То ли дело, как бывало В Дерпте шумно, разудало Отправлял я в этот день! Русских, нас там было много, Жили мы тогда не строго, Собрались мы в сад под тень, На лугу кружком, сидели: Уж мы пили, уж мы пели! В удовольствии хмельном Сам стихи мои читал я, И читанье запивал я Сокрушительным питьем; И друзья меня ласкали: Мне они рукоплескали, И за здравие мое Чаши чокалися звонко, Чаши, налитые жженкой: Бесподобное житье! Где ж я ныне? Как жестоко, Как внезапно, одиноко, От моих счастливых дней Унесен я в страны дальны, Путешественник печальный, Не великий Одиссей! Рейн увижу! Старец славный, Он — Дунаю брат державный, Он студентам доброхот: На своих конях нерьяных, На своих волнах стеклянных, Он меня перевезет В сад веселый и богатый, На холмы и горны скаты Виноградников своих: Там остатки величавы Веры, мужества и славы Воевателей былых; Там в тиши, в виду их дерзких Стен и башен кавалерских, Племя смирное цветет, И поэт из стран далеких, С вод глубоких и широких, С вод великих, с волжских вод, Я тебе, многовенчанный Старец-Рейн, венок нежданный Из стихов моих совью! И для гостя дорогого, Из ведра заповедного, Рюмку синюю твою Вековым вином нальешь ты И поэту поднесешь ты: Помню я: в твоем вине Много жизни, много силы; Но увы мне, старец милый, Пить его уже не мне!
ГАСТУНА
Так, вот она, моя желанная Гастуна. Издревле славная, Gastuna tantum una, Чудесной силою целительных ключей! Великий Парацельс, мудрейший из врачей, Глубокомысленный таинственник природы, Уже исследовал живые эти воды; Он хвалит их, и сам предписывал больным, И вновь они цвели здоровьем молодым. Великий человек! Хвала его не втуне: Доныне многие находят лишь в Гастуне Восстановление своих упадших сил. И я из дальних стран к ее ключам спешил, В предел подоблачный, на этот воздух горный, Прохладно-сладостный, чудесно-животворный!.
ГРАФУ В. А. СОЛЛОГУБУ
Тебя — ты мне родня по месту воспитанья Моих стихов, моей судьбы, По летам юности, годины процветанья Работ ученых и гульбы, Студентских праздников, студентских песнопений И романтических одежд, Годины светлых дум, веселых вдохновений, Желаний гордых и надежд, Ты, добрый молодец, себя не погубивший В столице, на бою сует, Свободною душой, почтенно сохранивший И жар, и доблесть юных лет, И крепкую любовь к отеческому краю, И громозвучный наш язык — Тебя приветствую, тебя благословляю, Тебя, счастливый ученик Той жизни сладостной, которую стихами, Я горячо провозглашал, Пленявшийся ее блестящими дарами И лестью дружеских похвал; Приветствую тебя, под знаменем Камены, На много, много славных дел! Люби ее всегда, не жди от ней измены, Ее любовью тверд и смел! Обманчивой волной молвы не увлекайся, Не верь ни браням, ни хвалам Продажных голосов, в их споры не мешайся, В их непристойный крик и гам, Но чувствуя себя, судьбы своей высокой Не забывая никогда, Но тих и величав, проникнутый глубоко Святыней чистого труда, Будь сам себе судьей, суди себя сурово… И паче всякого греха Беги ты лени: в ней слабеют ум и слою, Полет мечты и звон стиха; Ты будь неутомим! Когда на Русь святую, Когда в чужбине я свою Неугомонную тоску перетоскую И чашу горькую допью, В Симбирск я возвращусь, в мое уединенье, В покой родимого гнезда, На благодатное, привольное сиденье, Здоров и радостен, — тогда Меня ты посетишь в моем приюте милом; Тогда камин, домашний друг Моих парнасских дел, янтарным, ярким пылом Осветит мирный наш досуг, И мы, по способу певца Вильгельма Теля, Составим славное питье И будем бражничать и вместе полны хмеля Помянем дерптское житье И наши прошлые, лирические лета! Потом, давай твоих стихов И прозы, все читай! Я слушаю поэта, До ночи слушать я готов Тебя; в созданиях души твоей прекрасной В картинах верных и живых, В гармонии стиха с игрою мысли ясной И вдохновениях твоих Легко, восторженно забудусь я с тобою… Часы летят, давно погас Камин, давно мой пунш простыл передо мною, И вот денница занялась!..
