— Да какая ей разница!

— Большая!

— А я не вижу никакой разницы: где один, там и двое. Где двое, там и трое.

— Ты что подмешал ей в вино? Такие вещи нельзя делать.

— Ее никто не заставлял пить. Она пила по доброй воле.

— Если бы она не пила вино, то ты бы подмешал ей этот дурман в чай.

Ахмед фыркнул и сжал челюсти так сильно, что мне стало не по себе. Раздражение сказывалось на его манере вождения, и я боялась, что мы попадем в аварию.

— Эта Таня — замужняя женщина, и она получила то, что хотела. Она должна хранить семейный очаг, ждать мужа с работы, воспитывать детей, а не ложиться под первого встречного.

— В жизни всякое бывает, — осторожно заметила я. — Может, у нее проблемы какие в семейной жизни. У нас же все не так, как у вас.

— Это не оправдание: она хотела секса со мной, и она его получила.

Поняв, что спорить с Ахмедом бесполезно, себе дороже будет, я отвернулась в другую сторону и подумала о Михаиле. Если бы мне кто-то сказал о том, что, выслушав мою жуткую историю, мужчина сможет назначить мне свидание, то я в жизни бы в это не поверила. Все было словно не наяву, а во сне. Конечно, я не очень-то надеялась на то, что Михаил мне сможет помочь, но мне было приятно от того, что сегодня я поговорила по душам с русским человеком. Он меня понял и ни в чем не осудил, не посчитал сумасшедшей и не принял за аферистку, зарабатывающую таким образом себе на жизнь. Он поверил в то, что я попала в настоящую беду. Я знала, что обязательно приеду завтра к Михаилу на так называемое свидание. Я приеду к нему, чего бы мне это ни стоило. Я должна его слышать, видеть, с ним говорить, потому что он русский человек. Он может поддержать словом, он может все понять. Среди этой стаи диких волков мне не хватает тепла, поддержки и взаимопонимания.

Я пожалела о том, что не взяла у Михаила номер его мобильного телефона, но успокоила себя тем, что у него есть мой. Вновь повернувшись к Ахмеду, я постаралась придать лицу беззаботное выражение и как бы между делом спросила:

— Ахмед, а ты когда мне мой паспорт отдашь?

— А зачем он тебе?

— Да я, наверно, в Москву уеду.

— И давно ты в Москву собралась?

— Недавно.

— А кто же тебя туда отпустит? — Тон моего врага не предвещал ничего хорошего.

— Я с мужем развожусь.

— Ты это серьезно? — не поверил Ахмед.

— С тех пор, как я переехала в Хургаду на постоянное место жительство, мне стало не до шуток. Мне шутить вообще расхотелось.

— А Валид знает?

— Я ему уже об этом сообщила.

— И что он тебе на это сказал?

— Пока ничего, но это меня мало волнует.

— Он тебе не разрешит с ним развестись.

— Что значит, он мне не разрешит?

— Валид не даст тебе развода.

— А я его и спрашивать не буду! Я Валида просто в известность поставила — и все. Я вышла замуж, семейная жизнь у меня не сложилась. Муж гуляет, ворует. Мне такая жизнь не нужна. Я хочу развестись и вернуться на родину. Что здесь такого? Это может случиться с каждым, все довольно банально: не сошлись характерами и разбежались. Как у вас тут разводятся? Я бы хотела освободить Валида от семейных уз, чтобы все было по-честному, чтобы он стал снова свободным мужчиной. Женится еще раз на другой, но уже на более покорной девушке. Вон сколько туристок приезжает, только успевай жениться. А если честно, то ему лучше и вовсе оставаться холостым.

— Почему? — удивился Ахмед.

— На кой черт ему эта женитьба нужна?! От нее только одни проблемы. Если он будет свободным человеком, то сможет много времени уделять своей работе. А самое главное, что никто ни за что не будет его пилить и обвинять в измене. Валид должен быть всегда в свободном полете, у него же работа такая специфическая.

— Валид не разрешит тебе с ним разводиться, — твердил, как попугай, Ахмед. — Он этого не допустит.

— Что значит не разрешит? Я же не вещь, а живой человек, и имею право на свое мнение. Я пока еще слава богу дееспособная, поэтому могу принимать самостоятельные решения.

— Ты — собственность Валида, и он может распоряжаться тобой как хочет.

— Ты так со мной разговариваешь, как будто я не женщина, а какое-то имущество. Что значит мной можно распоряжаться?! Я могу собой сама распоряжаться, и никто другой мне не указ.

— Ты принадлежишь Валиду и должна быть с ним покорной, иначе он накажет тебя за твое непослушание.

— Ты мне паспорт отдашь или нет? — Я начинала терять терпение.

— Нет.

— Почему?

— Потому, что ты можешь сбежать.

— Так что мне теперь, до самой смерти жить в Египте?

— До самой смерти, — согласился со мной Ахмед. — Ты вышла замуж и должна жить со своим мужем до самой смерти.

— Если бы я знала, что могут быть такие последствия, я бы не сделала подобной ошибки, не вышла бы замуж за египтянина.

— Ты беременна.

— И что?

— Ты должна родить Валиду наследника.

— Интересно, кого я могу родить от такого бабника, — пробурчала я и отвернулась к окну.