— Извини, — сказал он. — Это заняло довольно много времени.

— Все в порядке. Я не ожидала, что день будет таким теплым, почти как летом.

— Здесь погода часто меняется. Сегодня почти летний день, а завтра может быть ливень. — Увидев бегущего к ним Джейсона, Энтони протянул Флоре руку, помогая подняться на ноги. — Идем.

Они прошли по дорожке, вышли за ворота и стали подниматься по склону горы, которая возвышалась позади дома. Пересекли скошенное поле и пастбище со стадом коров. Потом вскарабкались на невысокую каменную стену и спрыгнули вниз в заросли вереска. Пламмер, рыская вокруг с опущенным носом и задранным хвостом, вспугнул стайку куропаток, которые с тревожными криками вспорхнули прямо у них из-под ног.

Подъем становился все круче. Впереди показалась брошенная покосившаяся хижина. Рядом с зияющим чернотой дверным проемом росла рябина, усыпанная алыми гроздьями ягод, а чуть поодаль, словно на страже, стояла одинокая сосна, искривившаяся в борьбе с постоянными ветрами.

Перед хижиной протекал ручей с коричневатой от примеси торфа водой. Он спускался с холма вереницей миниатюрных водопадов и небольших заводей, где под нависающими кустиками вереска собиралась темная пена. Повсюду рос изумрудно-зеленый тростник. Почва была болотистой. Они перешли через ручей по шатающимся камням и подошли к полуразрушенным стенам хижины.

Отсюда, с гребня горы, открывался неожиданно захватывающий вид во все стороны. К югу, за лесистыми холмами, лежал залив Арисейг, к северу — узкое озеро, голубые воды которого были скованы массивными склонами гор. А к западу…

Они сидели, прислонившись к каменной ограде, и не могли отвести глаз: ярко-синее море сверкало солнечными зайчиками. Небо было безоблачным, а воздух чистым и прозрачным. Острова выглядели, как миражи.

— Как было бы здорово жить здесь и каждый день любоваться такой красотой.

— Да, но только большую часть времени всего этого не видно. Либо идет дождь, и ты не можешь ничего разглядеть дальше кончика носа, либо дует жуткий ветер.

— Экий ты пессимист!

— «Пустынный дом, пустынный луг и лужа во дворе», — процитировал Энтони. — Роберт Льюис Стивенсон. Таппи читала его мне и Торквилу, когда мы были маленькими. — Он вытянул руку, указывая на острова. — Маленький остров называется Мак. А вон тот — Эгг. Гористый остров — Рам, а справа от тебя пролив Слейт.

Вершины дальних горных пиков сверкали серебром на фоне неба.

— Похоже на снег, — сказала Флора.

— Это и есть снег. Наверное, зима будет суровой.

— А вон то горное озеро, как оно называется?

— Лох-Фада. И тот морской залив, что возле дома на пляже, тоже называется Лох-Фада. Пресноводное озеро соединяется с морем как раз там, где по мосту проходит дорога. Там построены дамба и рыбоподъемник для лосося…

Он замолчал. Рассказывая, он совсем забыл о Джейсоне, который стоял рядом и удивленно слушал.

— Зачем ты рассказываешь все это Розе, как будто она никогда не была здесь? Как будто она ничего здесь не знает?

— Ну, видишь ли… — замялся Энтони.

— Это было так давно, — быстро нашлась Флора. — Мне тогда было всего семнадцать лет, и я не спрашивала, как что называется. А теперь мне интересно.

— Наверное, потому, что ты приедешь сюда жить.

— Но я не буду жить здесь.

— А когда выйдешь замуж за Энтони?

— Энтони живет в Эдинбурге.

— Но ведь ты будешь приезжать сюда, к Таппи?

— Да, — пришлось согласиться Флоре. — Да, наверное.

Воцарившееся после этого напряженное молчание было, к счастью, нарушено Пламмером, которому вздумалось погонять кролика. Он бросился за добычей, размахивая ушами, Джейсон пустился вдогонку.

— Пламмер! Пламмер, непослушный пес. Назад! — Джейсон бежал, смешно перебирая ногами. Ветер относил в сторону его пронзительный голосок. — Назад, Пламмер!

— Может, ему помочь? — спросила Флора.

— Нет, он сам справится. Мы чуть было все не испортили. Джейсон смышленый мальчишка. Я и не заметил, что он нас слушает.

— Я тоже.

— Ты готова к сегодняшнему вечеру? Сможешь поддержать разговор?

— Если ты будешь рядом, то да.

— Знаешь, я просто дразнил Изабель за обедом. Все приглашенные — очень милые люди.

— Не сомневаюсь.

Энтони с некоторым смущением признался: