Том 2. Стихотворения 1909-1917
вернуться

Брюсов Валерий Яковлевич
Шрифт:

1913

Гимн Афродите («Гимны слагать не устану…»)

Гимны слагать не устану бессмертной и светлой богине. Ты, Афродита-Любовь, как царила, так царствуешь ныне. Алыми белый алтарь твой венчаем мы снова цветами, Радостный лик твой парит с безмятежной улыбкой над нами. Правду какую явить благосклонной улыбкой ты хочешь? Мрамором уст неизменных какие виденья пророчишь? Смотрят куда неподвижно твои беззакатные очи? Дали становятся уже, века и мгновенья — короче: Да, и пространство и время слились, — где кадильница эта, Здесь мудрецов откровенья, здесь вещая тайна поэта, Ноги твои попирают разгадку и смысл мирозданья. Робко к коленам твоим приношу умиленную дань я. С детства меня увлекала к далеким святыням тревога, Долго в скитаньях искал я — вождя, повелителя, бога, От алтарей к алтарям приходил в беспокойстве всегдашнем, Завтрашний день прославлял, называя сегодня — вчерашним. Вот возвращаюсь к тебе я, богиня богинь Афродита! Вижу: тропа в бесконечность за мрамором этим открыта. Тайное станет мне явным, твоей лишь поверю я власти, В час, как покорно предамся последней, губительной страсти…

30 июня — 1 июля 1912

Царица Страсть

Ты к мальчику проникнешь вкрадчиво, Добра, как старшая сестра; Браня его, как брата младшего, Ты ласково шепнешь: «Пора!» В насмешливом, коварном шепоте Соблазн неутолимый скрыт. И вот — мечта о жгучем опыте Сны и бессонницу томит. Ты девушку, как мать, заботливо, Под грешный полог проведешь; В последнем споре изворотливо Найдешь губительную ложь; В минуты радости изменчивой Подскажешь тихо: «Ты права!» И вынудишь язык застенчивый Твердить бесстыдные слова. Ты женщине, как друг испытанный, Оставшись с ней наедине, Напомнишь про роман прочитанный, Про облик, виденный во сне. И, третья между двух, незримая, В альковной душной темноте, Как цель, вовек недостижимая, Покажешься ее мечте. Кто, кто из нас тебе, обманчивой, Не взмолится, без слов, тайком? Ты нежно скажешь: «Не заканчивай Томящих грез: я — пред концом…» И, видя в слабости поверженным Блаженно-жалкого раба, Вдруг засмеешься смехом сдержанным, Царица, воля чья — Судьба!

Декабрь 1914 — Март. 1915

Истинный ответ

«Ты умрешь, и большего не требуй! Благ закон всевидящей Судьбы». Так гласят, вздымая руки к небу, Бога Вишну хмурые рабы. Под кумиром тяжким гнутся зебу, Выпрямляя твердые горбы. «Ты живешь, и большего не надо! Высший дар Судьбой всезрящей дан». Восклицает буйная менада, Подымая высоко тимпан. В роще лавров — тихая прохлада, Мрамор Вакха — солнцем осиян. «Жизнь отдать за вечный Рим, в котором Капля ты — будь этой доле рад!» Так оратор, с непреклонным взором, Говорит под сводами аркад. Солнце щедро льет лучи на форум, Тоги белые в лучах горят. «Эта жизнь — лишь краткий призрак сонный, Человек! Жизнь истинная — там!» В черной рясе инок изможденный Вопиет мятущимся векам. Строги в высь ушедшие колонны, Сумрачен и беспощаден храм. «Единенье атомов случайных — Наша жизнь, смерть — распаденье их». Рассуждает, фрак надев, о тайнах Черт, в кругу учеников своих. За окном напев звонков трамвайных, Гул бессвязный шумов городских. Жрец на зебу, пьяная вакханка, Римский ритор, пламенный аскет, Хитрый черт, с профессорской осанкой, Кто ж из них даст истинный ответ? Ах, не ты ль, с прозрачным ядом стклянка? Ах, не ты ль, отточенный стилет?

1913

Петербург

Ultima Thule

Где океан, век за веком, стучась о граниты, Тайны свои разглашает в задумчивом гуле, Высится остров, давно моряками забытый, — Ultima Thule. Вымерли конунги, здесь что царили когда-то, Их корабли у чужих берегов затонули. Грозно безлюдье вокруг, и молчаньем объята Ultima Thule. Даже и птицы чуждаются хмурых прибрежий, Где и тюлени на камнях не дремлют в июле, Где и киты проплывают все реже и реже… Ultima Thule. Остров, где нет ничего и где все только было, Краем желанным ты кажешься мне потому ли? Властно к тебе я влеком неизведанной силой, Ultima Thule. Пусть на твоих плоскогорьях я буду единым! Я посещу ряд могил, где герои уснули, Я поклонюсь твоим древним угрюмым руинам, Ultima Thule. И, как король, что в бессмертной балладе помянут, Брошу свой кубок с утеса, в добычу акуле! Канет он в бездне, и с ним все желания канут… Ultima Thute!

Апрель 1915

Зеленый

В стране тишины

И сердце не верит в стране тишины…

«Венок»

В разные годы

В разные годы К вам приходил я, граниты, Глядеться в недвижно-прозрачные воды; Приносил и веселье и грусть, Приходил и у страсти во власти, и странно-ничей, И вы, Мохом и вереском алым повиты, В коронах из царственных сосен, Встречали меня, как волхвы, Всегда, — и с тех пор Помню я наизусть И сладкие ласки зеркальных озер, И напевы волшебные белых ночей, И младенческий лепет вкрадчивых весен, И Иматры белоголовой Немолчные стоны. И снова На бурые камни, на зеленые склоны Я принес роковую печаль… Предвечную мудрость храня, Опять на меня Поглядите сурово, Как смотрите вы в бесконечную даль, И под рев водопада, под ропот озерный, Под шелест чуть слышный хвои Шепните, что вы, горделиво упорны, Столетья таите от мира страданья свои!

1913

Иматра

Кишат, шумит. Она — все та же, Ее не изменился дух! Гранитам, дремлющим на страже, Она ревет проклятья вслух. И, глыбы вод своих бросая Во глубь, бела и вспенена, От края камней и до края, Одно стремление она. Что здесь? драконов древних гривы? Бизонов бешеных стада? Твой грозный гул, твои извивы Летят, все те же, сквозь года. Неукротимость, неизменность, Желанье сокрушить свой плен Горят сквозь зыбкую мгновенность Венчанных радугами пен! Кипи, шуми, стремись мятежней, Гуди, седой водоворот, Дай верить, что я тоже прежний Стою над распрей прежних вод!

6 июня 1913

Imatra

Над Иматрой

Размер ямбического триметра Мне слышен в гуле вод твоих. В твоем глухом гуденьи, Иматра, Есть правильный и строгий стих. И сосны, в лад с тобой раскачены, Колебля рыжие стволы, Слагают гимн, людьми утраченный, Вам вторя, пенные валы. Пещеры, откликами смутными Вливаясь в ваш созвучный хор, Ведут с громадами минутными Давно начатый разговор. И даже дольмены гранитные, В ответ на ваш немолчный нов, Возносят песни первобытные, Клир еле слышных голосов. Всё вкруг, в затишье и под ветрами, Под солнцем, при луне, во мгле, Поет назначенными метрами Хвалу стоустую Земле!

1913

Imatra

У круглого камня

Белея, ночь приникла к яхте, Легла на сосны пеленой… Отава, Пейва, Укко, Ахти, Не ваши ль тени предо мной? Есть след ноги на камне старом, Что рядом спит над гладью вод. Туони! ты лихим ударом Его отбросил от ворот! Бывало, в грозные хавтаймы, Неся гранитные шары, Сюда, на тихий берег Саймы, Вы все сходились для игры. Где ныне косо частоколом Вдали обведены поля, Под вашим божеским футболом Дрожала древняя земля. И где теперь суровый шкипер Фарватер ищет между скал, Когда-то Юмала-голкипер Лицо от пота омывал. Былые матчи позабыты, И вы — лишь тени в белой мгле, — Но тяжкие мята-граниты Лежат в воде и на земле.