Одно успокаивало Тиберия: у него есть такой надежный друг, как Элий Сеян. Германик далеко, но какие бы он ни вынашивал замыслы, Сеян их все равно сумеет вовремя разгадать. А если ты знаешь замыслы противника — ты его победишь. Тиберий сам воевал и знает.

На какое-то время все внимание императора было поглощено разбирательством важного дела — заговора Либона. Этот заговор имел ряд особенностей, позволявших выделить его в отдельную, новую разновидность государственных преступлений: измена императору и отечеству с помощью магии и колдовства. Тиберий нюхом почуял важность прецедента — если удастся обвинить Либона, то за эту веревочку можно будет дергать любого гражданина, ибо нет такого римлянина, который хоть раз бы не обратился к гадалке или магу. Да и самих магов можно будет прижать, потому что если в случае с Либоном всплывут доказательства того, что маг может направлять свое искусство против государства, то не лучше ли обезопасить себя и убрать всех магов, гадателей и колдунов? И положительный эффект выйдет огромный: в Риме станет невозможно прибегать к услугам магов в открытую — значит, римляне начнут гадать скрытно, тайно! Так что примеров тайной подрывной деятельности можно будет находить, сколько понадобится. А это непременно понадобится когда-нибудь.

Итак, Либон из рода Скрибониев. Молодой человек, неуравновешенный, склонный к мечтаниям, не очень, прямо сказать, умный (но эту информацию не стоит придавать широкой огласке). По доносу сенатора Фирмия Ката, занимался вызовом теней из подземного царства, с целью получить у них некую волшебную силу и полное предсказание будущего. Эту силу хотел применить для того, чтобы занять самую высокую в государстве должность (по сообщению того же Фирмия Ката). Дело подлежит рассмотрению в сенатской комиссии.

Для Тиберия была еще одна привлекательная сторона в этом деле. Опять же Сеян подсказал, какую пользу из него можно извлечь. Он выяснил, что дело, собственно говоря, было создано из ничего — и самим Катом. Тот сам склонил своего молодого друга Либона к увлечению магическими обрядами и толкованиями снов. Разбудил в нем жадность к деньгам (она спала не очень крепко). Затуманил юноше голову перспективами будущего величия и богатства. Но зачем? Зачем Фирмий Кат хотел погубить друга? Ответ прост: он рассчитывал получить в награду его имущество.

Как просто и вместе с тем гениально! Еще одна веревочка на шее римлянина. Как бы честен и благонадежен (по твоему разумению) ты ни был, всегда найдется человек, которому приглянулось твое столовое серебро, твоя конюшня, твой дом, наконец! И донос на тебя направится куда следует — а там его можно будет попридержать, а можно дать ход сразу, это по обстоятельствам. А разных обстоятельств впереди еще возникнет много, очень много.

Как ни странно, сенаторы сразу поняли, чего хочет от них Тиберий, предлагая им разобраться в деле Либона. Бедняга Либон тоже это понял, но слишком поздно — когда в сенате начались слушания, совершенно неожиданно для него.

Тиберий, едва заметив такую заманчивую добычу, как Либон, меньше всего хотел его спугнуть. Наоборот, он стал, как охотник, подманивающий дичь, всячески обхаживать Либона. Приблизил его к себе. «Хватит зарывать свои способности, — сказал ему Тиберий, — Разве по праву рождения ты не предназначен для больших дел, Либон? Ведь твоя тетка была женой Августа, покойные Цезари — твои двоюродные братья». Тиберий наградил Либона претурой, приглашал его к себе на пиршества, причем всегда усаживал рядом с собой и вел со слегка растерянным от нежданно привалившего счастья Либоном беседы на самые разные темы. Причем лицо Тиберия оставалось неизменно дружелюбным.

А тени из подземного царства все предрекали глупому молодому человеку блестящее будущее. И он совсем потерял голову, уверовав в свою счастливую судьбу. Разве то, что император его обласкал, разговаривает с ним как с равным, разве это для Либона не начало восхождения к сверкающей вершине богатства и, власти?

И тут в игру вступил некий Фульциний Трион, один из тех людей, которых можно назвать штатными осведомителями, хотя такой должности официально и не существует. Он в свою очередь, получив донос от гадателя Юния (к этому негодяю чаще всех обращался Либон) и заручившись поддержкой Фирмия Ката, отправился к консулам с требованием проведения следствия по делу о государственной измене.

Бедняга Либон, не ожидавший для себя ничего, кроме непрерывных наград и повышения по службе, узнал, что он — преступный заговорщик! И что сенаторы уже оповещены о том, что преступления Либона важные и ужасные. Запахло смертным приговором!

Либон предпринял жалкие попытки защитить себя. Он надел траурные одежды, чтобы вызвать к себе больше сочувствия, и вместе с несколькими знатными женщинами, которые пожалели юношу, принялся ходить от дома к дому, упрашивая родственников и знакомых о помощи и заступничестве. Но в Риме уже успели узнать, какое значение император и сенат придают процессу Либона, и перед юношей закрывались все двери, и никто не захотел ему помочь.

Совершенно подавленного и притворившегося больным, его на носилках доставили в сенат. Защитника у Либона почему-то не оказалось (как было объяснено — с кем-то там Либон не смог договориться), а вот обвинителей нашлось предостаточно — к Фульцинию Триону и Фирмию Кату присоединились Фонтей Агриппа и Гай Вибий. Их речи гремели справедливым гневом! Несчастный Либон даже не нашелся что противопоставить обвинениям — он в мольбе простирал руки к императору: неужели Тиберий не захочет спасти своего юного друга? Но Тиберий сидел с абсолютно каменным лицом.