Бросив беглый взгляд на квадратное окно в коридоре, Вика увидела, что на горизонте забрезжил серый рассвет. Она пошла на кухню, чтобы вскипятить чайник и приготовить нехитрый завтрак.

— Сегодня вечером к нам придут мои коллеги по работе, ну, ты их помнишь, Вик, — сказал Алекс во время завтрака, несколькими часами позже, — так что все приготовь к их приходу, хорошо?

Вика наливала ему горячий черный чай.

— Во сколько они придут к нам? — еле слышно спросила она. С утра ей было нехорошо: кружилась голова и снова поднялась небольшая температура, принеся с собой слабость и одышку, однако, девушка старалась выглядеть бодро.

— В восемь часов, — неуверенно ответил Алекс. — Да, в восемь они уже будут у нас. Ну, компания та же самая, Вик, и всё как обычно, шуметь не будем, сильно напиваться — тоже. Думаю, тут в красках расписывать больше ничего не нужно, ты и так знаешь это. Просто я тебя предупредил. Кстати, наши соседи умотали до завтрашнего дня в краевую столицу, так что сегодня ты за хозяйку.

Мысленно он ругал свою недолгую память и злился на то, что впереди такой же день, как и предыдущий, серый и ничего не значащий в его жизни, как теперь и все остальное, к чему бы он ни прикасался и о чем бы он ни думал. Он смотрел на сестру, очертания ее тонкой фигурки еле угадывались под просторным розовым махровым халатом. Перед глазами снова и снова возникала черная телефонная трубка и чей-то далекий сухой голос сообщил об аварии на трассе, где Вика чудом осталась жива. Это потрясение вызвало у нее еще большой стресс, усугубило и без того подавленное состояние девушки, спровоцировав последующую череду болезней после выписки из больницы. Алекс все время возвращался к мыслям о том, что если бы он не уехал из города в то время, когда родители планировали свою поездку, то все могло бы быть теперь по-другому — он бы успел среагировать и увернуться от потерявшего управление тягача, выехавшего на встречную полосу, он бы не поддался уговорам и не стал бы выезжать ни свет ни заря, он бы…

Тяжесть на душе давила особенно на сердце, и он старался не замечать этих колких, направленных ударов внутри себя, которые эхом отдавались в черепной коробке.

— Хорошо, — тихо сказала Вика. Голова начинала раскалываться от нарастающей тупой боли. — Я тогда пожарю курицу к вечеру, ну и пару салатов можно будет нарезать. Ты же вернешься с работы к семи, как обычно?

— Да, — он махнул рукой, — я всегда прихожу в одно и то же время. Кстати, как твое самочувствие сегодня?

— Нормально, Леш, — она слабо улыбнулась, чувствуя печаль от своей шаблонной «дежурной» улыбки. — Не лучше и не хуже, только недосып сказывается. А так пока без изменений, раз пару месяцев назад был замечен положительный эффект, значит, все будет хорошо.

Вика заваривала себе настойку из листьев и ягод шиповника, и приятный терпкий аромат расплывался по просторному помещению общей кухни, исчезая в полутемном углу, где у стены стояли две электрические плиты и располагался длинный стол, покрытый клеенчатой скатертью.

— Ну, вот и славно, — он кивнул, и завтрак прошел в молчании. Брат был как обычно угрюм и немногословен по утрам, ел быстро, словно вечно торопился куда-то и также быстро исчезал из дома, перед этим с тихим и неизменным ворчанием закутываясь во всевозможные свитера — надвигалась зима. — Кстати, Колька сегодня обещал принести вечером тебе зверобоя, шалфея и исландского мха — его дядька вернулся из своего кругосветного путешествия. Я вчера его в баре видел, он тебе привет передавал.

— Хорошо, Леш, спасибо, — тихо поблагодарила Вика и кивнула, — значит, можно будет сделать отвар из Колиного подарка!

— Ну да, только он сказал, что там еще корешков каких-то нужно, но это не проблема, найдем! — Алекс допил чай, подмигнул сестре, и, попрощавшись, вышел из кухни.

Когда он ушел, Вика медленно поднялась наверх, касаясь тонкими пальцами шероховатых стен, словно боясь упасть, и в спальне достала из платяного шкафа свою спортивную сумку с летними вещами. На дне сумки ее дрожащие пальцы нащупали нужный пакетик с порошком среди прочих лекарств.

К вечеру она уже будет в состоянии посидеть с гостями и ей хватит сил, чтобы приготовить ужин к их приходу и поддержать беседу, развлекая и очаровывая гостей радостными улыбками и хорошим настроением, которое становилось в те моменты словно неотделимой частью ее сущности.

Россыпь битого стекла, заполонившего серое предутреннее небо, окончательно растаяла в сознании, вытесненная повседневными мыслями.

За окном безжалостно дул промозглый ветер, срывающий с деревьев последние, уже почерневшие листья. С тихим свистом разметались они по закоулкам в микрорайонах, почти намертво прилипая к стенам, окнам…

К вечеру погода портилась все больше и больше. Рваные темно-серые тучи, пришедшие с северо-запада, наливались свинцом, собираясь в огромную, обволакивающую небо черную опухоль. Даже полураздетые деревья разом как-то сникли и от сильной влажности воздуха с их ветвей то и дело срывались вниз тяжелые мутные капли. Маленькая белая церквушка выглядела сиротливой и убогой на фоне мрачного вспухшего неба, где низкие тучи ежеминутно смыкались друг с другом словно ожесточенные боксеры на ринге.

Когда до прихода гостей осталось ровно два часа, Вика позволила себе побыть подольше в ванной и привести себя в порядок. Включив воду, она наклонила голову, подставляя под струи горячей воды спину и плечи. Вода медленно лилась по русым волосам, отчего они под воздействием обжигающего потока шевелились на спине, словно темные змеи. Отгоняя неясные мысли о самых разных вещах, Вика старалась дышать размеренно и глубоко.

Она не чувствовала ничего, кроме горячих струй. Не слышала ничего больше, кроме шума льющейся воды.