Приходилось ли вам видеть морского кота? Он похож на большую горбатую сковороду. Спина у него черная, а пузо белое и длинный, упругий, покрытый острыми шипами хвост. Плавает кот плашмя, помахивая плавниками, как крыльями. Я много раз встречался с морским котом. Обыкновенно при встречах кот уходит в сторону, но в этот раз уйти не захотел. Словно черный коршун, лениво помахивая крыльями плавников, медленно поплыл он над бортом парохода, то изгибая, то вытягивая свой вороненый полутораметровый хвост. Какое-то беспокойство зашевелилось во мне. Не то чтобы я испугался, но чувствую, будто ток по телу пошел. Я напружинился и стою, с кота глаз не спускаю. Проплыл он так немного стороной и замер. Не знаю, меня ли заметил или еще кого, но стоит — не шелохнется, только самый конец хвоста нервно дергается в разные стороны. «Не зря, думаю, назвали его котом, у него и повадки кошачьи».

Постоял он так с минуту, потом поворачивается и плывет прямо на меня. «Что он, думаю, хочет делать?» И, признаюсь, по спине, словно капнувшая за воротник вода, медленно к пояснице пополз страх. «Не уйти ли, думаю, от греха, а то, чего доброго, накинется еще». Я уже взялся за сигнальный конец, чтобы дать сигнал, да вспомнил случай, бывший с одним водолазом, и остановился. На того водолаза однажды вот так же напустился морской кот. Водолаз решил уйти от кота, дал сигнал и стал подниматься наверх, А кот, решив, что водолаз удирает, кинулся вдогонку. Оторвавшись от грунта, водолаз стал беспомощным, как вынутая из воды рыба, и кот, играючи, изрезал ему хвостом ноги до самых костей.

«Нет, думаю, уходить нельзя. Кот примет это за трусость и непременно набросится на меня. Надо выбрать удобный момент и самому атаковать его».

Я встал поплотнее, вынул из чехла нож, приготовился и жду. А кот не плывет, а подкрадывается ко мне, как хищник: взмахнет плавниками и застынет, словно не живой, постоит, подумает, потом снова взмахнет и опять остановится, должно быть, ждет, что я делать буду. А я не шевелюсь, только рукоятку ножа сжимаю до боли в пальцах.

Так раз за разом все ближе да ближе. И до того он в моих глазах разросся, что весь пароход загородил. Ничего не вижу, один кот перед глазами. «Ну подходи же ты, думаю, скорее, какого дьявола измором берешь?» А он, как нарочно, взмахнет раз плавниками и опять ждет...

Придвинулся он так ко мне на вытянутую руку, остановился и разглядывает меня своими прищуренными кошачьими глазами. И до того эти глаза у него пронзительные, так в душу и лезут. Но я креплюсь и тоже рассматриваю, что за гость ко мне подошел. Вижу — зверюга матерый. Возле глаз седина пробилась, а хребет взбугрился, как у старого голодного волка. Черная кожа на нем не гладкая, а вся в мелких пупырышках и, должно быть, от времени наростами покрылась. На левой скуле еще не зажил косой рваный шрам. «Видно, думаю, жизнь он ведет разбойную».

Так и стоим друг против друга, он на меня глядит, я — на него.

— Ты что там делаешь? — спрашивает меня по телефону Соловьев Костя.

— Подожди, — говорю, — Соловей, тут серьезное дело должно получиться.

— А что такое?

— Да, понимаешь, подошел ко мне кот и примеривается, как бы поудобнее маня хлестнуть.

— Большой?

— Здоровенный да страшный такой, вся спина мохом обросла.

— А далеко он от тебя?

— Да вот, рукой подать.

— Так чего ж ты думаешь? Нож у тебя с собой?

— Погоди, — говорю, — Костя, пускай поближе подойдет.

Кот шевельнул бархатистым плавником и дугой изогнул зубчатый хвост. Смотрю я на этот хвост-пилу и чувствую, как-то нехорошо мне делается. «Ну как, думаю, этой пилой да по руке или по ноге резанет». Кот снова колыхнулся и так подался вперед, что серые раскосые глаза его перед самым иллюминатором задвигались. Не сводя с кота глаз, я подвел под него руку и взмахом снизу всадил ему нож в пузо. Кот метнулся в сторону и хвостом ожег меня по левой руке. Резкая ноющая боль вошла мне в сердце, и рука окрасилась кровью. Я хотел перетянуть руку ремнем от ножа, чтобы не так шла кровь, но время терять было нельзя. Разъяренный кот, зайдя с левой стороны, снова решительно шел на меня в атаку. Я занес руку с ножом кверху, и, как только черная голова кота метнулась к моей груди, со всей силой ударил его ножом в спину. Кованый водолазный нож по рукоятку вошел в его звериный хребет. Кот взвился винтом кверху, вырвал у меня из руки нож и так с торчащим в спине ножом пошел умирать.

Еще вчера по морю ходили большие гривастые волны и белый пароходик бросало из стороны в сторону, как щепку. А сегодня такая тишина, что море, как зеркало, и в него глядится летающая над ним чайка, синее небо и белое облачко на нем. Все рады хорошей погоде. Вот стадо дельфинов, кувыркаясь, проходит вдоль берега, только черные спины их показываются над водой.

А вот с флажком на корме ходит на веслах военная шлюпка. Это старшина первой статьи нахимовского училища Семен Нехлебов тренирует на шестерке своих воспитанников к предстоящим соревнованиям по гребле. Невысокий, кряжистый, в наглаженной белоснежной форменке, в черных брюках и в белой фуражке, он сидит у руля, раскачивается всем корпусом в такт движениям гребцов, взмахивает правой рукой и командует:

— Раз!.. и-и... Раз!.. и-и-и... Раз!..

Шесть загорелых мальчиков без рубашек, в белых бескозырках дружно заносят лопасти весел к носу шестерки, погружают их в воду, отваливаются на спину и по команде «Раз» делают рывок изо всех сил. Шестерка с каждым рывком приседает, вспенивает грудью воду, и белые пузыри стремительно проносятся мимо бортов, пропадая где-то далеко за кормой. На носу шестерки белым грибком сидит крючковой, самый маленький воспитанник училища Саша Орлов.

Порядком поднатомив гребцов, старшина направляет шестерку к берегу и, разогнав ее, командует: