– Потому что мне её жаль! – заорал Айс. Пойманная дёрнулась, вжимаясь в угол. – Потому что эта идиотка с промытыми мозгами не соображала, что творит! Потому что я надеюсь, что она, оставшись в живых, принесёт больше пользы, чем если мы тупо раскромсаем её на части в назидание таким же юным энтузиастам! Потому что я действительно устал убивать! Доволен?

– Твоим состоянием я недоволен. Ступай, займись восстановительной медитацией, что ли.

– А…

– А с этой я поговорю. Во всяком случае, убивать и калечить не стану. Иди, Айс. Если ты не сбросишь напряжение, взорвёшься. И никому уже не поможешь. Иди.

Айс развернулся и пошёл. Я бросил ему вдогонку:

"Воспользуйся пространственным карманом. Я настрою локальное ускорение времени, так что можешь релаксировать, заодно разбираясь с наследством Орронэха, хоть целый месяц".

"Вас понял, господин начальник".

"Иди ты со своими плоскими хохмами! В пространственный карман…" Через ментальную сеть до меня донеслось нечто вроде короткого смешка, и я почти успокоился. Да, нагрузка Айсу досталась ещё та, но он выдержит. Он вообще очень сильный.

Во многом – гораздо сильнее меня.

Если бы я не управлял собственной эмоциональной сферой, убирая отвращение, ужас, стыд и всё прочее… ладно, проехали.

Я перевёл взгляд на Разметчика. Та в ответ вытаращилась на меня, скрывая за напускной бравадой исступленную ненависть и всепожирающий страх. Юная энтузиастка, да уж.

С руками в крови по локоть.

– Ну? Говори, коли хотел!

– Для начала сядь за стол, – и, прежде чем последовало гордое: "Не стану я выполнять твои приказы, мразь!", – добавил:

– А то сейчас ты слишком похожа на ребёнка, поставленного в угол. Меж тем я не твой родич и не намерен тебя воспитывать… и вообще предпочитаю общение на равных.

Гневное фырканье. На сей раз в мой адрес.

– Равенство между палачом и жертвой?

– О, я очень хорошо понимаю, что в твою картину мира куда уютнее вписался бы сеанс магических пыток, совмещённый с психоломкой. Вот только я не обязан вести себя сообразно твоим представлениям о естественном порядке вещей. Потому и предлагаю сесть и поговорить.

Разметчик одарила меня очередным фырком, для разнообразия, скорее, презрительным, но из своего угла всё же вышла и даже села. На подоконник, подвинув горшок с какой-то бегонией.

Или не бегонией. В комнатных растениях я не разбираюсь совершенно.

– Итак, начнём со знакомства. Если ты станешь и дальше называть меня палачом, а я тебя – убийцей, это не особенно поможет…

– Рин! Наставник!

Это вторжение я, конечно, предвидел. И многое другое – тоже.

Фэлле Хиорм по-прежнему казалось, что она видит сон. Вот только оснований считать сон кошмарным не прибавлялось. Сначала, когда её в долю мгновения парализовали, стянули с руки Браслет, выпили до капли весь невеликий резерв и сделали ещё что-то малопонятное, похожее на мгновенный перенос в пространстве, ей всерьёз казалось, что жизнь кончена. Конечно, отомстить так, как хотелось, у неё не получилось, но несколько утешало, что немало поганых зеленокожих с их прихлебателями она всё же отправила в Ад, на долгие муки. Теперь и её тоже убьют, устроив перед смертью Ад при жизни, но потом… уж потом-то она непременно встретится с родителями и братишкой! И будет очень-очень счастлива вместе с ними.

Непременно!

Вместо этого получилось что-то совсем странное. Здоровенный взъерошенный маг с таким же здоровенным, как он сам, чёрным двуручным мечом почему-то предложил своему спутнику сохранить ей жизнь. (Эта пара, схватившая её, вообще была странной, чтобы не сказать больше: у одного – оружие, явно магическое, но никакой брони; у другого – броня, оставляющая открытой только голову, но при этом – никакого оружия, даже ножа). Бронированный усомнился. Маг с мечом выдал нечто совсем странное. Бронированный открыто признался, что они, мол, совсем недавно "резали по-настоящему невинных". Маг внезапно и страшно заорал – что-то про "идиотку с промытыми мозгами", про пользу, про усталость. А бронированный отправил его отдыхать. Как будто имел право приказывать магу. И маг пошёл. Когда бронированный пообещал, что с ней, пойманной, поговорит, а убивать и калечить не станет.

Это всё казалось таким странным, что даже слишком. У Фэлле Хиорм внезапно и сильно закружилась голова, поэтому она не очень-то противилась, когда бронированный предложил ей сесть. Правда, в пику ему села на подоконник, но всё же села. И тут в комнату ворвался ОН.

Зеленокожий. Самый настоящий. Точно такой, какими ОНИ и должны быть: с огромными глазищами на пол-лица, тонкокостный, невысокий, с чёрными, заметно отливающими всё той же омерзительной зеленью волосами.

Вот только Фэлле Хиорм почему-то никогда не думала, что зеленокожие бывают такими юными. Такими встрёпанными – ни дать, ни взять прыгучая, полная жизни птаха. В воображении Фэлле зеленокожие никогда не носили домашних штанов с чернильным пятном на левом колене, шнурованных льняных рубах и лёгких кожаных сандалий. А ещё они не таскали с собой увесистые книги и никогда, никогда, никогда не восклицали с совершенно человеческой радостью:

– Рин! Учитель!

По незнакомой девице этот странный зеленокожий едва мазнул взглядом. И всё на этом. Похоже, не счёл достойной своего внимания.

Сидя на подоконнике, Фэлле Хиорм падала в пропасть, заполненную звенящим удивлением до краёв – падала, падала, падала… и всё никак не могла упасть совсем. Бронированный, словно тоже напрочь забыв о пленнице, улыбался зеленокожему ученику, обращаясь к нему на "ты". Тот что-то говорил, нимало не утруждаясь хотя бы казаться почтительно-вежливым, зато не скупился на живое тепло, согревающее лучше всякого одеяла. Фэлле внезапно передёрнуло, как от мороза.