Шрифт:
— Я завтра уеду, — медленно сказала Нэнси.
— Завтра — все, что хочешь. Но сегодня — пожалуйста, я прошу тебя...
— Хорошо...
Помолвка прошла точно так, как было задумано. Все восхищались Алисией, сумевшей организовать такой великолепный праздник; фотографы сделали пару снимков для раздела светской хроники.
То, что новоиспеченная невеста выглядела немного скованной и мало улыбалась, Алисия объясняла просто:
— Моя маленькая глупышечка поцапалась из-за какого-то пустяка с Эриком. Она еще такой, в сущности, ребенок! Ну ничего, милые бранятся — только тешатся!
Утром Нэнси зашла в кабинет к отцу, чтобы напомнить, что вечером уедет, — и была встречена упреками:
— Я надеялся, что ты хоть к утру одумаешься и оставишь эту свою идиотскую затею! Как мы объясним людям, почему ты уехала сразу после помолвки?
— Но мы же с тобой договорились?!
— Вчера ты была не в себе, и я готов был пообещать тебе все, что угодно, лишь бы ты не опозорила всех нас какой-нибудь глупой выходкой!
— Я?! Я опозорила?! — взорвалась Нэнси.
— Да, ты! Я ожидал от тебя большей ответственности и не думал, что ты меня так подведешь!
На крик прибежала мать — как раз в тот момент, когда Нэнси, не выдержав, крикнула:
— Ты хочешь, чтобы я осталась и объяснила всем, что рву помолвку, потому что застала своего жениха лапающим мою мамочку? Ты этого хочешь? И еще, может, рассказать, как ей это нравилось?
Алисия охнула, прижала руки к щекам и посмотрела на нее с ужасом, а отец заорал в ответ:
— Как ты смеешь так оскорблять свою мать, негодяйка! Хочешь уезжать — уезжай, но живи как хочешь! Я не обязан тебя содержать!
Вечером Нэнси уехала.
Ей было все равно, куда ехать, и она выбрала Нью-Джерси — там жили две ее школьные подруги. На первых порах Нэнси остановилась у одной из них и начала рассылать свои документы в различные колледжи, надеясь, что сможет получить где-то стипендию.
Ей везде отказывали. И не потому, что результаты тестов были плохими — наоборот! Но стипендии предназначались для выходцев из бедных семей, которые не могли сами оплатить учебу, а не для таких, как Нэнси. Кому какое дело, что ежемесячные поступления денег на счет прекратились — отец выполнил свою угрозу.
Он иногда звонил ей, разговаривал вполне по-дружески, но когда она заикнулась про деньги — отказал категорически, сказав: «Я тебя предупреждал!» Звонила и мать — как ни в чем не бывало. Расспрашивала, что носят «там, у вас на Востоке[1]», передавала приветы от многочисленных знакомых и советовала не огорчать отца и поскорее возвращаться домой.
Известие о втором инсульте отца и о том, что тот при смерти, пришло как раз тогда, когда Нэнси, поняв, что с учебой в этом году ничего не выйдет, устроилась работать на местную киностудию «ассистентом бутафора» — а фактически девочкой на побегушках и прислугой за все.
В живых она отца уже не застала...
Мать в черном траурном платье выглядела особенно утонченной и беспомощной. Она принимала многочисленных соболезнующих друзей, изящно рыдала в платочек и устроила прием по случаю похорон.
А Нэнси удивлялась — почему она ничего особенного не чувствует? Словно отец умер куда раньше, в тот день, когда умерла ее любовь к Эрику...
На похоронах Эрик стоял рядом с ней и даже попытался взять под руку. Нэнси отдернулась и смерила его возмущенным взглядом.
Уже дома мать объяснила:
— Ну... ты понимаешь, в глазах окружающих он по-прежнему твой жених. Мы с папой решили никому не рассказывать про твою нелепую выходку и говорили, что ты просто уехала учиться. Он так надеялся, что ты рано или поздно одумаешься и вернешься!
Отец не только надеялся — он сделал для этого все!
Когда вскрыли завещание, выяснилось, что дом он завещал жене и дочери — поровну, пополам. Все остальное состояние он оставил «любимой жене Алисии» — кроме трастового фонда, который Нэнси могла получить в двадцать пять лет, когда она, как значилось в завещании, «повзросжет и научится с большей ответственностью относиться к близким людям и семейным ценностям». Пока же она могла рассчитывать лишь на сравнительно небольшое содержание, которое должно было ей выплачиваться в случае, если она будет жить дома, с матерью.
— Вот видишь, как хорошо! — обрадовалась мать. — Теперь мы снова будем жить вместе!
— Завтра я уеду, — ответила Нэнси. — С работы отпустили всего на неделю, да и то с трудом.
— Господи, ну неужели ты до сих пор не можешь мне простить... я уж не помню, из-за чего ты на меня тогда так взъелась?! — с раздражением и обидой сказала мать. — Ну хочешь, я попрошу у тебя прощения?! Могу даже на коленях — хочешь? — И тут же со смехом встала на колени и пропела: — Про-сти-и-и! — и еще что-то подходящее к случаю, из оперетты — словно начисто забыла, что ее мужа похоронили только позавчера.