– И что?

– Что-что! Они все отказываются от наших услуг.

– Как?! Ведь контракты уже подписаны! Мы по ним работаем!

– Они готовы оставить нам тот аванс, что мы получили. И даже заплатить неустойку. Лишь бы не работать с нами.

– Это их Брячихин натравил… – догадалась Татьяна.

– А то кто ж еще! Оказалось, у него длинные руки. Даже длиннее, чем я ожидал.

– Сожалею, – прошелестела Татьяна.

– В итоге, если приплюсовать твоего колбасника и Брячихина, за три дня мы потеряли пятерых клиентов. На круг больше четырех миллионов долларов. И, боюсь, это только начало. Как ты думаешь с этим справляться?

– Придумаем что-нибудь, – тихо промолвила Таня.

Шеф оставил эту реплику без внимания и продолжил:

– И еще мне звонили четверо журналистов. – Андрей Федорович заглянул в списочек. – Из «Эксперта», «Коммерсанта – Власти», «Рекламного мира» и ежедневного «Коммерсанта».

– Чего хотели?

«Кажется, – подумала Таня, – босс успокоился. Похоже, он решил воздержаться от скоропалительных решений и не будет меня увольнять. Наоборот, сейчас предложит бороться с обрушившимися на фирму бедами сообща, плечом к плечу. Что ж, я согласна. Я на все согласна. Лишь бы не уходить из агентства».

Теплицын усмехнулся:

– Журналисты хотели узнать у меня, при каких обстоятельствах секретный документ попал в печать.

– И что вы им отвечали? «Без комментариев»?

– Нет, ну почему же, – усмехнулся Теплицын. – Я говорил всем и буду говорить, что документ был потерян в результате халатности одного из наших сотрудников. – Он сделал паузу, придвинул к себе Танино заявление об увольнении и вдруг… вдруг размашисто черкнул в углу «В приказ» и расписался. – И еще я сказал журналистам, – он улыбнулся иезуитской улыбочкой, – что этот сотрудник уволен. – И он протянул ей завизированное заявление.

Кровь бросилась Тане в лицо. Андрей Федорович пять минут назад дал ей надежду, а теперь растоптал ее.

– Да ты садист, Теплицын… – процедила она.

Тот усмехнулся.

– Передашь все свои дела Пастухову.

Таня круто развернулась и выбежала из кабинета. Глаза ее были на мокром месте, но она изо всех сил сдерживалась и шептала себе: «Я не буду плакать! Не буду! Не буду!.. Много чести!»

Вот и все: мосты сожжены, личные вещи собраны, неуверенные «нам очень жаль» от сослуживцев позади. Теперь и.о. творческого директора – Артем Пастухов. Таня весь день и полвечера передавала ему дела. Добросовестно растолковывала, что клиент N до смерти обидится, если вдруг забудешь поздравить его с днем рождения, а клиентка NN обожает, когда ее называют «самой элегантной в Москве бизнес-леди»…

Артем – кресло творческого директора пока было явно ему великовато – слушал ее, словно студент-первокурсник профессора с мировым именем. В конце Таниной лекции робко спросил:

– Татьяна Валерьевна… А я могу вам позвонить, если что?

– Звони, – великодушно разрешила она. – Ну, Артем, бывай. Желаю успеха в новой, нелегкой должности.

Подхватила сумку, пакет с безделушками и в последний раз прошлась по коридору. Вошла в лифт, нажала кнопку «подвал-парковка»… Как странно: в особняке все останется как и было, только ее больше здесь не будет!

Прощай, «Пятая власть», прощай навсегда. Охранник тоже уже в курсе, что Татьяна здесь в последний раз. Смотрит хмуро, цедит сквозь зубы:

– Будьте добры, ваш пропуск… И ваши доверенности на служебные машины.

Она долго копается в сумке – убогими разъездными «девятками» Таня пользовалась редко, и потому доверенности завалились куда-то в самый труднодоступный уголок.

– Спасибо, – холодно благодарит охранник. И возвещает: – Можете быть свободны.

– Я и так свободна! – улыбается ему Таня.

Она изо всех сил старается, чтобы прощальная улыбка получилась как можно более залихватской. Но лихости не получается, и к своей «Тойоте» Таня идет, понуро опустив плечи. Нет, все-таки очень обидно. И совершенно не в ее стиле – когда уходишь не сама, а «уходят» – тебя… Даже «Тойота» – а уж что там она, железка, понимает! – и то, кажется, смотрит на нее с укоризной: «Как же ты, хозяйка, так сплоховала!..»

– Все у нас еще будет! – утешила Таня машину, а заодно и себя, и с наслаждением раскинулась на сиденье кремовой кожи.

Вид новехонькой, любовно оттюнингованной «тойоточки», как всегда, улучшил настроение. Таня нежно погладила машинку по кнопке сигнала и прошептала:

– Красоточка моя! Гроза московских дорог…

На этих словах она всегда включала габаритные огни – и создавалось впечатление, что «Тойота» подмигивает ей вместо приветствия.

– Супермашина! Подружка моя! Только ты у меня и осталась…

Таня завела двигатель, с наслаждением газанула и вырвалась из прошлого – предавшей ее «Пятой власти» – на вольные городские дороги.