Шрифт:
— Разве она не отважная женщина? Ты даже не представляешь, что она пережила с тех пор, как умер ее муж.
— Могу себе представить, — последовал решительный ответ. Наклонившись, Дарес взял письмо и перечитал его еще раз. — Ты писала, сколько я собирался послать ей денег? — коротко спросил он.
— Нет.
— Тогда она неправильно поняла?
— Нет, она поняла. Я ведь говорила тебе об ее гордости, Дарес. Она не возьмет деньги от меня. Поэтому я вынуждена покупать детям вещи.
Он странно посмотрел на нее поверх листа, который держал в руках. Может, он подумал о счете, который пришел из магазина в Родосе и удивился, как она посмела сказать, что накупила детям подарки? Она отвела взгляд, не
желая напоминать ему о счете, который ему пришлось оплатить.
— Ей нужны деньги… и, конечно, не фунтов. Это никуда не годится.
— Она будет настаивать на возвращении долга, — предупредила она.
— Мы разберемся с этим. Дай мне знать, какая сумма необходима, и я немедленно приму меры, чтобы перевести деньги в Англию. — Он замолчал, а потом задумчиво добавил: — И я думаю, что тебе лучше поехать туда, сможешь навещать ее в больнице, а затем привезти ее сюда, как только она сможет. — Его слова, произнесенные спокойным холодным тоном, ошеломили ее так, что она потеряла дар речи.
— Привезти ее сюда? — выдохнула она наконец. — Ты хочешь сказать, что оплатишь ее билет?
— Пэм надо восстановить силы, и здесь, где прекрасный климат и море, она поправится быстрее. И она будет с детьми.
Тони изумленно покачала головой, бормоча, что не понимает его. Он улыбнулся на это и ответил ей с юмором:
— Тогда это относится к нам обоим. Я совершенно уверен, что не понимаю тебя.
И, не удивляясь, Тони покаянно вынуждена была согласиться. Она была такой, какую ненавидит любой мужчина — жадной, непокорной, пренебрежительной. С важным видом она беззаботно влезла в долги, заставив Дареса оплачивать то, что никакими способами не могла вытянуть из него. Она пыталась опозорить его в его деловых кругах, она притащила в его дом трех невоспитанных детей с единственной целью — досадить ему.
Единственное, что ее оправдывало, — ее глубокая любовь к детям, ответная любовь их к ней всегда была легко различима. Ее забота о Пэм и о матери, когда она решила забрать детей. Ее изменившееся отношение к мужу. Он, должно быть, заметил более дружелюбные манеры Тони, исчезнувшие враждебность и презрительность. Но он не мог знать о странной тоске в ее сердце и о всепроникающем желании создать с ним настоящую семью.
Он все еще смотрел на нее, и она улыбнулась. Выдала ли она себя? То, что она понимает его язык, и все причины, провоцирующие ее действия. Она вспомнила сцену, когда требовала первую выплату, и которую получила.
Оправдывают ли это ее мотивы? Дарес бы не простил, она была в этом уверена. И в любом случае, как он отнесется к ому унижению, узнав, что она понимала все, что он говорил? Он так горд… Нет, Тони чувствовала, что ему не надо пока это знать. Когда-нибудь она обязательно заговорит по-гречески, коль скоро она здесь живет, но он должен думать, что она узнала его язык позже, в результате общения с жителями Линда.
Глава восьмая
К середине сентября Пэм прибыла на Родос в сопровождении Тони.
— Не надо со мной так носиться, — протестовала она поначалу, когда Тони принесла ей завтрак. Пэм сидела на огромной белой кровати, укутанная в сатиновое покрывало, на плечи была накинута пижамная куртка. Балконная дверь была широко распахнута, и через нее на постель падали солнечные лучи.
— Дарес с самого начала говорил, что тебе нужен полноценный отдых.
Тони накрыла на стол и налила сестре кофе.
— И Дарес ждет, чтобы все его инструкции были выполнены. Тут половина молока и ложка сахара. Как ты любишь.
Пэм подняла глаза на Тони, и в них блеснули слезы.
— Ты очень счастливая Тони — он замечательный.
Тони забралась с ногами на кровать рядом с Пэм и задумчиво посмотрела в окно на Акрополь с его башенными стенами глубокого золотисто-коричневого цвета в косых лучах утреннего солнца. У нее вырвался вздох. Отношения между ней и Даресом не стали развиваться дальше так, как ей хотелось бы. Правда, на прошлой неделе он на несколько дней уезжал по делам, так что они немного пробыли вместе с тех пор, как она вернулась в Линд. Но в те редкие встречи он не был ни холоднее, ни горячее, чем до того дня, когда поцеловал ее, выразив этим, как ей хотелось бы думать, свою признательность и любовь к ней.
— Ты права — он замечательный, — сказала Тони и улыбнулась своему признанию. Странно было, что она согласилась с Пэм. Совсем недавно она считала своего мужа самым жадным, жалким и заносчивым человеком, которого она когда-либо встречала.
Две недели спустя Тони и Пэм, с разрешения доктора выкупавшись в прохладном море, стали сушиться на горячем солнце. Дети были в школе, а Дарес работал дома. Но наконец он присоединился к ним на пляже. Он был одет в ярко-голубые шорты и белоснежную рубашку, а глаза от солнца защищали темные очки. Он принес с собой книгу, но отложил ее в сторону и сел, подогнув колени. Его взгляд замер на голубой воде бухты св. Павла, окруженной вулканическими камнями.