ИОГАННИСБЕРГ
Из гор, которыми картинный рейнский край Гордится праведно, пленительный, как рай, Которых имена далеко и далеко По свету славятся, честимые высоко, И радуют сердца, и движут разговор На северных пирах, — одна из этих гор, Не то, чтоб целостью громадных стен и башен Старинных верх ее поныне был украшен, Не то, чтоб рыцарей, гнездившихся на ней, История была древнее и полней, Была прекраснее воинская их слава, — Одна из этих гор, она по Рейиу справа, Вдали от берегов, но с волн его видна, Иванова гора, достойна почтена Всех выше славою: на ней растет и зреет Вино первейшее; пред тем вином бледнеет Краса всех прочих вин, как звезды пред луной. О! дивное вино! Струею золотой Оно бежит в стакан, не пенно, не игриво, Но важно, весело, величественно, живо, И охмеляет нас и нежит, так сказать, Глубокомысленно. Такая благодать, Что старец, о делах минувших рассуждая, Воспламеняется, как радость молодая, Припомнив день и час, когда он пил его В кругу друзей, порой разгула своего, Там, там у рейнских вод, под липою зеленой… Такая благодать, что внук его ученой Желал бы на свои студентские пиры, Хоть изредка, вина с Ивановой горы.
К СТИХАМ МОИМ
Небо знойно, воздух мутен, Горный ключ чуть-чуть журчит. Сад тенистый бесприютен, Не шелохнет и молчит. Попечитель винограда, Летний жар ко мне суров; Он противен мне измлада, Он, томящий до упада, Рыжий враг моих стихов. Ну-те, братцы, вольно, смело! Собирайся, рать моя! Нам давно пора за дело! Ну, проворнее, друзья! Неповертливо и ломко Слово жмется в мерный строй И выходит стих неемкой, Стих растянутый, не громкой Сонный, слабый и плохой! Право, лучше знаменитой Наш мороз! Хоть он порой И стучится к нам сердито, Но тогда камин со мной. Мне тепло, и горя мало; Хорошо душе тогда: В стих слова идут не вяло, Строен, крепок он удало И способен хоть куда!
КОРАБЛЬ
Люблю смотреть на сине море, В тот час, как с края в край на волновом просторе, Гроза грохочет и ревет; А победитель волн, громов и непогод, И смел и горд своею славой, Корабль в даль бурных вод уходит величаво!
КРЕЙЦНАХСКИЕ СОЛЕВАРНИ
Предо мной скалы и горы! Тесно сковывает взоры Высь подоблачных громад! Вот на солнечном их скате Жарко нежится в халате Полосатом виноград! Вот густая сень акаций, Для больных мужчин и граций Сад с целебным ручейком! Два сарая под горами Длинны, черны, с шатунами С иксионским колесом! Скучный вид! Вот где я ныне! В щели гор, в глухой лощине, На лекарственных водах! Жду от них себе помоги! Сбился я с моей дороги Сильно, к немцам, за Крейцнах.
МАЛАГА
В мои былые дни, в дни юности счастливой, Вино шипучее я пил, И вкус, и блеск его, и хмель его игривой, Друзья, не мало я хвалил! Сверкало золотом, кипело пеной белой Нас развивавшее питье, Воспламенялось и кипело Воображение мое; Надежды и мечты, свободные, живые, Летали весело, легко, И заносилися, прекрасно-молодые, Они далеко, высоко! Шум, песни, крик и звон в прелестный гул сливались Студентский пир порядком шел, И чаши об пол разбивались, Разгульный теша произвол! Остепеняют нас и учат нас заметно Лета и бремя бытия: Так ныне буйный хмель струи золотоцветной Не веселит меня, друзья, Ни кипяток ее, ни блеск ее мгновенный; Так ныне мне уже милей Напиток смирный и беспенный, Вино густое, как елей, И черное, как смоль, как очи девы горной, И мягкосладкое, как мед; Милей мне тихий мир и разговор неспорной, Речей и мыслей плавный ход; Милей почтительно-ласкаемая чаша, Чем песни, крик, и звон, и шум. Друзья, странна мне юность наша: У ней все было наобум!
