Уэйд взглядом дал ей понять, что отлично все понял.

— Жевательный табак обещаю оставить в спальне.

— Уэйд…

— Я знаю, моя дочь меня любит, — прервал он ее, подняв руку. — Но знаю также: ей хочется сделать из меня нечто мне несвойственное. Я никогда не стану городским франтом, но, если вам угодно, с удовольствием покажу вам то, что приготовил на завтра. Только не требуйте от меня слишком многого.

Поймав его на слове, пока он не передумал, Линда немедленно отправилась за ним в его комнату. Уэйд открыл дверь, включил свет, и ее обдал присущий лишь ему одному сильный запах. Ничем не примечательная чисто прибранная комната с аккуратно застеленной постелью тем не менее носила на себе печать личности своего обитателя, начиная от перекинутых через спинку стула джинсов с торчащим из них ремнем и кончая книжной полкой, где рядом с «Коневодством в девяностые годы» красовались новейшие детективы. На туалетном столике лежали ручные часы на причудливо изогнувшемся кожаном ремешке, а верх гардероба украшала копилка орехового дерева с его инициалами. Копилка была явно не во вкусе Уэйда, скорее всего, ее подарила отцу Майра Джо.

Словом, в комнате не было ничего необычайного, но она подействовала на Ли как призывный вой сирены.

К счастью, ее замешательство длилось не более нескольких секунд и прошло незамеченным для Уэйда, который в это время рылся в стенном шкафу. Когда он обернулся, она уже обрела душевное равновесие.

Положив на кровать безупречно отутюженные темные джинсы, он добавил к ним туго накрахмаленную белую рубашку, ремень с тиснением и парадные ботинки. Они были разношенные, подобно всем своим собратьям, которые Ли видела на ногах Уэйда, но выгодно отличались от них тем, что были начищены до блеска.

Ли не знала, что сказать, а сказать надо было, поскольку Уэйд явно ждал от нее похвал. Наконец она нашлась:

— А в чем будет Майра Джо?

— Майра Джо? — переспросил он растерянно.

— Да, Майра Джо. Маленькая девушка с длинными темными волосами, проживает по этому адресу.

— Весьма остроумно. Обхохочешься. Я не знаю.

— Она не показывала вам новый туалет для завтрашнего события?

— Ах да, припоминаю, что-то показывала. Какая-то чудная юбка из трех кусков, один выглядывает из-под другого. Впечатление такое, будто ее надставили, когда девочка выросла. Представляете себе?

— Представляю. А какого цвета?

Он, нахмурившись, напряг память:

— Синие с золотом узоры на красном фоне.

— Прекрасно. А блузка?

— Блузка напоминает жилет. Вроде вашей, — добавил он. — Но у той большой вырез, и шея видна.

— Из какой же ткани блузка?

— Про ткань не скажу, а цветом она синяя.

— Темно-синяя или голубая наподобие ваших джинсов?

— Голубая, как джинсы.

— Хорошо, в таком случае у меня есть идея. Завтра по дороге к вам я заеду в магазин и куплю рубашку и ремень. Какой у вас размер талии?

— Тридцать четыре, но к чему мне новая рубашка? Чем плоха эта?

— Да ничем. Галстуки у вас есть?

— Есть один, но я не ношу…

— Можно мне их — точнее, его — посмотреть?

Он распахнул вторую дверцу стенного шкафа, и ее глазам предстал висящий на вделанной в стену вешалке одинокий галстук — голубой уродец, купленный лет десять назад. Но зато, как она и думала, в шкафу обнаружилось несколько красивых ножей. Серебряная резьба на ножнах одного из них привлекла внимание Ли, и она извлекла его на свет Божий.

— Красивая вещь.

— Куплена в тот день, когда Майра Джо окончила школу.

— Она вам подходит.

Уэйд покраснел, что случалось с ним чрезвычайно редко.

— Еще бы, ее ведь выбирала Майра Джо.

— Значит, у нее на вещи вкус не хуже, чем на отцов.

Не давая ему опомниться от комплимента, Ли подошла к кровати и приложила ножны к строгой белой рубашке. Их несовместимость бросилась в глаза. Но если рубашка будет особая, а ремень с тиснением и серебряной пряжкой, ансамбль, безусловно, будет хорошо смотреться.

— Замечательно, Уэйд. Джинсы и ботинки оставим эти, а рубашку и ремень я привезу.

— Ли!

Она схватила его за кисть и одарила самой чарующей из своих улыбок.

— Майра Джо будет так гордиться вами! И вы будете самым красивым из присутствующих мужчин.

Медленно расцветшая на его лице улыбка обдала ее с головы до ног. Он выпростал свою руку из-под ее ладони и нежно схватил ее локоть.

— Значит, по-вашему, я красивый, а?

Ли, к своему огорчению, залилась краской смущения, выдавшей ее с головой.

— Я… Я хотела сказать… Я хотела сказать…

— Да ладно, не смущайтесь, я ничего не имею против, — проговорил он, осторожно отодвигая пряди волос с ее лица.

Внезапно комната показалась ей маленькой. Она не заметила, каким образом легкий, шутливый тон перешел в страстный, а строить предположения на этот счет не могла, ибо в голове у нее все смешалось. Вопросы вдруг утратили какое бы то ни было значение. Осталось только желание, чтобы он ее поцеловал.

Он медленно склонил к ней голову, обдавая запахом мяты.