— Да! — крикнул Скай.

Бабушка повысила голос:

— Тогда в первый раз я говорю тебе: выйди из своего тела!

Он закрыл глаза, попытался представить предыдущие выходы, попытался заставить себя вырваться на свободу. Встал, открыл глаза и обнаружил себя на прежнем месте. С тяжелым вздохом Скай медленно опустился на корточки перед жаровней.

Паскалин некоторое время пристально изучала внука.

— Так. Теперь мы знаем, что для тебя веры как таковой недостаточно. Пока что. Ты не из тех людей, которым нужно просто верить. Тебе требуется что-то материальное.

Она снова отступила в тень, в пространство между гробами, куда не попадал свет свечей.

— Требуется большее. Очень хорошо.

В жаровне потрескивали дрова. Большую их часть уже поглотил огонь, и сейчас в его затухающем свете Скай наблюдал за бабушкой.

— Что же еще может быть?

Она повернулась.

— Кровь.

— Кровь? Ты имеешь в виду — как наследие?

— Я имею в виду именно то, что сказала. Кровь.

Она ткнула пальцем в темноту, туда, где стояли гробы.

— Что Мадлен Маркагги чувствовала в первую брачную ночь — я чувствую сейчас.

Указала на другой гроб.

— Пуля, которая сразила его в сражении с французскими захватчиками, застряла здесь.

Паскалин дотронулась до своей шеи.

— Кинжал, воткнутый между его ребер гнусными Фарсезе? Вот он!

Женщина ткнула в следующий гроб.

— Мне не нужно знать, чтобы до сих пор чувствовать все.

Напоминающее череп лицо смутно вырисовывалось в свете зажигалки.

— А что знаешь ты, внучек?

— Ничего, — прошептал Скай.

— А что ты чувствуешь в своей крови?

— Все! — выкрикнул Скай.

— Тогда во второй раз я говорю тебе: выйди из своего тела!

Что-то нахлынуло на него, зашевелилось внутри. Скай узнал знакомое ощущение, будто его куда-то засасывает, тянет, толкает; кости словно сдавливало прессом. Ощущения были сродни тем, что он испытывал ранее во время «путешествия», когда проникал в плоть предка-берсерка, когда охотился вместе с маццери. Голова закружилась, перед глазами все поплыло и в то же время обрело поразительную четкость.

Однако, попробовав встать, Скай поднялся самим собой. Это снова был он сам, его тело пыталось удержаться в вертикальном положении, но неудачно, и он опустился обратно на каменный пол.

— Я не могу! — воскликнул юноша.

Бабушка покачала головой.

— Сможешь. У тебя уже получалось. Помнишь то одно спокойное мгновение возвращения? Здесь почти то же самое. Почти. Но повторить по команде… Ладно, значит, мы обнаружили, что и веры, и крови тебе не вполне достаточно. Нужно кое-что еще.

Скай спрятал лицо в ладонях.

— Да что же еще?

Паскалин шагнула назад.

— Когда ты «путешествовал» прежде, как это происходило?

Не поднимая головы, Скай стал вспоминать. Каждый раз присутствовал некий внешний побудительный фактор. В самый первый раз к Сигурду его отправила доска Уиджа. Принеся в жертву летучую мышь, Скай перенесся в далекое прошлое и воплотился в теле Бьорна. В приступе лихорадки снова попал к Сигурду, а потом к Бьорну. Грезя наяву, превратился в ястреба. Руны привели его к Тиццане. А когда Скай охотился с маццери…

— Ты дала мне зелье.

Бабушка кивнула.

— Верно. Это один путь. Быстрый, безболезненный… По крайней мере, до поры. Со временем, когда привыкаешь, так сильно жаждешь «путешествий», что забываешь о предназначении. Кто-то скажет тебе: так и должно быть, но… — Она вскинула голову. — Они не корсиканцы.

Паскалин подошла ближе.

— В каждом столетии новые и новые враги, захватчики приставали к нашим берегам. Мы никогда не позволяли себе роскошь путешествовать ради удовольствия, без цели. Мы выработали собственные пути — одним из них была вендетта. Другой — маццери. Призрачные охотники точно знают цель, поэтому для них не составляет труда по желанию покидать тело.

Скай подскочил.

— Ты хочешь сказать, что мой дух освободит моя цель?

— Да.

— Желания достаточно?

— Абсолютно.

— Но я желаю.

— Нет! Ты хочешь по некой причине. Хочешь достичь некой цели. А я говорю тебе: просто захоти. Приобрести эту силу. То, что она даст твоей крови. Эта сила означает, что ты не умрешь полностью, а будешь жить вечно в тех, кто придет за тобой, точно так же, как те, кто жил прежде, сейчас продолжаются в тебе. — Она обвела жестом гробы покойных предков. — То, что ты ищешь, — это не что-то, чего ты хочешь. Это — кто ты есть, кем всегда был. Это ты.