В девять часов Марк объявил, что у Кати теперь строгий режим и им надо собираться домой.

— Да и маме пора отдохнуть, — сказал Ар тем. — Давайте-ка, девочки, убирайте со стола и мойте посуду. Пора и честь знать!

Стали уносить посуду и оставшиеся закуски, в том числе остатки злополучного пирога, от которого гости все-таки вежливо и самоотверженно съели по кусочку, чтобы не огорчать хозяйку.

Тем временем Агния Львовна подозвала к себе Марка, усадила его рядом и сказала ему:

— Ну, Маркуша, теперь на тебя вся надежда! Береги Катюшу и свое дитя в ней.

— А как же, бабушка! Я ей же запретил делать утомительную домашнюю работу и носить тяжести.

— Главная опасность — душевные тяжести, а не телесные.

— А как от них уберечь жену в наше-то время?

— Ну, тут рецептов нет. Разве что один. Но он очень трудный.

— Какой, бабушка?

— Вот такой: поставь себе цель — сделать так, чтобы время своей беременности Катюша в будущем вспоминала как самое счастливое время своей жизни.

— А как это сделать? Ведь это такой труд — носить ребенка!

— Хорошо уже, что ты это понимаешь. Но многое и от тебя зависит. У нее могут быть капризы, нападения беспричинной печали, а ты все это должен растворить своей любовью и заботой. И баловством! Ожидающую ребенка жену надо баловать вдвое больше, чем невесту! Дари ей цветы и маленькие подарочки, радуй ее и хвали, почаще говори о любви. Помни, радуется она — радуется и младенец в ней.

— Я понял, бабушка. А можно если что, так я буду к вам прибегать за советом или звонить?

— Ну конечно можно, дорогой! Прибегай и звони. Я же бабушка и прабабушка! А я с этого дня буду усиленно молиться за непраздную Екатерину, ее супруга и их чадо.

— Спасибо…

— Булочка! Так можно я половину твоих роз себе возьму? — спросила Наташка.

— Можно. Возьми на кухне бумажные полотенца и заверни, чтобы не уколоться. А вторую половину букета заверни для Катюши.

— Спасибо, Булочка!

Вскоре гости распрощались с Агнией Львовной и вышли за дверь.

Спустившись во двор и оглянувшись на окна бабушкиной квартиры, они вдруг заговорили все разом.

— Мама совсем плоха стала…

— Нет, надо ее забирать к нам жить! И что это она упрямится? Или это уже старческое?

— Да, возможно. Она, кстати, все путает: сегодня среда, а она попросила купить ей сулугуни.

— А вы знаете, что у нее в кошельке не было НИ КОПЕЙКИ! А ведь у нее позавчера была пенсия.

— Ну, деньги у нее теперь есть, я ей подарил конвертик.

— И Марковкин ей в кошелек сунул тысячу.

— И при этом, вы видели, у нее совершенно пустой холодильник!

— Трудно ей одной жить. Совсем, совсем сдала наша старушка…

— Да ладно вам! — возмутилась Наташка. — И ничего она не сдала, просто у нее вдобавок к мудрости с годами прорезался здоровый пофигизм!

— Не иначе, Наталья, это она от тебя заразилась!

Все засмеялись и почувствовали облегчение: пофигизм у старушки — это еще не так страшно! Они подошли к припаркованной во дворе машине Марка и стали в нее усаживаться: старшая пара с Наташкой на заднее сиденье, младшая пара — впереди.

После ухода гостей Агния Львовна еще немножко полежала, отдыхая от них, любимых, но шумных, а потом встала и отправилась через площадку к соседкам. Позвонила в ту и в другую дверь, а когда подруги выглянули, сказала:

— Девочки! Берите Таньку и марш ко мне — будем теперь справлять мой день рожденья в самом узком семейном кругу!

И они его справили. Вынули из холодильника остатки закусок, достали из буфета спрятанную в углу бутылку кагора и сели пировать. Поели, выпили по рюмочке, поговорили о том, что Агния Львовна скоро станет прабабушкой, еще раз выпили — теперь за непраздную Екатерину. А потом Варвара Симеоновна сходила к себе за гитарой и спела песню. Не свою, правда, но очень подходящую к случаю:

А на Марата, как тогда, летают сизые голуби,

Снуют у белых колонн Музея Арктики.

Я вспоминаю о годах, в которых не было холодно,

Когда мечты наши были завернуты в фантики.

Гитарой баловалась юность в наше время веселое,

И узнают меня все на этой улице,

И с рынка тянет свежей зеленью и маслом подсолнуха,

Но, чтоб увидеть тебя, надо зажмуриться.[6]

…И, засыпая в эту ночь, Агния Львовна сказала мысленно: «Спасибо Тебе, Господи, за этот чудесный день рожденья!»