К вечеру Виктор увидел Уральские горы. Темной каймой они лежали у края степи, похожие на тяжелые грозовые тучи. Все чаще появлялись села, деревни, рабочие поселки. Виктор, не останавливаясь, проносился по улицам.

Ночевал он в горах, в поселке известкового карьера, а утром уже ехал по горным дорогам, с двух сторон замкнутым стенами густого соснового леса. Подсевший в кабину попутчик — местный учитель, старичок, в очках и каракулевой шапке — рассказал, что сейчас они переедут границу между Азией и Европой. На границе поставлен каменный обелиск.

— Если есть желание, полюбопытствуем, — предложил он.

Они оставили машину на дороге и по узенькой тропинке пришли к белому восьмигранному обелиску на откосе железной дороги. Его украшали бронзовые доски с выпуклыми буквами: на одной стороне — «Азия», на другой — «Европа». Буквы были кем-то начищены и ярко блестели на предвесеннем солнце.

На железнодорожных путях у решетчатой арки с кроваво-красным глазом светофора стоял электропоезд и нетерпеливо трубил, требуя дороги. Потом электропоезд ушел, и стало тихо. Совсем недалеко, в темном бору, красиво белело похожее на замок здание электроподстанции. Было ясно слышно, как там гудели трансформаторы.

А потом опять пошли горы и горы. Казалось, им нет конца, что вовсе и нет на земле степных просторов. Перевалы становились все круче, мотор тянул с трудом, вниз спускаться нельзя было без тормозов.

С последнего перевала Виктору открылся Золотинск — город, каких еще не приходилось видеть: весь был затолкан в горы. Крутые склоны гор, как ракушками, обросли домами до самых вершин, улицы просматривались от начала до конца, можно было рассмотреть, что делается в каждом дворе.

На самом дне ущелья раскинулись цехи заводов. Заводские дворы покрывала сетка железных дорог, по ним сновали крохотные паровозики. Рядком стояли трубы мартенов, из них валили черные, серые, синие и даже рыжие клубы дыма. Облако дыма медленно поднималось над заводом, грузно переваливало через горные вершины и исчезало в лесах.

На базе Виктор задержался недолго: ему, как целиннику, груз отпустили без очереди. Проводить вышел начальник базы, полный, осанистый человек в белых бурках и накинутом на плечи полушубке. Долго расспрашивал Виктора о совхозных делах, потом оглядел нависшие над городом горные хребты и покачал головой:

— Неладно твое дело, парень: метель будет.

День стоял ясный и прозрачный. Виктор тоже осмотрел горы. Их облитые белой массой сугробов склоны серебрились на солнце. На светлом фоне отчетливо различались чуть ли не ветки на соснах. И в такую-то погоду — метель?

Начальник показал киевлянину на вершины гор: там на полянах и прогалинах колыхались белые тени снежных вихрей. Было даже как-то странно: наверху бушевал ветер, выметал из лесов снежную пыль, а здесь, внизу, хоть бы колыхнуло! Дым из трубы соседней котельной столбом поднимался вверх.

Виктор заколебался: может быть, и в самом деле опасно выезжать в такую погоду? Но и оставаться рискованно: метель может затянуться, все дороги переметет, тогда еще труднее будет выбраться. Нет, лучше ехать, чем пережидать: в метель не верилось, а был шанс проскочить горный район, в степи же, на привычных дорогах, сам черт был Виктору не страшен...

— Проскочишь — твое счастье, — сказал начальник базы. — Не проскочишь — тогда держись...

— Надо же мне привыкать к уральскому климату, товарищ начальник! Верно ведь? — смеясь, возразил Бартенев и повел машину к горным перевалам.

В горах снег сверкал еще ослепительнее. Солнце днем припекало, верхний слой подтаивал, за ночь смерзался в наст, и теперь все поляны сверкали, словно облитые глазурью.

Бартенев проехал уже порядочно, когда с севера стало надвигаться большое белое облако. Чем ближе оно подходило, тем черней и мрачней становилось, а через полчаса туча застлала все небо от края и до края. По накатанной дороге поползли и заструились белые полосы поземки. Сквозь рокот мотора стало слышно, как в какую-то щель в кабине пронзительно посвистывает ветер. Стремительно надвигалась метель.

Хмуро и пасмурно выглядел поселок известковых карьеров, в котором ночевал вчера Виктор. Пригнувшись, навстречу шли белые фигуры рабочих. Трудно было понять, отчего они белы: то ли от известковой пыли, то ли снег уже облепил их. Старик в большой мохнатой шапке, высокий и костистый, с развевающейся на ветру бородой, помахал рукой и что-то прокричал Виктору.

— Без тебя знаю, дедушка! — пробормотал Виктор, поняв, что рабочий предупреждает его о приближающейся метели.

Мелькнула мысль: «Не остановиться ли, в самом деле?» По-мальчишески Бартенев загадал: «Вот доеду до переезда, закрыт будет — остановлюсь в поселке, открыт — поеду дальше. Риск — благородное дело!»

Полосатый шлагбаум торчал вверх, переезд был открыт. Рядом со шлагбаумом, отвернувшись от ветра, стояла женщина с флажками наготове: ждала поезда. Женщина тоже посмотрела на грузовик и что-то проговорила, помахав флажками в ту сторону, откуда надвигалась непогода. Виктор посигналил ей и повел машину через рельсы, за которыми был крутой поворот и спуск в ложбину.

Спустившись, Виктор вскинул глаза и чуть не ахнул: впереди все исчезло — не было ни гор, ни лесов, ни дороги. Стеной висела белая мгла, и в ней крутились вихри, словно вставшие на дыбы белые змеи. Виктор оглянулся и через заднее стекло увидел, что женщина крутит рукоятку и полосатая стрела шлагбаума опускается вниз: приближался электропоезд.