– Это восемнадцатый ряд, стеллажи с сорок четвертого по сто шестьдесят восьмой. Пойдемте?

Анастасия Андреевна встала, и Надя еще раз с восхищением рассмотрела ее юбку, расширяющуюся книзу, – фасон изумительно подчеркивал тонкую талию. “Лет пятьдесят – а такая стройная!” – завистливо подумала она.

– Пожалуйста, вот вам семьдесят второй год выпуска, – объявила архивная дама.

Надя растерянно взглянула на бесконечные ряды карточек. Ничего себе объем! Она постаралась не выказать своего удивления и решительно взяла первую пачку.

Ей достался физический факультет. Надя нетерпеливо открыла первое досье: Абакумов Андрей Георгиевич.

Общие данные: рост, вес, давление, пульс, зрение – единица, хронические болезни – гастрит, дискинезия желчных путей. Почерк – незнакомый… Дана справка в бассейн.., на втором курсе – ангина… Подпись врача неразборчива. Но вроде бы это писал мужчина – почерк резкий, слова без окончаний.

Дима склонился над своей стопкой карт – кажется, из семьдесят восьмого года. По его расстроенному лицу Надя поняла: он тоже видит, что карта заполнена не маминым почерком, и поражен количеством предстоящей работы, и думает: как бы ему сузить круг поисков?

Анастасия Андреевна не уходила. Стояла рядом, смотрела сочувственно. Произнесла:

– Кажется, вам предстоит большая работа.

– Н-да… Хотелось бы этот объем сократить… Мы ведь не диссертацию пишем, – раздумчиво произнес Полуянов. И спросил:

– Скажите, а сколько тогда здесь было врачей?

– Участковых терапевтов – семь. Плюс, конечно, специалисты, – без запинки ответила дама.

– А по какому критерию студент попадал к конкретному терапевту? По месту жительства?

– При чем здесь место жительства, если мы – институтская поликлиника, – несколько раздраженно сказала архивистка.

– То есть? – вежливо попросил объяснить Полуянов.

– Все элементарно, – ответила Анастасия Андреевна с видом ученого, которого оторвали от интегралов ради таблицы умножения. – В университете – девять факультетов. Врачей семь. Вот и получается: каждому терапевту – свой факультет. А кибернетиков и радиофизиков тогда было мало, их раскидывали по всем докторам.

Надя напрягла память.., ведь говорили же они с мамой… Ведь рассказывала же она… Наконец вспомнила. Попросила Анастасию Андреевну – изо всех сил стараясь скрыть радостные нотки в голосе:

– Давайте ограничимся, скажем, механико-математическим факультетом.

Дима остро взглянул на нее. Надя уверенно кивнула.

– Как скажете, – пожала плечами Анастасия Андреевна. К счастью, она не стала спрашивать, почему гости заинтересовались именно мехматом. Только проследила, чтобы пачки с картами студентов-физиков аккуратно вернулись на свои места. Потом повела их к следующему стеллажу. А Надя, кажется, услышала голос мамы: “Мехматовцы мои такими дохляками были… Изноешь, Надюшка, с каждым годом они все более хилыми становились. Простуды – бесконечные. Мигрени! Представляешь, молодые совсем пацаны – и уже мигрени! Ну а в сессию, конечно, они нам с Евгенией Станиславовной целую эпидемию устраивали…"

И вот наконец родной мамин почерк, такая знакомая завитушка над твердым знаком в слове “объективно”…

Объективно – студент Авдюшкин, пришедший жаловаться на лихорадку и острую боль в горле, имеет температуру нормальную, пульс – шестьдесят, давление – сто двадцать на восемьдесят. Слабая гиперемия небных миндалин. Рекомендован раствор белого стрептоцида (0,8%) – с ума сойти, стрептоцидом уже давно не лечат! – для полоскания и щадящий режим. Бедный, бедный студент Авдюшкин! Явно заявился в поликлинику за освобождением от учебы. Однако справку ему выбить не удалось. “Дурачок ты, разве маму мою вместе с Евгенией Станиславовной обманешь? – фамильярно подумала Надя. – Даже не додумался подмышку перцем натереть – “это они так температуру нагоняли, и знаешь, Надя, иногда мы на эту удочку попадались!"

Внизу – размашистая подпись, сделанная рукой тети Жени Полуяновой. Засвидетельствовала, значит, запись своей медсестры. А вот следующая помета в карте, от одиннадцатого марта семьдесят четвертого года, сделана уже лично Евгенией Станиславовной. Студент Авдюшкин, кажется, подрался: “носовое кровотечение, гематома в области предплечья, ссадина левого коленного сустава. Кровотечение остановлено, наложена повязка – бактерицидный пластырь. Явка через три дня”.

Надя быстро долистала карту. Студент Авдюшкин на третьем курсе переболел-таки настоящей ангиной, на четвертом умудрился подхватить детскую болезнь ветрянку, на пятом заработал перелом локтевого отростка… В семьдесят восьмом году получил диплом, а медицинскую карту, конечно, не забрал.

Надя прикинула: а сколько лет сейчас этому Авдюшкину, незадачливому симулянту? Давно за сорок. Кто он? Программист в крупной фирме? Институтский преподаватель? Бизнесмен? Или пьяница? Как он выглядит? Женат ли? Есть ли у него дети и кто они?

Дима с неудовольствием взглянул в ее мечтательное лицо, буркнул:

– Давай, Надежда, шевелись! Она взглянула на часы: на просмотр одной карты у нее ушло девять минут. А всего карт – две тысячи.

– Может, еще как-то круг поисков сузить? – неуверенно спросила Надя. – Этак мы тут неделю просидим…