—Греметь она будет страшно, мать честная! — заметил Марко.

— Мы поставим ее высоко над Зеленой балкой и оттуда будем обстреливать всю долину… Пусть тогда подходят откуда угодно, а мы их — бей, не жалей!.. Позиция чудесная!

За воротами послышались шаги.

— Кто-то из наших идет, — промолвил Мичо, знавший, что пареньку было приказано пропускать только своих.

Вошел секретарь комитета Попов и поздоровался с Мичо и Марко.

— Чего тебе здесь надо, Ганчо? — спросил его Мичо.

— Иду в Зеленую балку, вот и завернул сюда мимоходом поглядеть на нашу артиллерию.

— Так, так! Нынче нам всем надо собраться, чтобы решить, кого посылать в Панагюриште. Туда вызывают нашего представителя. Я предлагаю Соколова.

— На что им наш представитель? — спросил Марко.

— Чтобы присутствовать на главном собрании. [95]

— А что будет обсуждать главное собрание?

— Оно решит, когда начинать восстание, душа моя.

— Наверное, на первое мая будет назначено, — промолвил Ганчо.

Марко нахмурился.

— Нет, я думаю, попозже… Чтобы хоть розы успеть собрать, — предположил Мичо.

— Значит, и мы восстанем? — осведомился Марко.

— Восстание всюду начнется в один и тот же день.

— Но это же безумие!

— Безумие не безумие, а чему быть — того не миновать, — отрезал Мичо.

— Ведь не зря же мы так долго готовимся, правда? — до бавил Ганчо.

—Так их! В пух и прах их, дядя Марко! — откликнулся разгоряченный Калчо.

— Нет, я так понимаю, — сказал Марко, — покуда не выяснится, что творится в других местах, мы готовимся только к обороне от башибузуков… А то как бы нам одним не пришлось расхлебывать кашу.

— Стыд и срам будет для Бяла-Черквы, если она хоть на миг замешкается с восстанием! — горячо воскликнул Мичо. — Весь народ восстанет в один день — и Турции крышка!

Марко задумался.

— А вы наверняка знаете, что так именно и будет? — спросил он.

— Как же не знать? Дети мы, что ли?.. Я для того и тянул тебя в комитет, чтобы ты своими глазами читал письма… и слушал Каблешкова и Огнянова.

Марко недоверчиво покачал головой.

— Одно дело, когда слышишь что-нибудь от людей, а дру гое, когда сам наверное знаешь, что именно так и будет… Пять раз обмозгуйте, прежде чем действовать, а то получится как с загорским восстанием.

Мичо вспыхнул.

— Ты прямо младенец какой-то, Марко. Теперь совсем другое дело. Я же тебе ясно говорю, что пожар загорится повсеместно… Все организовано. Остается только назначить день.

— Ну что ж, если действительно восстание начнется повсюду сразу, тогда и я возьмусь за ружье! А если не повсюду, если мы одни зажжем огонь, тогда что? Надо бы еще разузнать…

— Вспыхнет повсеместно!

— Кто его знает!

— Вспыхнет, Марко. Клятвы, что ли, требуешь?

— Не надо.

— Ну, ты прямо Фома неверный!

— Конечно; я, как и он, хочу все пощупать собственными руками. Ведь мы тут рискуем головой…

— Ты должен верить, что мы победим.

— Почему я должен верить?

— Потому что Турции не миновать гибели.

— Как ото — не миновать?

— Очень просто: она должна пасть, потому что так предуказано свыше!

Марко понял, что Мичо снова намекает на пророчества Мартына Задеки.

— Не верю я этим новым пророчествам, — промолвил он. — Календарь предсказывает дожди и грозы, а у нас погода прямо райская!.. Все это вздор.

— Задека, брат Марко, не то что другие! — с жаром возразил Мичо. — Его и ученые признают.

— Помилуй, душа моя! Что ты мне все Задеку своего тычешь? Оставь в покое Задеку.

Мичо вспылил:

— А не хочешь Задеку, я тебе покажу другое пророчество, еще глубже и яснее.

— Кто же это пророчествует?

— Само провидение божие… Только дух святой мог внушить подобное… Человеческому уму не измыслить этого.

И Мичо стал рыться в боковом кармане своей безрукавки. Марко смотрел на него удивленно.