— Спасибо, я «накушался»! — так и хочется ответить на случающееся иногда приглашение «покушать».

Так вот однажды бабушка, в очередной раз заставляя своих правнуков «покушать», слишком уж перевалилась через перила. Я с ужасом увидел, как ноги ее оторвались от пола и повисли в воздухе. Уж лучше меня не было дома, или я замешкался бы, спасая ее от падения! Все случилось бы гораздо быстрее и без мучений! Но я мгновенно подскочил к перилам и втащил бабушку внутрь веранды. Разумеется, от ужаса всего происходящего, я сделал это довольно резко, и бабушка, упав на пол рядом с перилами, стала кричать, не давая до себя дотронуться.

Скорая помощь забрала мою бабушку в больницу, а вскоре ее привезли обратно и сказали, что таких больных там не держат. У нее перелом шейки бедра на фоне сильнейшего остеопороза, о котором никто ничего не знал, и ей оставалось только лежать до конца жизни. А конец этот, как заявил врач, наступит через несколько месяцев. Вот и говорю — уж лучше бы я не успел схватить ее и стащить на веранду! Когда был бы больший грех с моей стороны — не знаю, но мучений для всех и для нее самой было бы меньше, если бы я не успел.

Жить дома стало совсем невмоготу — ко всему имеющемуся, добавилась эта неизлечимая болезнь бабушки. А к тому же еще долго болела, а потом и умерла наша безногая соседка Вера Николаевна. Мама нашла где-то закон, что если освобождается комната в коммуналке, и у проживающей там семьи есть право на улучшение жилищных условий (простите за эти мерзкие совдеповские термины!), то комната достается этой семье. Это подтвердил и адвокат, с которым мы посоветовались.

А вскоре к нам пришел в гости «гонец» из райисполкома — за взяткой. Он без обиняков заявил нам, что если мы заплатим ему тысячу рублей (всего-то тысячу — заработок провинциальной проститутки Любы за неделю!), то комната достанется нам. А если нет, то тогда вселят жильцов. Таких денег у нас, при всем желании не было, и мы ответили отказом. «Гонец», паскудно улыбнувшись, ушел.

Мы, не теряя времени, подали в суд. Взяли адвоката, который гарантировал выигрыш, то есть присуждение спорной комнаты нам.

— Вас шесть человек, в том числе двое маленьких детей, один кандидат наук, и еще лежачий больной — инвалид первой группы — это дело решиться автоматически!

Но «народный» суд отклонил наш иск. Мы подали кассацию в Верховный Суд Грузии. И Верховный Суд признал наше безусловное право. Судья сказал даже, что ему непонятно, почему районный суд отклонил иск — только один кандидат наук, по законам тех лет, имел право даже на неоплачиваемую дополнительную площадь 20 кв. м.

— Поздравляем вас! — сказал мне судья, приходите завтра утром за решением суда.

Вечером мы «отметили» наш выигрыш, а утром я пошел за решением. Но ни судья, ни делопроизводители, не захотели даже видеть меня. Наконец, ко мне вышел прокурор, который был вчера на суде.

— Молодой человек, я вам сочувствую, но ничего не выходит! На суде был представитель Исполкома, а сегодня утром позвонили из Райкома Партии и сказали судье, чтобы он их квартирами не распоряжался. Если не хочет положить партбилет! Вот почему он к вам не вышел — ему нечего сказать! Все утро он матюгался после этого звонка. Такие у нас права! — развел руками прокурор.

Я вышел из суда в мерзчайшем настроении. Пришел домой и сообщил новость.

— Спасибо Партии за это! — съязвил я маме, и она в первый раз мне ничего на это не ответила.

Тогда мы нашли «полувыход» из положения. После смерти моего деда Александра в 1963 году, его вдова — «тетя» Нэлли осталась жить в их комнате. Так вот, эту комнату она сдала в Исполком, чтобы ее переселили в освободившееся помещение в нашей квартире. И тетя Нелли до конца присматривала за бабушкой, до самой ее смерти в июле 1967 года. Вот судьба — бабушка сосватала тетю Нелли за своего бывшего мужа, и у нее на руках умерли и мой дед, и моя бабушка!

А весной 1967 года меня должны были избирать по конкурсу на старшего научного сотрудника, а я был оформлен лишь «по приказу». Я не придавал этому избранию никакого значения, полагая, что оно пройдет автоматически. Но нет — в отдел после Ученого Совета пришел Хвингия и сообщил мне, что моя кандидатура не прошла.

— Что это означает? — поинтересовался я.

— А то, что пока ты остаешься работать по приказу, но в любое время тебя могут приказом же уволить. А если бы избрали по конкурсу, то пять лет тебя тронуть не могли.

Но интересно то, что в конце декабря 1967 года избранного по конкурсу начальника отдела Геракла Маникашвили, как миленького, в одночасье уволили с работы по собственному желанию!

И я благодарю судьбу, которая отнеслась так благосклонно ко мне, что устроила все 33 несчастья именно в Тбилиси: «прокатили» с квартирой, не избрали по конкурсу. Казалось бы, судьба сама выталкивала меня из Тбилиси — уезжай, уезжай, тебе здесь не место! А я еще чего-то раздумывал!

Но решающий шаг в моем «изгнании» из Тбилиси сделал сам академик Трили. К лету 1967 года я завершил-таки написание моей докторской диссертации. Под видом отчета я оформил ее отпечатку на машинке, изготовление фотографий и переплет за счет института. Получилось около 600 страниц — это был перебор, но в любой момент можно было «лишние» страницы перевести в приложение.