– Самое выгодное условие – вообще не отдавать, – остроумно подметил Венька. – Итак, по поводу лешего, Артем. У меня появилась безумная идея...

Но тут зазвонил телефон, и все, что хотел сказать Венька (а я догадываюсь, что он хотел сказать), быстро сделалось ненужным и вздорным.

– К-командир, – тщетно изображая стеклянную трезвость, сказал Крюгер. – Спешу доложить – уже п-полдня гоняюсь за Стукановским и н-наконец-то вышел на него. Но есть одна закавыка...

– Ты где? – гневно прорычал я.

– Да уж не в провинции Гуандун, – съязвил Крюгер. – Извини, я тут н-немного бензинчика закачал, но не подумай, что совсем стыд потерял – исключительно для пользы дела...

– Явно не бутылку пива, – предположил я, заставляя себя не психовать. Крюгер в традиционном репертуаре – нужно смириться. А Нинель опять лоханулась – то ли плохо выгребла у него из кармана, то ли плохо спрятала.

– Какое пиво, командир, – признался, как на исповеди, Крюгер. – Русские исторически предпочитают водку.

– Ладно, русский ты наш... – Насколько знаю, в Крюгере самым гремучим образом сочеталась немецкая, татарская и еврейская кровь, и вообще загадка природы, каким образом это чудо появилось на свет. Впрочем, пил он действительно по-русски. – Говори, что надыбал.

– Этот деятель венка и могилы здорово испуган, Артем. Он что-то знает, но боится расстаться со своими знаниями. Помнишь израильскую поговорку: «Нету воина смелей, чем напуганный еврей»? Так вот – она не про Стукановского. Трус законченный. Позвонил мне на сотовый и предложил встретиться в хакасской деревушке Пулганы – через час. Сказал, что располагает взрывной информацией, но боится, что его прирежут.

– С какой это стати – в хакасской деревушке? – насторожился я.

– Да тут как раз без проблем, Артем. Пулганы – недалеко, верст восемь. Между Аркалы и Рыдаловом. Съехать с трассы – там еще какой-то развалившийся колхоз-миллионер – и пять минут по проселку. Колоритное местечко. Мы часто встречаемся в Пулганах. В тамошнем сарае он мне, в частности, сдал Ваську Жмыха, который в Новый год рубанул кассу в универмаге и отсиживался в Убей-Поле... Я съезжу, Артем? На попутке до восьмого километра, а там пешочком...

– Ну уж хренушки, – возразил я. – Поедем все вместе, вчетвером. Живо дуй в отдел. Не придешь через двадцать минут – дисквалифицирую!

Не прошло и часа, как мы тряслись на искалеченных «Жигулях» по раскисшему проселку. На трассе – еще худо-бедно, а как съехали в поле, пришлось тащиться. Нескончаемая полоса препятствий – спуски, подъемы, рытвины, до краев заполненные водой. В небе наблюдалось труднообъяснимое природное явление: две набухшие тучи с разгона встретились друг с дружкой, и в том месте, где они соприкоснулись, стало все черным-черно и вихристо – в любую минуту мог полоснуть дождь. Странная роза ветров в нашей местности.

Лобовое стекло уже затягивала сеточка мелких капель. «Дворники» не работали. Приближалось хакасское селение Пулганы, расположенное в пологой чаше на краю необъятного черничного бора. Крюгер работал штурманом, попутно объясняя особенности национальной хакасской кухни:

– Пальчики оближете, ребята. Вроде все как у людей: баранина, конина, говядина, пирожки с ревенем, жареный гусь, грибы в сметане, печень в ней же, пельмени – называют их, правда, тутпас с мясом...

– Крюгер, прекрати, – простонала Янка, – мы же без обеда сегодня...

– Вот помню, я тогда еще почти не пил... – ударился в ностальгические воспоминания Крюгер. – С Мишкой Перелыковым работали – он тоже был хакас. Правда, что такое городской хакас, в отличие от деревенского? – тот же русский. Мы с ним однажды совершили кулинарное путешествие...

– А что, бывали времена, когда ты не пил? – удивился Венька.

– В Буланколе проводился фестиваль хакасской кухни, – продолжал повествовать Крюгер. – Единственное, что мне не понравилось – это орамыс. Извлекают из барана кишки и сплетают косички. Навозом воняют. Зато какой готовят айран... Молоко такое кислое. А если пропускать его через самогонный аппарат – получается молочная водка... Какие шашлыки из баранины, какая хыйма – рубят мясо и заправляют в кишочки – почти не воняет... А талган – дробленая сладкая крупа... а бульон из свежезабитого барана...

– Да ничего такого уже нет, – фыркнула Янка. – Забытое искусство. Водку пьют, пельмени магазинные лопают. Разве что иногда, в отдаленных селеньях...

– Не мое, – решительно заявил Венька. – Что за античеловеческие рецепты? Замачивают в уксусе мясо бобра, чтобы не воняло. Бараньи головы опаливают на огне, потом варят людоедским образом в котлах. Выдирают из лошадей прямую кишку, выворачивают, варят; то же самое делают с коровой; бараньи кишки заплетают в косички... Б-ррр...

– Гостей принимали примечательно... – Прописавшись в прошлом, Крюгер говорил и говорил. – Кокошники, розовые халаты, желтые папахи... Встречали, провожали на почетную половину юрты, сажали по правую руку от хозяина, наливочкой угощали, мужчину непременно потчевали мясцом задней части овцы и бедренной костью, женщину – бараньей грудинкой: вроде как знак глубокой благодарности, что пожаловали... Впрочем, права Янка, когда это было? На всю Хакасию четыре юрты осталось...