– А ты?

Я молча улыбнулся. И в тварный мир снизошёл Мрак.

Десятки переплетённых лент сгустились вокруг меня, завертелись, начисто выпадая из поля восприятия, как спицы в раскрученном до предела прочности колесе. Неравномерно пульсирующая сумрачная сфера замкнулась вокруг меня, готовая перемолоть в труху всё, что попадёт ей в тёмные зубы. А сам я, как центр данного действа, оказался парящим невысоко над землёй. За первой последовала вторая сфера, чуть больше, но с тем же центром, вращающаяся в противоходе относительно первой. И уже формировалась третья – ещё больше, с осью вращения под углом к двум предыдущим.

В сумме получилась неплохая волшебная защита от атаки с любой стороны.

Мгновенная остановка. Все три сферы из переплетённых лент исчезают за какую-то секунду или даже чуть меньший срок. Им на смену приходят два широких… крыла – не крыла, сети – не сети… скорее, многохвостые плети, каждый из десятков истончающихся концов которых я держу в поле своего внимания и контролирую индивидуально. Одновременный взмах, шипящий стон рассечённого воздуха – и плети-крылья исчезают. Очень быстро.

– Ну-у, – тянет Манар, – это нечестно. Мы-то не пользовались заклятьями.

Улыбаюсь.

– Я тоже. Здесь и сейчас я демонстрировал свои возможности как волшебника, а не как мага. Довольно средненькие, надо отметить: я не так опытен, чтобы моя волшба была по-настоящему впечатляющей.

– Неужели?

– Хороший волшебник способен контролировать несколько тысяч элементов и параметров среды – одновременно. Мой рекорд – что-то около двухсот тридцати…

– Не делай вид, что не понял. Ты действительно обошёлся без заклятий?

– Да, Манар. Не надо скепсиса. Это была интуитивная, преимущественно аналитическая, волшба с опорой только на внутренние ресурсы. Такая же, как у вас.

– А не многовато ли у тебя этих ресурсов?

– Не забывай про моего Двойника. Он гораздо сильнее любого человека. Зато я… ну, если без нюансов, то умнее. Что, собственно, и продемонстрировал. Нетренированный человек может делить внимание между семью объектами, не более.

– А твой рекорд – двести тридцать? И как этого добиться?

– Упражнениями, как же ещё? Но об этом мы поговорим чуть позже, и я покажу, какими путями надо идти, чтобы дробить единый поток внимания. Сначала – лекция. В прошлый раз я обещал Ладе рассказать кое-что из общей теории магии… вы как, не прочь пофилософствовать?

И Манар, и Лада кивнули. Вот и славно.

– Реальность Пестроты создана магией. Нет ничего, кроме неё: даже материя, если взглянуть под определённым углом, является особой формой магии. Но есть нюанс. Магия, сотворившая миры, домены, Лепестки – право и привилегия риллу. Всякий раз, когда маг, не являющийся одним из властительных, творит заклятье или прибегает к волшбе, он посягает на власть над чужим творением. Скромную, частную, очень далёкую по масштабам от власти риллу – но…

– Это само собой разумеется. К чему ты клонишь?

– Терпение, Манар. Клоню я к тому, что магия риллу упорядочивает реальность. Их породила Дорога Сна, в нашем понимании властительные – отпрыски Хаоса, но их власть, их магия, их Сила – это Порядок. А смертные, порождённые этим Порядком и дерзающие прибегать к магии, суть проводники Хаоса. Враждебного начала.

– Ты не противоречишь ли сам себе? Магия смертных вполне может быть и созидательной.

– Может. Особенно в наивысших своих проявлениях. Но как называется новое творение, новая жизнь внутри уже существующего творения? Не следует ли уподобить это новое сосне, укоренившейся на скале и своими корнями медленно разрушающей камень?

Манар задумался. Лада слушала.

– Вот так-то, ученики мои. Прежде чем начинать учиться магии, примите простую истину: всякий творец заклинаний для риллу – враг и орудие хаоса. Вредитель, питающийся посевами, медленно растущая трещина в монолите мира… их мира, не нашего! Риллу убивают старших магов, не гнушаясь помощью магов меньшего калибра: подобное – подобным. Риллу травят подросшие сорняки, спуская с поводка своих ищеек. Риллу готовы терпеть разумных в сфере своих интересов, но если разум сочетается со средствами эффективного изменения мира, их терпение становится куда тоньше. И хрупче.

– Предлагаешь нам отказаться от магии?

Это спросила Лада. Тоном почти упрямым.

Я улыбнулся ей:

– Нет. Я всего лишь предупреждаю вас. Потому что магия – это не только Хаос. Это также Искусство и Наука.

Свою небольшую лекцию я читал, разумеется, на реммитау. И использованное мной слово "искусство" буквально переводилось как "умножение красоты", а слово "наука" соединяло в себе сразу несколько значений, будучи сокращением целой фразы: "собирание знания для расширения представлений /модальность: снаружи внутрь/". Кстати, в прямо противоположной модальности /изнутри наружу/ слово "наука" превращалось в "наставничество".