— Я к больному! — строго объявила Варвара Симеоновна.

Ничего не ответив, Клавдия посторонилась. В комнате Гербалайфа стола не было. Варвара Симеоновна поставила термос, кастрюльку и тарелку с бутербродами на стул, укрыла спящего Гербалайфа принесенным пледом, мысленно навсегда попрощавшись с ним, то есть с пледом, конечно, а не Гербалайфом, и вернулась к своим больным.

Пока никаких изменений к лучшему не произошло: Агния по-прежнему металась в жару, а Лику все так же бил озноб. О том, чтобы накормить их, не было и речи. Варвара Симеоновна только давала им лекарство и теплую воду с лимоном да ставила градусник. Во второй половине дня жар у обеих несколько спал, они стали дышать ровнее, но вечером температура опять подскочила почти до утренних отметок. Обе бредили и горели, и Варваре Симеоновне ложиться в эту ночь не пришлось, она только и делала, что бегала из одной квартиры в другую. Ночью на лестничной площадке стало холодно, и ей пришлось накинуть теплый платок: она очень боялась простудиться — кто тогда будет ухаживать за ее больными?

Утром температура у больных опять немного спала, но в себя ни одна из подруг пока так и не пришла. «Неужто придется вызывать скорую?» — с ужасом думала Варвара. Лике она каждый час меняла грелку, а Агнии стала обертывать ноги полотенцем с уксусом — оттягивала жар.

На обед она сварила картошки для себя и Гербалайфа и сходила его проведать. Тот лежал и читал книгу.

— Варвара Симеоновна, ангел вы наш! — воскликнул он радостно. — А я уже почти здоров!

— Лежи, здоровый! — ворчливо сказала Варвара Симеоновна, про себя отметив с горечью, насколько же крепче, чем у ее любимых подружек, оказался иммунитет у полубомжа Гербалайфа. Но мысленно тут же осадила себя: должна же быть какая-то справедливость в этом мире и по отношению к Гербалайфу! Она пересыпала картошку из принесенной кастрюльки в ту, где прежде были сосиски.

— Картошечка! — радостно воскликнул Гербалайф, потирая руки. — Горяченькая! А маслица не догадались принести, хотя бы постного?

— Сейчас принесу, — ответила Варвара Симеоновна. — Капусты квашеной хочешь?

— Да с удовольствием! А селедочки нету?

— Шиш тебе, а не селедочка! От нее будешь пить да бегать. Хотя почему бы и нет? Скорее токсины из организма вымоешь… Посмотрю, вроде бы у Агнии была банка селедки с луком в постном масле.

— Класс! Тащите! — с нагловатым ликованием воскликнул Гербалайф.

Она сходила наверх, проверила подруг и принесла селедку и капусту. Пациент тут же со здоровым аппетитом набросился на еду.

— А чай ты уже весь выпил?

— Весь! Как вы велели.

— Надо пойти новый заварить и термос наполнить.

— Да зачем вам бегать-то? Чай можно и тут приготовить.

— А у тебя чайник-то есть?

— А как же! Вон в шкафу стоит на полке. Там у меня и тарелки, и стаканы — все хозяйство имеется!

В комнате Гербалайфа кроме дивана и стула стоял еще большой шкаф, не старинный, но очень старый, «ждановский» — то есть изделие мебельного комбината имени Жданова. Варвара открыла его и обнаружила, что на полках для белья у Гербалайфа было сложено все его имущество, причем даже в относительном порядке: внизу стояли пустые бутылки, одну полку занимала посуда, а три другие были плотно забиты книгами. На полке с посудой стоял и чумазый чайник; Варвара взяла его и пошла на кухню.

— Ну и как там наш сосед? — спросила ее Клавдия, жарившая какое-то мясо на большой сковороде. — Поправляется? Или как?

— Очень плох ваш сосед, — сказала Варвара, скорбно поджав губы. — Иммунитет ослаблен постоянным пребыванием на улице. Так что скорее его ждет именно «или как».

В глазах Клавдии зажегся огонек нехорошего интереса.

— Помереть, что ли, может?

— Запросто.

— А в больницу его нельзя отправить? Чего ему тут помирать? За ним тут ухаживать некому!

— Я за ним поухаживаю. Как за одиноким человеком, лишенным поддержки близких.

— Нет у него близких! — отрезала Клавдия. — Пропил он своих близких!

«В чем-то ты права!» — подумала Варвара Симеоновна, но вслух ничего не сказала. На голоса вышел Димон.

— Что за шум, девушки? — спросил он бодро.

— Да вот сосед наш помирает, а эта… соседка… возмущается, что за ним ухаживать некому! — фыркнула Клавдия, выключила газ под скворчащим мясом, накрыла сковороду крышкой и удалилась.

— Это че, правда, что ли, что помирает мужик ее бывший? — как-то непонятно озабоченно спросил Димон.

Варвара Симеоновна, насторожившись, кивнула.

— Во, блин, дела! А вы что, с Клавдией пришли поговорить?

— Да нет, не о чем мне с нею особенно разговаривать: она спросила, как у Андрея дела, ну я и ответила, что плохо.

— Тогда что вы тут, на нашей кухне, делаете?

— А это разве не общая кухня? Я вот пришла поухаживать за Андреем, чай ему кипячу. А у меня, между прочим, наверху еще пара тяжелых больных.

— Это старушки, что ли, Агния Львовна и Лика Казимировна?

— Они самые.

— Тоже плохие?

— Хуже некуда! — вздохнула Варвара.

— Так вы что не сказали-то? Мы что, не люди, сами за больным не присмотрим?

— За Андреем настоящий уход нужен, Дмитрий. Доктор сказала, что положение критическое: две недели постельного режима, как минимум, и никаких волнений! Разве вы не слыхали?

— Не, я не слыхал, а то бы… Вы скажите, что делать-то?

— Как что? Не шуметь, не тревожить, попросит — чай согреть или в аптеку сходить за лекарством.