Возбуждение не пошло на пользу. Я оступился, нога скользнула с отвесной глыбы, и я пропахал на животе метра четыре, сдирая кожу об острые камни. Ничего фатального не случилось, не считая отбитого мягкого места, но, продолжив спуск, я обнаружил, что потерял фонарь. Искать его в окрестном хаосе было бесполезно. Обругав себя, я продолжал спускаться.

Холодной пот заливал лицо. Я решил не совершать больше ошибок. Спрыгнув на песок, не бросился, сломя голову, через реку, а пристроился за камнем и стал ждать. Тут и появился пропавший субъект. Выбрался из груды камней на том берегу и отправился в обратную дорогу. Я немного растерялся. Корчился в укрытии и гадал, что делать. Я мог его пристрелить, мог попробовать взять живьем – хотя последний вариант (впрочем, как и первый) мне решительно не нравился. Не было нужды пороть горячку. Я набрался терпения и вытянул затекшую ногу. Субъект тащился по воде поперек течения, хрустела галька под ногами. Он прошел от меня метрах в сорока и начал отдаляться. Я подождал, пока он выйдет к отлогому участку пляжа и заберется на обрамляющую его баррикаду. Существо исчезло, я оторвался от камня и, пригнувшись, побежал через речку...

Имелось место с секретом, на которое мы не обратили внимания! Иллюзия, обман зрения – две сомкнувшиеся плиты, которые располагались в разных плоскостях, а иллюзию, что плоскость одна, поддерживал вислоухий пучковатый куст, загородивший проход. Увидеть скошенный проем между камнями можно только из одной точки – с восточной стороны, – и мы его не увидели, поскольку не учитывали хитрости природы.

Я втиснулся плечом в провал и вспомнил, что нет фонаря. Зашарил по карманам, выудил зажигалку с пьезоэлементом. Толку от этой пьезы – на холоде мерзнет, на ветру тухнет, освещения, как от светлячка... Неприятное чувство, что наткнешься глазом на какой-нибудь отросток. Или летучая мышь слетит со стены, вонзится в щеку. Или змеи, спящие в клубке, расплетутся, почуяв чужака, поползут защищать свои владения...

Решимость ускользала, просыпался страх. Мне казалось, я сделаю еще один шаг – и уже никогда не буду в шоколаде. Озноб потряхивал. А уместна ли спешка? – подумал я. – Поднимусь в лагерь, высплюсь, наберусь сил, никуда не сбежит содержимое этой горы. Не обязательно сообщать людям о своих находках. А утром все решу.

Я попятился из пещеры, выбрался на улицу, сжимая пистолет...

Подходя к лагерю, я сбавил ход и громко сообщил, что приближается свой. Потрескивал костер, голосов слышно не было. И тем не менее, когда я ступил на площадку, мне в живот уперлось бездонное дуло «Беркута». В глазах Куницына плясали огоньки костра, а сам он, неподвижный, разрисованный игрой света и тени, напоминал зловещего жреца вуду. Вокруг костра, укрывшись всем, что могло сойти за одеяла, спали трое.

Он медленно опустил ружье. Дышать стало легче.

– Нагулялись, капитан?

– Скорее выспался, – усмехнулся я. – Забрался на скалу, да трава оказалась такой мягкой – уснул без задних ног. Продрог как собака... – Я судорожно передернул плечами.

– Ничего захватывающего? – Он поворошил палкой в пепелище, и огоньки в глазах заплясали с утроенной скоростью.

Я решил не переигрывать. Устало покачал головой и сел к костру, вытянул ладони над огнем. Руки действительно замерзли. Мой организм по-дурацки устроен – в первую очередь мерзнут руки.

– Ваша очередь дежурить, – обрадовал Куницын. – Через четыре часа попытайтесь меня разбудить – не знаю уж, что у вас получится...

– Вы полагаете, я продержусь четыре часа? – Представив перспективу, я поежился.

– Так вы же выспались. – Он посмотрел на меня очень пристально, сполз с камня и начал укладываться.

Мне снился вертолет с желтым брюхом и серебристыми полозьями – он висел над землей и громко стрекотал. Я бежал за ним по взбудораженной траве, развевались одежды. Я что-то кричал, а вертолет отлетал от меня, как бы издеваясь, преодолел кромку обрыва, завис над ущельем; а я бежал, и под ногами уже разверзалась бездна...

Проснулся я от яркого солнца. Привычно нащупал рукоятку пистолета. Горячий пот заливал глаза. На небе ни облачка, солнце поднималось из-за скал – который час, интересно? Я вскинул руку с часами: начало десятого! Ни хрена себе поспали... В лагере царила тишина. Костер прогорел совсем недавно: над кучкой угольков вился сизый дымок. Понятно, почему никто не разбудил людей – заступивший в три Куницын, которого я обещал подменить в шесть, отрубился, как салага на посту – свернулся в ямке, поджав под себя ноги и обнимая карабин, посапывал. Посетителей не было, все живы, все спали. Я дополз до брошенной кем-то фляжки, напился.

Мысль ударила по темечку. Не будет другого случая! Уходи – ты не должен перед ними отчитываться! Потом придумаешь объяснение. На зарядку бегал, за существом погнался, молиться ходил на утес...

Я не стал копаться в вещах. Поесть можно и потом. Дотянулся до фонаря в резиновой оплетке, проверил наличие второй обоймы и на цыпочках удалился из лагеря...

Этот день был не похож на предыдущие. Солнце не успело подняться, а уже пригревало. Небо чистое – не по-осеннему, полный штиль, птички чирикали в дальнем лесу. Я спускался по крутому склону и искренне недоумевал: к чему такой подарок? Моя ошибка заключалась в том, что я излишне перестраховался. Я двигался по южному склону, через каждые пятнадцать метров делал остановки, прятался и проявлял настойчивое внимание. Время шло, но я считал, что этого добра у меня навалом. Напротив «пьедестала», представляющего вход в таинственную пещеру, я сделал самую продолжительную остановку. Просидел в укрытии минут пятнадцать, наблюдая за северным склоном (немного позднее до меня дойдет, что наблюдать надо было за южным!), затем перескочил в несколько прыжков речку, вылез на отлогий пляж и потрусил к груде камней, наваленных у отвесной стены. Отогнул пучковатый куст и уже собрался протиснуться в трещину левым плечом вперед...

– Не надо так спешить, капитан, – раздался за спиной ровный голос. – А то, ей-богу, нехорошо получается.

Как-то не сразу я понял, что проиграл. Но тоска одолела – словно за углом поджидала. Я обернулся – вот оно, провели хитрецы недотепу...

Прибыли полюбившиеся персонажи, все в сборе. Куницын с каменной рожей стоял на берегу за моей спиной, упирая приклад карабина в плечо. Остальные члены экспедиции выбирались из воды. Излишне говорить, что их физиономии не выражали высочайшего ко мне расположения. Каменные, недобрые, где-то даже суровые. Посвежели за ночь, сил накопили – последних хватало даже на то, чтобы тащить на себе отощавшие рюкзаки. Мурзин хромал, опираясь на палочку, но двигался резво. У Риты на сухом лице было измученное выражение, но желудок, кажется, отпустил. Стелла и вовсе смотрелась огурцом – прямая, стройная, без шапки, волосы комком, но глаза стальные, блестящие.