Шрифт:
Санкт-Петербургский технический университет располагался на Васильевском острове. Там же – общаги и студенческая поликлиника. Надя с Димой отправились туда своим ходом. Сперва долго тряслись на трамвае номер двадцать пять. Несчастный трамвай жалобно чмокал, выл на перегонах, а ближе к Лиговке застрял в безнадежной пробке.
– В джипе как-то быстрей. И приятней, – весело призналась Надя. И улыбнулась. На самом деле, ей нравилось быть рядом с Димой – пусть даже и в плотной трамвайной толпе. Но она все равно спросила:
– А почему нам личный джип не выделили?
– Ну ты хамло, Надька, – ахнул Дима. – Уже личный джип ей подавай!
– К хорошему привыкаешь быстро, – пожала плечами она. И поинтересовалась:
– А откуда ты этого Запесоцкого знаешь? И вообще – кто он?
– Ректор того университета, где мы живем. Называется – гуманитарный университет профсоюзов. Только от “профсоюзов” там одно название. Учат здесь по всем гуманитарным специальностям и на экономистов-менеджеров – тоже. А профессоров и докторов тут, по-моему, больше, чем во всем остальном Питере. Борис Парыгин, слышала?
Надя покачала головой.
– Он родоначальник социальной психологии в Советском Союзе… Юра Зобнин – крупнейший специалист по Серебряному веку вообще, а по Гумилеву в частности… Он тут завкафедрой литературы – моего возраста парень, между прочим…
– А ты-то тут при чем?
– Я когда-то об этом университете профсоюзов писал. Запесоцкому, ректору, статья оч-чень понравилась. Он и велел обращаться, что бы мне в Питере ни понадобилось. А человек он в городе влиятельный. Я, как ты понимаешь, этим знакомством не злоупотреблял. А сейчас вот пригодилось. И живем в хорошем месте, и, что самое главное в нашем положении, безо всякой регистрации.
– А почему мы с ректором не встречаемся?
– Запесоцкий сейчас на конференции в Гааге. И хорошо, что не встречаемся. Ты бы быстро в него влюбилась.
– Чушь говоришь, – сердито сказала Надя. Но не покраснела.
Дима улыбнулся. Кажется, Надька потихоньку перевоспитывается. И краснеть стала реже, и болтает вон без умолку.
– Кстати, Надежда, в университетский спорткомплекс можешь сходить. Там тренажеры и сауна. И солярий, корт, массажи всякие…
– А что, и схожу, – браво ответила она. – Давай сначала дело сделаем.
"Ого, Надька-то уже командовать пытается! – весело подумал Дима. – Растет ребенок”.
В студенческой поликлинике, принадлежащей Санкт-Петербургскому техническому университету, стоял галдеж, как в институте на переменке. По коридорам сновали озабоченные молодые люди и девушки. В руках держали справки, медкарточки, рентгеновские снимки… На взгляд Нади, все они выглядели – здоровей не бывает. Летали обрывки фраз: “Коллоквиум.., препод – зверь.., с курсовиком не успеваю”.
Старушка-гардеробщица, принимавшая их одежду, понимающе улыбнулась:
– Тоже, детки, разболелись? Надя отчего-то смутилась и хотела было объяснить, что они вовсе не студенты, но Дима встрял первым:
– Да вот, подругу мою тошнит… На огурчики соленые тянет…
Бабуля немедленно метнула профессиональный взгляд на Надину талию, а у девушки отчаянно заполыхали щеки. Она наградила Диму уничижительным взглядом. Ну что за манера – смеяться, прикалываться, издеваться! Ни на секунду с ним нельзя расслабиться…
Когда они отошли от гардероба, Надя хотела сказать Диме, что ей не нравятся его идиотские шутки. Подумала – и решила промолчать. Она начала понимать: обижаться на Полуянова бесполезно и глупо. С Димой нужно бороться его же оружием.
Дима остановил симпатичную медсестричку и принялся выспрашивать у нее, где найти главврача. Надя стояла в сторонке и злилась – Димина беседа с медсестрой явно затягивалась. Слов слышно не было, но по тому, как белохалатная девчушка заливалась смехом, Надя безошибочно поняла, что разговор давно уже не касается местоположения главврача… Наконец Дима оставил медсестру в покое и вернулся к Наде. Коротко приказал:
– Идем на четвертый этаж.
Надя обиженно промолчала и поплелась за Полуяновым.
Четвертый этаж, кажется, ремонтировали лет двадцать назад. Отделан он был во вкусе начальственной роскоши тех времен. На полу возлежала ковровая дорожка – теперь уже изрядно истоптанная, стены, обитые деревянными панелями, – испещрены студенческими граффити. Когда-то здесь, в торжественной тишине, восседал, верно, главврач Ставинков. Но теперь начальству пришлось потесниться. Часть кабинетов была отдана новомодным специалистам. “Лечение табако курения” (пациентов – ноль), “мануальная терапия и массаж, доктор Каха Кахиани” (в очереди – четыре возбужденные девушки).