— Я люблю гиппопотамов. Они такие беззаботные! Они толстые и неаккуратные. И им ни до чего нет дела.

Лэйни положила голову на плечо Гаррета. Они присели отдохнуть на лавочку напротив вольера с гиппопотамами. Сегодня они с Далтоном встретились с Гарретом, чтобы сходить в зоопарк Остина. Уже больше недели прошло с того памятного пикника. Стоял будничный полдень, и народу в зоопарке было немного.

Лэйни знала, что она готова к серьезным отношениям с Гарретом. Практически она уже была влюблена в него. Обычно не скрывающая своих чувств, теперь она старалась сделать это. Она боялась почувствовать слишком многое, слишком быстро. Гаррет говорил, что готов начать новую главу своей жизни, но не говорил ничего о любви и доверии. Она убеждала себя, что следует немного подождать и посмотреть, как будут продвигаться их отношения... Согласиться на это не составляло труда для ее разума, но не для сердца...

Ей бы сейчас очень пригодилась беззаботность гиппопотама, но... Ей надо было хорошенько подумать в спокойной обстановке, есть ли у них с Гарретом какое-то будущее. Она не могла позволить себе полюбить его без твердой уверенности в том, что он ответит ей тем же. Однажды она уже пошла по такой дорожке с Беном, и ей не хотелось снова страдать.

— Когда я был маленьким, моим любимым животным был лев, — лениво произнес Гаррет. Одной рукой он покачивал коляску со спящим Далтоном.

— Ну конечно, царь зверей, я могла бы и сама догадаться, — съязвила Лэйни, поднимая на Гаррета смеющийся взгляд. — Вы же, Блэкморы, любите власть, да?

— И что в этом плохого? — легко спросил он. — Это очень помогает в бизнесе.

— Не сомневаюсь, что это именно так, — Лэйни, уютно устроившись рядом с Гарретом в тени дерева, закрыла глаза, наслаждаясь теплым ветерком. Бен, должно быть, пошел по стопам своей матери. Он как-то утратил блэкморовский инстинкт убийцы.

— Инстинкт убийцы? Тогда уж инстинкт завоевателя. Я предпочитаю неотступный натиск.

— Неотступный натиск? Что ж, пусть будет так, — Лэйни улыбнулась, представляя, как Гаррет ведет себя в зале заседаний совета директоров, если его поцелуй можно считать частью неотступного натиска.

Лэйни нравилось ощущать на себе легкий ветерок, а ощущать плечо Гаррета было еще приятнее. Рядом с ним она чувствовала себя превосходно.

— Я плохо помню маму Бена, — тихо сказал Гаррет. — Знаешь, Уолтер безумно ее любил. Она умерла от каких-то осложнений после родов.

Глаза Лэйни расширились от удивления. Она выпрямилась и, не произнеся ни слова, ждала, когда Гаррет продолжит. Серьезные нотки в его голосе говорили ей, что он собирается рассказать что-то очень важное, если только она выслушает его и поймет.

— Мне тогда было пять лет, — продолжил он. — Но я помню, как мои родители обсуждали перемену, произошедшую в Уолтере после ее смерти. В это время дела его пошли в гору. Потом погибли мои родители, и Уолтеру пришлось одному воспитывать и Бена, и меня.

— Что ты чувствовал, когда стал жить с Уолтером?

Гаррет немного помолчал, покачивая коляску, потом ответил:

— Сначала было как-то странно. Я не очень-то хорошо знал его. А Уолтер не любил показывать свои чувства. Я тогда переживал гибель родителей, и, думаю, ему нелегко было ко мне подступиться. Было лето, и он часто брал нас с Беном в офис.

Гаррет уставился на гиппопотамов, но Лэйни понимала, что мыслями он уже далеко отсюда.

Она молчала, и спустя какое-то время он продолжил:

— Мы с Беном здорово играли там, по очереди становясь директорами компании. Это позволяло мне сосредоточиться на чем-то, что сильно отличалось от моей прежней жизни. По мере того как я взрослел, меня все больше затягивала эта игра, и постепенно она превратилась в настоящую жизнь.

— Уолтер, наверное, был рад этому, — осторожно заметила Лэйни, предугадывая, что может многое узнать сейчас о жизни Гаррета, и боясь сказать что-нибудь не то, заставить его замолчать.

— Я в большом долгу перед Уолтером: он вырастил меня, — тихо ответил Гаррет. — Я обожаю его. Да, он кажется резким и холодным, но у него есть чувства. Просто ты не знаешь его. Уверяю тебя, он очень переживает за Далтона. Он не перестает говорить о нем. — Гаррет посмотрел Лэйни в глаза. — Не собираюсь давить на тебя с этими тестами, но просто хочу, чтобы ты поняла: Уолтер никому не открывает своего сердца, но это вовсе не означает, что у него его нет.

Лэйни смотрела, как большая сильная рука Гаррета похлопывала Далтона, когда малыш проснулся. В этом обычном жесте было столько ласки и заботы! Она вдруг ясно осознала: то, что Гаррет говорил об Уолтере, он мог бы сказать и о себе самом. Любовь ранила Гаррета, так же как и Уолтера. Возможно, поэтому он так хорошо понимал своего дядю.

Сможет ли Лэйни вылечить их обоих?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Извини, Лэйни, но я совершенно забыл, что обещал приехать и помочь с чисткой дома, — сказал Гаррет, разговаривая с ней из своего офиса.

Он по-прежнему любил свою работу, но это было несравнимо с тем, что он чувствовал, когда рядом была Лэйни. И то, с каким удовольствием он представлял, как будет помогать ей счищать старую краску с дома, и то, с какой неохотой ему пришлось от этого отказаться, доказывало это.