Оружие торжественно ставится в угол, причем я замечаю, насколько влюбленным взглядом глядит на эту кованую рельсу детина из ОМОНа; редкая девушка может похвастаться, что на нее смотрели так обожающе.

— Мы не помешаем? — спрашивает стеснительный сотрудник музея.

— Наоборот. Я хочу, чтоб вы тоже попробовали, что получилось, — отвечает Дарья.

— Разве невкусно? — пугается Павел Александрович.

— Наоборот — пальчики оближешь.

— А что у нас сегодня? — Николаич пытается навести порядок.

— На первое — рассольник со снетками, на второе — жареная корюшка и тельное из окуней.

— Обалдеть! — кратко выражает общее мнение худощавый.

Я тоже ни разу не ел рассольник со снетками, а что такое тельное — и слыхом не слыхивал. И, похоже, не я один.

В ознаменование завершения операции Николаич вызывает наших в БТР. Оба сундука въезжают во двор. Михайлов в виде одолжения обеспечивает охрану агрегатов патрулями, и трое сидевших в машинах — наши Вовка с Серегой и водитель из ОМОНа — являются к столу. Чуть раньше приходят из тюрьмы Трубецкого бастиона жены наших товарищей с Демидовым. Вот теперь полный сбор. Табуреток у нас маловато, зато от пасечниковой бригады остались доски — гладко оструганные и легкие, положенные на табуретки они дают достаточно места для всех. Чуточку тесновато, но уютно.

Николаич отпускает тормоза — и на стол выставляется водка в том самом холодном виде, который позволяет употреблять ее без судорог и в таком количестве, чтоб было весело, и не более. Первый тост — за хозяйку и дам, которые ей помогали в готовке этого пиршества. Второй — за успехи. Рассольник и впрямь оказывается объедением, хотя, по словам Дарьи, готовить его просто.

Маленький омоновец, не удержавшись, вытаскивает КПК и тут же заносит в анналы рецепт приготовления, который ему с удовольствием надиктовывает Дарья.

Возникает желание спросить добавки, но еще две кастрюли несколько охлаждают жадность.

Третий тост — за гостей. Дарья и дамы раскладывают тельное, оказавшееся маленькими румяными котлетками. Оказывается, что ребята из МЧС привезли окуней уже разделанными, к вящей радости кошки Няки, позорно предавшей друзей-рыболовов. К удивлению нашей хозяйки, компанию кошке составили двое кавалеров — один мрачный котяра с располосованными ушами и одноглазый, другой почти котенок, тощий и жалкий. Но рыбьих потрохов хватило на всех.

— Это-то понятно, чешуя у окуней гадкая. Запаришься драть.

— Так они шкуру надрезали и сняли.

Получилась действительно вкуснотища. Перевели дух перед последней кастрюлей.

Подняли, не чокаясь, четвертый тост.

А после жареной корюшки отяжелели.

Расползтись и залечь Николаич не порекомендовал — оказывается, с легкой руки гостей наклевывается разведка находящегося рядом предприятия «Носорог». Там производят одежку для МВД, и можно разжиться много чем полезным. А ехать совсем рядом — на Малый проспект. Там магазин-склад.

Но кидаться прямо сейчас не резон. Сидим, отдуваемся. Неугомонный Дункан начинает делиться впечатлениями о наконец-то попавшем ему в руки настоящем боевом двуруче, отлично сбалансированном, хорошо сидящем в руках. Оказывается, это он не плясал, а пытался отработать круговой удар.

— Ставишь яблоко на ладонь и начинаешь вращать.

— Ага. Барон Пампа дон Бау немного напоминал вертолет на холостом ходу…

— Да не, я серьезно…

— Уймись, все равно, кроме тебя, это железо вертеть не будет никто.

— Вы зря так, молодые люди, — вступается Павел Александрович, — я впервые наглядно убедился, что двуручный меч многофункциональное оружие. Ваш товарищ очень толково подошел к этому.

— Вы знаете, папаша, честно признаться, нас это фехтование не очень чтоб трогало, — сыто отдувается маленький.

— Ну и дурни! Я вам сколько говорил, что вся работа дубинками — чистое фехтование.

— Сравнил! — фыркнул привычно маленький омоновец.

— А вы знаете, ваш коллега прав. Во всяком случае, когда милиционеры работают в строю со щитами и дубинками — очень многое почерпнуто еще из римской армии. Вы практически один в один передрали такие построения, как черепаха, шеренга. Разве что копий у вас нет.

— Невелика потеря, если честно.

— И здесь ошибаетесь. Римские копья, пилумы, были прорывом в военном деле того времени. Пилум, сделанный из прочной тяжелой породы дерева с острым железным наконечником, был тяжел — килограмма четыре, и имел чрезвычайно длинную железную часть с острием. В отличие от простого метательного копья, пилум, попавший в неприятельский щит, не мог быть перерублен ударом меча, как обыкновенное копье. До древка пилума меч противника не мог достать, и щит, с вонзившимся пилумом, оттягивал врагу руку вниз. А атакующий легионер, наступив на волочившийся пилум ногой, заставлял врага согнуться и открыть для удара мечом шею и спину. Вроде пустячок, а работало смертоносно.