Шрифт:
— Да... Он закричал, ударил меня и побежал. Я упала и... и все.
В зеркальце Ник увидел, как она поднесла к затылку, а потом, растерянно, к глазам руку, измазанную чем-то темным.
— У вас кровь, мэм... — сразу среагировал полицейский. — Наверное, лучше будет все-таки вызвать врача!
— Не надо! — бросил Ник полицейскому, нажал кнопку телефона и сказал отозвавшемуся почти сразу Бену: — Вызови доктора Данвуда. Пусть приедет немедленно. Нэнси... попала в аварию. Ушибы и, возможно, сотрясение мозга. — Не дожидаясь вопросов, отключился и спросил: — Мы можем ехать домой?
— Вы можете подтвердить слова вашей жены, сэр?
— Да... все так и было. Я не успевал затормозить, поэтому свернул, — кивнул Ник на видневшуюся впереди «тойоту» с разбитым багажником. Естественно, если будут претензии, я все оплачу. — Он достал из бумажника несколько визитных карточек и протянул полицейскому. — Ну все? Теперь мы можем ехать домой?
— Но вы должны проехать в участок и дать показания!
— Офицер! — медленно и спокойно начал Ник, хотя внутри у него все кипело. — Моя жена нуждается в немедленной помощи врача, а я... вы думаете, что, подъехав к участку, я так резко выздоровею, что смогу пройти внутрь и дать показания?!
— Да, сэр... — промямлил только сейчас сообразивший это полицейский.
— Мы с женой сейчас поедем домой. Мой телефон у вас есть. Если хотите — пришлите к нам кого-нибудь снять показания — я полагаю, человек в моем положении имеет право на некоторое... снисхождение. Или мы можем подъехать в участок завтра — когда у меня будет с собой инвалидная коляска.
— Хорошо, сэр. Вы можете ехать.
— Закрой дверь! — это были первые слова, с которыми он обратился к Нэнси. Услышал сзади хлопок и тронулся с места, заставив джип снова затявкать вслед.
Глава 17
В зеркальце то и дело мелькало бледное лицо Нэнси. Она наверняка не понимала, что с ним, но разговаривать с ней у Ника сейчас сил не было. Он гнал машину, торопясь как можно быстрее оказаться дома, чтобы закрыть за собой дверь и остаться одному. Внутри у него все дрожало от унижения и бешенства, а слова «беспомощный калека» продолжали звенеть в ушах.
Притормозив у светофора, он вдруг почувствовал легкое прикосновение к плечу.
— Ник, ты... — начала Нэнси неуверенно.
Ник не знал, что она собирается сказать — да это был и не важно. Резким движением плеча стряхнув ее руку, о поймал в зеркальце растерянный взгляд и рявкнул — даже не ей, все равно куда, в пространство, лишь бы выплеснуть накопившуюся злость:
— Да замолчи ты, наконец! Если ты такая беспомощная, что сама со своими делами справиться не можешь и из-за денег за калеку вышла, так изволь теперь молча терпеть! И нечего меня утешать, слышишь?!
Нэнси замолчала на полуслове, застыв с приоткрытым ртом. Глаза ее расширились, на лице проступила странная гримаса ужаса — словно она не верила, что это было сказано... что это сказал он. Ник испытал мгновенное злорадное удовлетворение — вот, получай! — и тут светофор переключился.
Когда он в следующий раз взглянул в зеркальце, там уже не было видно ни распахнутых испуганных глаз, ни вообще лица — только заляпанную грязью согнутую спину.
Дальше они ехали молча. Нэнси сидела на заднем сиденье, скрючившись и уткнувшись лицом в колени. Оттуда не доносилось ни звука.
Ник понимал, что должен, обязан сейчас остановить машину и обернуться. И дотронуться, и сказать хоть что-то — только что? Проявить заботу и спросить, как она себя чувствует после его воплей?!
На душе было невыносимо мерзко.
Стоило ему затормозить, как Нэнси выскочила из машины и, опустив голову и согнувшись, словно у нее болел живот, побежала к дому. На дорожке она чуть не столкнулась с вышедшим навстречу с коляской Беном. Тот удивленно обернулся ей вслед, перевел взгляд на Ника...
— Данвуд уже приехал? — спросил Ник, не желая сейчас никаких вопросов — никаких, ни от кого.
— С минуты на минуту будет. А...
— Не стой столбом! Мне что, самому надо... в эту чертову коляску лезть?!
Вместо ответа Бен молча подогнал коляску, подхватил его под мышки, пересадил на сиденье и нагнулся, чтобы пристегнуть ноги. Ремень на поясе Ник мог застегнуть и сам.
Глядя сверху на склоненнную голову Бена с намечающейся плешкой. Ник ощутил вдруг острый приступ раскаяния. На душе стало еще противнее. При чем тут Бен, и при чем тут Нэнси, и при чем тут все, если он сам — психованный обрубок, который не в состоянии ужиться с людьми... И все делают ему скидку, и никто до сих пор не врезал... что стоило той же Нэнси в ответ на его хамство влепить ему пощечину?! А она смолчала, вытерпела... потому что он калека!