И предчувствовал, приближал, вкушал Прозрение и Свет великого духовного очищения, Чистоты и Надежды…

Но посвящение на Путь на этом не закончилось. Шло время. Я рвал, ускорял, теребил свою судьбу. Отходил от линии знаний Странника, приманивался вдохновенно иными эзотерическими идеями и Путями. Выбивало меня из правильного Потока. Духовная жажда моя разрасталась неуёмно и неуправляемо. И то хотел и это. В христианском потоке сомневался, — а вдруг, чего недодаст! Плавал во многих иных, чужеродных, заграничных разрушительных, демонических потоках. Они обещали мне силу, энергию, способности, здоровье. Не подозревал легкомысленно, насколько это опасно.

Нередко в неистовой и страстной своей жажде жизни меня сопровождало странное на грани патологии желание того, что как бы хорошо было размножиться, раздробиться и находиться сразу в нескольких местах и привлекательных обстоятельствах. Иметь не одну, а много жизней, и каждую употребить по-разному. И пить, пить одновременно нектар жизни, везде успевать и ещё более детализироваться, распространяться, расширяться и захватывать своим сознанием всё новые и новые духовные пространства и переживать всё новые и свежие психоделические состояния. (Такой духовной направленностью наделил меня наркотический поток сознания трансперсональной психологии и магии толтеков). И был мне тогда явлен знак.

Поток Странника, предвидя мою неуемность и алчность, а также выращенного в будущем демона разрушения и неминуемые муки и страдания от него, сдвинул мою точку сознания в осознанный сон; и было мне в нём откровение и одновременно ещё одно посвящение. Оно охватывало аж, целых десять лет моих духовных метаний и жизни!

В осознанном сне увидел я Иисуса Христа. Распахнулось чёрное, густое, как дым, надо мной небо. Рваная створка в нём образовалась. Стал проём увеличиваться, расширяться, обнажая за ним пространство чистое, светлое, прозрачно-голубое. И Христос явил себя благосклонно сверху в красивых многоцветных одеждах с преобладанием чистейшего голубого и золотых цветов.

В христианской мистике, как известно, придаётся значение духовному видению без-образному: Иисус Христос — как бесформенный ослепительно-яркий Свет, энергия чистой Любви, — все остальные же самые пленительные и чарующие формы и явленные образы справедливо относят к демоническому искушению. Однако существует и золотое правило различия истинности воспринятого.

И знал я: передо мной был — Христос! Потому что во сне — и одновременно наяву! — я вошёл в состояние благодатнейшего самадхи (экстаза). Слёзы неизречённого счастья, покоя, преданности, духовной устремлённости к нему нахлынули на меня. Я, сделавшись легче пёрышка, стал подниматься вверх, полетел навстречу Иисусу, погружаясь всё более в любовь Его неизреченную… И забылся в неописуемой радости. Видел только Его, пока сознание моё не подёрнулось дымчатой пеленой и не откатилось…

(Примером неистинности виде/ния и демонического искушения может служить следующая реакция, — вместо тихого глубокого внутреннего преображения от судьбоносной встречи, я стал бы фанатично рассказывать другим людям о том, что видел самого Бога, страстно призывал бы к «любви»; начал бы яростно и лихорадочно проповедовать, набирать учеников; чувствовал бы себя пророком; стал бы создавать свою Церковь и т. д. — случай, очень похожий на демоническое искушение возомнившего себя «архиепископом» и называющим (самого себя!) «блаженным», Иоанна Береславского, который создал, так называемую, «православную», «Божьей» Матери Державную церковь, являющуюся, конечно же, и не православной и, тем более, не божественной…).

Явленный мне Иисус был моим СОБСТВЕННЫМ, ВНУТРЕННИМ (и одновременно КОСМИЧЕСКИМ!), ВОЛШЕБНЫМ, ВСЕПРОНИКАЮЩИМ, АЛМАЗНЫМ СВЕТОМ, который я страстно хотел узреть и познать. Но я не был готов увидеть Христа во всём его ослепительном бесформенном великолепии, и поэтому передо мной предстал его отражённо-сфокусированный образ, который я наблюдал из позиции своей личности. Но это было посвящение…

А ещё через некоторое время, когда я присутствовал на церковно-православной службе, на меня был невидимо одет и астральный терновый венец Христа. Верхней частью головы я почувствовал тесный обруч с впившимися в кожу и череп шипам и острые боли от этого. Духовная моя корона…

Иисус посвятил меня в длительные страдания. Ах, каким точным и правдивым оказалось это откровение впоследствие! Но Он же, Иисус, стал знаком и моего неминуемого Освобождения, возрождения (воскресения) и божественной награды за мой духовный труд…

Безмолвно склоняю голову перед чистотой, мудростью и провидческой силой потока Странника.

Таков он, православный энергопоток, полный сладости, откровений и всепознания!»

И увидел и понял однажды я всю ситуацию, связанную с Кастанедой…

«…Гикнет где-то призывающе далеко, ухнет-нашепчет гипнотически над ухом. Привлечёт, притянет соблазнительными ли идеалами или стройными, убедительными теориями. С шумом пронесётся стороной с возгласами: «Ах, какие тут у нас возможности! А какие чудеса! А тайны! Хочешь, бери — всё твоё будет?!!» И дальше заговорщицки — «Тссс!. Тихо. Его уже, кажется, зацепило и повело! Гляди, не вспугни!» И так подадут изысканно, что всего этого захочется сильно и нестерпимо. Так заманчиво, так притягательно, так обворожительно — просто жуть!!! И… Потеряешь голову, перестанешь отличать снег от сажи, белое от чёрного, доброе от злого. И побежишь плутать по тёмным, сомнительным, скользким и подозрительным тропинкам. Зашевелятся по краям дорожки волосатые черти. Умерят свой жадный, радостный и вожделённый пыл. Натянут, напялят на себя впопыхах одежды и шапки светлые, благочинные. И будут указывать корявым, когтистым пальцем путь к «Свободе». Да одежды белые натянут черти нарочито, для смеха, кое-как, небрежно. Присмотришься, — а из-под белых одежд высовывается то рог, то клык или клок грязной шерсти торчит. В глазах чёрных светится огонёк хищный — удаль, лукавство, веселье. Торжествует нечистая сила! Но ничего уже в азарте не заметит обманутый искатель…