом родным; Но верный сам себе и от страстей свободной, Нашел его в душе, простой и благородной; А я, поверивший надежде молодой, Обманут счастием, один, в стране чужой, Пою мою печаль — певец, душою сирый — Как струны хладные Арминиевой лиры, И в тишине учусь душою тосковать. Но я еще люблю былое вспоминать; Люблю в страну отцов в мечтах переселяться И всем утраченным, всем милым наслаждаться, И с вами быть душой, родимые друзья! О незабвенный край, о родина моя! Страна, где я любил лишь прелести природы; Где юности моей пленительные годы Катились весело незримою струей; Где вечно царствуют с отрадной тишиной Миролюбивых душ живые наслажденья; Страна, где в первый раз богиня песнопенья Стыдливою рукой цевницу мне дала, Огонь поэзии в душе моей зажгла — И я, божественным восторгом оживленный, Воспел мои мечты и мой удел смиренный, И непритворною, свободною душой Благодарил богов за песни и покой! Тогда, не знав людей застенчивый мой гений Не знал и зависти коварных оскорблений. Суд ветреной толпы его не занимал; Он пел для дружества и славы не искал. Но вы сокрылись, дни счастливого незнанья! И чувства новые и новые желанья Сменили навсегда покой души моей. Отдайте мне, Судьбы, блаженство прошлых дней, Отдайте мирные отеческие сени И сердце без любви и ум без заблуждений! Не тщетно ль радости минувшие зову? Уж бремя суеты тягчит мою главу; Унылая душа невольно холодеет И на грядущее надеяться не смеет; И гаснет жизнь моя! — Лишь ты, хранитель мой, Одна отрада мне, забытому судьбой! Ты можешь, верный жрец богини вдохновенья, Родить в моей душе и жажду просвещенья И твердость на пути спасительных трудов, И оживить мой ум и жар моих стихов. Когда ж, от бремени сует освобожденный, С собою помирясь, и дружбой ободренный, Я полечу в страну, где молодость моя Узнает мир души и цену бытия? О! сбудутся ль мои последние желанья? Клянусь, собрав умом плоды образованья, Провесть в кругу родных, на родине моей, Остаток счастливый тобой спасенных дней! Тогда души моей воскреснут наслажденья. Забыв коварный свет, в тиши уединенья, Я буду воспевать мой радостный удел, Родимые поля, простые нравы сел И прадедовских лет дела и небылицы — И посвящать тебе дары моей цевницы!