— Вась, ты, что охерел, что ли? — тихо спросил я его.

— Брось Тамару! — так же тихо, но зловещим тоном ответил мне «старец»,

— ты же, гад, женат!

— От такого слышу, — шепчу я ему, — ты сам, что ли, холостой?

Так мы во время массажа и не договорились. Но потом, когда мы «врезали» еще по «ершу», я отвел «старца» подальше, и «промыл ему мозги».

— Слушай, Вася, ты что хочешь, чтобы девчонка была только с тобой, ты же ее отца старше? Другое дело, если вы поженитесь, но этим же и не пахнет! Да и встречаетесь вы нечасто, это не жизнь. Я — твой спаситель, если ты что-то понимаешь. Я вакуум в ее жизни заполняю. А ведь его может заполнить ее ровесник, жених, и тогда хана тебе! Ты мне водку должен ставить, за то, что я сохраняю сложившийся статус-кво. Перевести на русский?

Митрофаныч молча выслушал меня и вздохнул.

— Люблю я ее, не знаю, что и делать! Убил бы жену, но греха боюсь, а развестись не могу — она же меня раздавит. Что мне делать? — этот суровый и некрасивый, как граф Жоффрей из «Анжелики», человек, тихо заплакал.

— Вась, твою мать, прекрати, люди увидят! — испуганно уговаривал его я,

— хочешь, брошу ее, если это надо! («Не дождешься!» — думаю я про себя).

— Нет, ты, пожалуй, прав! — вздохнул Митрофаныч, — но постарайся убедить ее, чтобы не сошлась еще с кем-нибудь, особенно с холостым. Я как-нибудь решу вопрос с женой, или удавлюсь!

И, забегая вперед, доложу вам, что я-таки однажды действительно выручил Митрофаныча. А было это так. Почувствовал я, что у Томочки кто-то наклевывается. Разок не смогла встретиться у моего приятеля, стала холоднее в постели. Лиля как-то уехала с детьми в Тбилиси на весенние каникулы, и я пригласил Томочку вечером ко мне домой. Ее, видимо, заинтересовало, как я живу, и она пришла. «Переспали», выпили. У нее, как обычно, развязался язык, она и сообщила мне, что завтра едет на неделю в Киев к подруге.

— С Митрофанычем? — спрашиваю.

— Клянусь, что нет! — отвечает она убежденно, — к подруге, и все!

Хорошо, думаю, проверим.

— Тамара, ты знаешь, что такое «пояс верности»? — спрашиваю я.

Кивает, — слышала что-то.

— Так вот, если бы у меня был современный пояс верности, ты позволила бы мне его надеть на тебя? — продолжаю я, — для общения с подругой это не повредит, а с мужиком быть ты не сможешь!

— Надевай, если не веришь! — гордо согласилась Томочка.

— Тогда я просто заклею тебе это место! — объявил я ей.

— Как заклеишь, а писать как я буду? — испугалась девушка.

— Не боись, все предусмотрено! — успокоил я ее.

Я посадил Томочку на стул и снял с нее трусики. Она со страхом наблюдала за моими действиями. Достал маленький тюбик циакринового клея, того, который мгновенно твердеет, и растворить его ничем нельзя. Нашел толстую авторучку «Паркер» и, не раскрывая ее, ввел, куда следует, примерно на половину длины. Томочка взвизгнула. Я надел резиновые перчатки, и быстро выдавив клей на волоски, обрамляющие ее самое любимое мной место, мгновенно соединил их. Клей тут же затвердел, склеив даже пальцы перчатки друг с другом.

Я вынул ручку, с удовольствием поводил ее у своего носа, и сказал обескураженной девушке:

— Теперь тебе можно будет общаться с таким джентльменом, у которого член тоньше этой ручки. Но ведь это же совсем неинтересно! А приедешь «честной» — распломбирую тебя — срежу волоски — и буду любить, как Данте свою Беатриче! Поцеловав мою Томочку в «пломбу», я одел ее и проводил домой.

— Будь паинькой в Киеве! — посоветовал я ей, — и знай, что я тебя жду в Курске!

Домой я возвращался довольный, что выполнил свой рыцарский долг за себя и за того парня, Митрофаныча, то бишь.

Через неделю Томочка вернулась из Киева, и мы встретились на квартире у моего приятеля. На все мои вопросы Томочка презрительно отвечала: «Сам увидишь!». И я увидел то, чего никак не ожидал — пломба цела! Напрашивалось два варианта ответа на эту ситуацию: первый — то, что Томочка действительно ездила в Киев к подруге; второй же я с гневом отметаю, так как Томочка — юное провинциальное создание не допустило бы такого разврата. Не подсказывайте — и другого тоже!

Одним словом, пломбу я распечатал, место пломбировки обработал бритвой, и стал любить мою верную подругу, как средневековый рыцарь свою даму, даже еще страстнее.

А новый «пояс верности» я хотел, было, запатентовать, но передумал. Все равно никто за идею не заплатит, будут пользоваться тайно, и попробуй, подлови их!

Несмотря на все описанные, далекие от научных изысканий действа, договор со Львовом выполнять-то было надо. Весной прибыл из Гомеля сложный гидрораспределитель с гидромашиной. Баллоны — гидроаккумуляторы, мы закупили в городе Людиново, Калужской области, а экспериментальные армированные шланги на давление 250 атмосфер — на военном заводе в Брянске. Помогал мне выполнять эту работу доцент с соседней кафедры — Толя Черный.