Жеро расхаживал по своей спальне, что-то бормоча, затем бросился на кровать, стукнул кулаком в подушку и вздохнул.

Майкл решил повлиять на Жеро и использовать младшего сына для того, чтобы получить полную власть над Верховным ковеном.

«Как я раньше не понял? Почему я думал, что получится именно у меня или у моего первенца Илaя?»

Он с радостным вздохом положил глаз в шкатулку, вернул ее в тайник и подошел к телефону. Билеты ему всегда бронировала бывшая любовница, с которой он расстался «ради нее самой» чтобы «не портить жизнь», — эта отговорка действовала на его многочисленных подруг лучше любого заклинания.

— Пат? Привет, дорогая, это я. Срочно нужен билет до Сан-Франциско. С открытой датой возвращения, ладно?

У себя в спальне Жеро схватился за голову. Виски сдавила внезапная острая боль. Глубоко дыша, он нараспев произнес исцеляющее заклинание, но стало только хуже.

«Придется пить таблетки, — устало подумал он. — И пора бы запомнить, что разговаривать с отцом бессмысленно».

Жеро приподнялся на локтях и оцепенел.

В изножье кровати повисло марево зеленой магической энергии. От темного силуэта, размером и формой напоминающего человека, расходились темно-зеленые побеги плюща. Вокруг, как в калейдоскопе, беспорядочно кружились светящиеся тени. Марево росло и ширилось… Внезапно трепещущее облако начало сжиматься, человек внутри вздрогнул. Черты обращенного к Жеро лица оставались смутными, но взгляд пронзил юношу буквально насквозь. Жеро как зачарованный на четвереньках подполз ближе, вытянул левую руку и заговорил на языке, которого никогда не слышал.

Алые и зеленые разряды энергии затрещали и соединились с пальцами Жеро. Его резко отбросило назад. Голова заболела немилосердно, словно разбитая молотком, от боли мутило, и Жеро не мог даже шевельнуться.

С неимоверным усилием он встал на ноги, и лучи энергии снова потянулись к нему. Магия прижала его к полу, накрыла, как пульсирующее одеяло, которое мерцало и потрескивало, посылая по всему телу болезненные тревожные импульсы. Жеро зажмурился, готовясь к очередному приступу… Но боль исчезла.

Казалось, некая сущность искала путь внутрь Жеро, ощупывая кожу в поисках бреши. Он произнес мощное заклинание, призванное убить или хотя бы нейтрализовать эту чуждую сущность. Давление чуть ослабло. Жеро попробовал другое заклинание — безрезультатно!

«К черту все», — подумал он и открыл глаза.

Фигуру внутри зеленого облака охватило пламя. Корчась в агонии, человек упал на колени, попытался сбить огонь, дергался и выгибал позвоночник, заходясь неслышным сквозь марево криком.

Облачный овал уменьшился, энергия покинула Жеро и перетекла в дрожащую зеленую мглу, сжавшуюся до точки. Юноша потянулся к ней, но через мгновение все бесследно пропало.

Откуда-то издалека, сквозь треск бушующего пламени, прозвучал переполненный ненавистью голос: «Помни, это ее рук дело. Не верь ведьме. Не щади ее, не то с тобой случится то же самое!»

Затем голову Жеро заполнило жуткое завывание, от которого боль стала невыносимой. Он вскрикнул и свернулся калачиком, охватив руками пульсирующий от боли череп.

В сознание Жеро пришел на следующее утро. Головная боль отступила, а отец улетел в Сан-Франциско.

Сан-Франциско, Калифорния

Барбара заказала две поминальные службы: первую — по дочери в среду, и вторую — по родителям Холли на следующий день. Похороны Тины Холли пережила только благодаря сильным успокоительным, а прощание с родителями обещало быть еще тяжелее.

Барбара и Холли, одетые в черное, с опухшими от слез глазами стояли на траве у могил. Почти все присутствовавшие надели траурные наряды мрачных цветов. Близкие друзья со скорбными лицами сидели на серых раскладных стульях, сзади расположились коллеги Элизы и Дэниела. В толпе Холли заметила маминого тренера по йоге, отцовских приятелей по гольфу, своих одноклассников и друзей-лошадников.