Алекс удивлённо смотрел на Комаровского, которого пребывание в Кейптауне сделало на редкость красноречивым и эмоциональным. Но в этих местах не было ничего такого, что могло оставить равнодушным: цвет океана словно на глазах менялся от тёмно-синего до ярко-бирюзового, бескрайнее голубое небо контрастировало с буйной зелёно-красноватой растительностью, а красота скал и разбивающихся о них волн не поддавалась описанию.

В воздухе чувствовалось всеобщее веселье и пьянящее чувство свободы, романтика расстилающегося перед глазами края света, и всё это не только заставляло забыть обо всех проблемах, неприятностях, заботах, но и подстёгивало, чтобы расслабиться, устроить себе праздник и больше не думать ни о чём, созерцая вечные и непрерывные движения волн, разбивавшихся об скалы, и воронки, образовывающиеся на месте встречи двух океанов. Несмотря на пронизывающий ветер, компания долго не могла оторвать взгляд от этой захватывающей дух красивейшей картины.

Пока Костя и Комаровский, наблюдали за волнами, Алекс перевёл взгляд и задумчиво смотрел на столб с множеством указателей, на которых были надписи с обозначением расстояний до известных городов: Нью-Йорк — 12 541 километр, Сидней — 11642 километра, Лондон — 9623 километра, Иерусалим — 7468 километров…

Что-то в возвышавшемся над ним указателе казалось Алексу знакомым и словно неотделимым мгновением от его истории жизни и памяти, не смотря на то, что указатель Алекс видел впервые и разглядывал его с интересом, с каким обычно оглядывают памятники и прочие достопримечательности. Так как ощущения были смутными, он списал всё на воздух, которым так восторгались следователь и микробиолог, и на окружавшую Мыс буйно цветущую растительность под ярко-синим небом…

Вдоволь налюбовавшись окрестностями и проехав несколько километров, путешественники вдруг встретили бабуинов, которые спокойно разгуливали по центру шоссе, никого и ничего не боясь. При виде приближающейся машины они неторопливо развернулись и с невозмутимым видом прошествовали вглубь парка, важные, как королевские персоны, являя взору троих путешественников красные пятые точки. Завидев таких незаурядных представителей местной фауны, Костя попросил таксиста сделать остановку и выскочил из машины, намереваясь поближе разглядеть сидевшее на асфальте чуть впереди целое семейство бабуинов. Однако, самый крупный из них, завидев остановившуюся машину, не замедлил угрожающе обнажить жёлтые клыки.

— Спокойно, дружище! — весело поприветствовал его Костя. — Нам твои красотки не нужны! Эх, жаль, фотик у Володьки, с которым он не расстаётся, а то бы я хотел запечатлеть пару экземплярчиков на память…

— А я-то считал, что они дружелюбные товарищи, — заметил Виталий Сергеевич, выбираясь из душного салона такси. — Пишут же, что хотя бабуины и меньше человека, но в поединке, бесспорно, победу одержат они. А ещё из них получаются отменные воришки!

— Кстати, да, — Костя поморщился. — Я в этих местах больше не рискую на ходу жевать бутерброд! У бабуинов ведь тактика такова: напугать наивного туриста, а потом как можно наглее и нахальнее забрать его бутерброд — тут они уже профессионалы и такая работёнка будет приятней, чем корешки там копать, или одними бананами питаться, как нищета какая-то! Наверное, бабуины работают в доле с местными продавцами забегаловок и, хочешь не хочешь, часть перекуса придётся отдавать этим нахалюгам. Прогонишь такого оборзевшего, он удерёт в кусты, а потом снова эта мохнатая морда показывается и снова начинается охота за туристами!

Тем временем, багровеющий диск солнца, заливая местность ярким красноватым сиянием, потихоньку начинал клониться к горизонту, постепенно пропадая из вида словно по частям. Стало смеркаться.

Обратно в город путники ехали уже в молчании, оставаясь наедине каждый со своими впечатлениями и мыслями. Из динамиков машины лилась весёлая лёгкая музыка, сопровождаемая ритмичными ударами барабанов.

Весенний воздух постепенно наполнялся благоуханием тысяч распустившихся этой весной цветов, врываясь в салон машины через открытые окна и разгоняя скопившуюся в нём дневную духоту и дорожную пыль.

— Вот что, — прервал всеобщее молчание Комаровский, — предлагаю остаток вечера где-нибудь посидеть, перекусить. Эх, жаль, что нельзя тут побывать подольше…дивный край!

— Ну, насчёт перекуса я не против, — благодушно отозвался Костя, развалившийся на заднем сиденье такси. — Лёха, я думаю, тоже не против, да?

— Совсем не против, — от долгого молчания голос Алекса был хриплым и сонным.

— Ну вот и отлично! — оживился Костя и скороговоркой стал расписывать прелести капско-малайской кухни с её восхитительными специями и приправами, острыми гарнирами, блюдами из маринованной рыбы и морепродуктов. — Здесь готовят ещё и знакомые нам кебаб из домашних колбасок, отбивные и бифштексы, а также шашлыки!

— Ты, давай-ка, поменьше рассказывай, это уже лучше за ужином обсуждать, — пожурил его Виталий Сергеевич, — а то кушать хочется больше, чем за мир бороться!

За окнами необыкновенной красоты вечереющее африканское небо окрашивалось в различные оттенки сиреневого, малинового и огненно-красного цветов, под которым словно по горизонтали вытягивались приземистые деревья с раскидистыми кронами, сквозь которые проглядывало уходящее красное солнце. Всё оставалось позади — запахи морской воды, аромат степных трав, шум волн, буйная разнообразная зелень и восхити-тельное пение птиц. Всё это волшебство вскоре сменилось обезлюдевшими к этому времени улицами, окружёнными колючей проволокой домами с окнами, на которых были установлены железные решётки.

— Да уж, — прокомментировал Комаровский, — такое ощущение, что ты раздет и безоружен, а из-за угла вот-вот на тебя бросится разъярённая толпа негров…

— Преступность не дремлет, Виталий Сергеевич, — пояснил Костя. — Напасть и ограбить средь бела дня, не говоря о вечерних и ночных часах — обычное дело. Африка — это не та страна, где можно спокойно бродить по городу, тут надо быть начеку и выходить только днём на улицу и только в сопровождении! Вроде бы всё красиво, ярко, однако, в то же время опасно, словно роза с шипами.