— Ты же знаешь — стальник в избытке! Сколько? — по-деловому подошел к вопросу Моня.

— Моня, дорогой, я у тебя видел стеклянную кружку Эсмарха, далеко ли она? — спешно откупоривая пузырьки, спросил я (для тех, кто не знает — кружка Эсмарха — это емкость для клизмы).

— Ты что, шизанулся, зачем тебе кружка Эсмарха? — удивился Моня, но кружку достал.

Я залил туда грамм триста настойки стальника, разбавил таким же количеством воды, попробовал прямо из кружки на вкус и, закрыв краник на клистире, ввел последний куда следует.

— Теперь себе налей, я же не алкоголик, чтобы пить один! — потребовал я.

— У меня нет второй кружки Эсмарха! — взвизгнул ошалевший Моня.

— Зачем? Зачем тебе кружка Эсмарха? Ведь у тебя нет ненормальной бабы, которая не позволяет тебе выпить. Ты — счастливый человек — у тебя сейчас вообще нет бабы! Никто не экспериментирует над тобой, никто не командует тобой, никто не изменяет тебе, никто не исчезает из дома на ночь! Пей, дорогой, как человек — из стакана! — произнес я пылкий, но выстраданный монолог.

Мы чокнулись с Моней — он своим стаканом, я — кружкой Эсмарха; я открыл краник и поднял кружку повыше.

— О, я понял! — вдруг взволнованно прокричал Моня, — я сделал открытие! Вот почему в песнях поют: «Поднимем кружки!» Видимо, в старину все делали так, как ты сейчас, и чтобы жидкость пошла в организм, поднимали кружки, как и ты! