Шрифт:
Светофор не успел переключиться, а я уж подсчитал всю наличность. Восемнадцать долларов набралось у меня до того, как я попал в «Кеннеди». Двадцать я получил за групповую поездку, организованную другом государства Израиль. Двадцать три по приговору Трибунала уплатила жена дантиста. У меня был 61 доллар, но ведь только меньшее из двух моих преступлений, совершенных под знаком «Остановка запрещена», полисмен оценил в 25 монет. Даже если и вовсе не думать об уголовном суде (хотя, для этого, наверное, нужно быть каким-то титаном духа) – что у меня оставалось? Смешно сказать, деньги лежали в кармане, но на самом деле – их не было… Часы на юго-западном углу Мэдисонавеню показывали 4:35. Посте восьми с половиной часов труда мне предстояло начать рабочий день сызнова. Нужно было выбросить из головы все на свете и – вламывать! Но я не мог…
Мне хотелось поделиться с кем-то своей горестью. Хотелось, чтоб меня пожалели и хотелось фыркнуть в ответ на слова утешения: меня, мол, повестками в уголовный суд не запугаешь, не таковский!.. Вытерпеть нечто подобное могла бы только жена, но ей нельзя было даже позвонить. Потому что когда бы я ни позвонил ей с дороги, разговор получался один и тот же: жена спрашивала, цел ли я, цела ли машина и вслед за этим н е – ожиданно, как ей казалось, говорила: «Знаешь, что? Плюнь на все и езжай домой!..».
Светофор переключился на красный прямо перед моим носом, но я закончил поворот. Куда я ехал? Душа моя стремилась к жене и сыну, в нашу уютную кухню, а я направлялся к своим врагам, к сборищу русских кэбби под отелем «Мэдисон»… У кого еще мог я выяснить толком, что за слово написал полицейский в повестке? Узнать, чем эта повестка грозит? Спросить совета: как быть?
Уж кто-кто, а эти прохвосты все в таких делах знают! Небось, каждое утро в «Кеннеди» похвалялись друг перед дружкой штрафными талонами. Этот накануне схлопотал сразу два, а тот – три. И всегда одна песня: «Ни за что!». Овечки невинные!.. Меня ничуть не смущало то обстоятельство, что я сам получил сейчас и талон, и повестку. Ведь о себе-то я доподлинно знал – НИ ЗА ЧТО!..
2
Хотя ссора наша была и пустяшной, и давней, кошки скребли на душе, когда я подъезжал к «Мэдисону»: как меня встретят?
Почти вся гоп-компания была на месте: «Оdessa corporation», «Fira corporation», «Padlo corporation», «Taganka corporation», «Tbiliso corporation»… Я был готов продефилировать мимо своих недругов с независимым видом, но меня окликнули:
– Бублик!
– Пачиму тебя не было видно? Ты не работал? – спросил Начальник.
Вместо ответа я лишь махнул рукой. Это получалось помимо моей воли: я вел себя, как они…
Алик-с-пятнышком привстал на бампере, высматривая мой чекер в хвосте очереди:
– Ты уже на гараж не пашешь? Ты – купил?
– Он рентует, – сказал Ежик. – У моей сученьки…
– Как поживает Доктор? – спросил я. – Не «соскочил» еще?
– Куда он денется…
– А Узбек?
– Узбека что-то не видно…
– Давно уже, – сказал Помидор, и все замолчали.
Длинный Марик, заметив бумажки, которые я держал в руке, расплылся в улыбке.
– Бублик, ты получил штраф?!
– Ни за что дали, – сказал я.
– Два! – восхитился Марик.
– Совершенно ни за что!..
– «Остановка запрещена», – довольно-таки бестактно заметил Ежик.
– Ты посмотри второй, – сказал я, подчеркнуто игнорируя «архитектора» и обращаясь к Длинному Марику: – Ты понимаешь, что там написано?
– «Инг»? – принялся разбирать с конца Марик. – «Тинг»?..
– Бублик, наверное, сделал «абгемахт» хорошему чемодану, – высказал предположение Алик-с-пятнышком, разобрав, в какое учреждение приглашает меня повестка, а Начальник деловито осведомился:
– Бублик, вы уже имеете гражданство?
– Тыц-грыц! – огрызнулся я, но как-то не очень уверенно: гражданства у меня не было…
– В этой биладской странэ только настоящих бандитов в тюрьму нэ сажают, – галантно сказал Начальник. Он давал понять, что даже если я и украл чемодан и меня посадят за это в тюрьму, – в наших с ним отношениях ничего не изменится.
«Гражданство», «тюрьма» – чем больше меня пугали или дразнили (?) – тем спокойнее становилось на душе. В конце концов, я ведь твердо знал, что ничего плохого не сделал. А раз так, то нечего мне и бояться! Ну, что мне, в самом деле могут сделать? На хвост соли насыпать? Я расскажу судье все, как оно в действительности было, и он, конечно же, поймет, что произошло недоразумение.
С чувством какой-то своеобразной гордости по поводу того, что ни один из этих жуков не получал еще такой повестки, включил я «НЕ РАБОТАЮ» и – поехал…
Воспаленной краснотой цифр мерцали электронные часы над входом в банк – 5:05. Сделать деньги, начав день так поздно, можно только при какой-то невероятной удаче и только – в «Кеннеди».
3
Очередь кэбов у «Хилтона» ползла безостановочно: начался предвечерний час «пик». Впереди меня чекеров что-то не видно. Эх, если бы сейчас потребовался швейцару большой кэб… Не прошло и минуты, как раздался свисток, и я услышал: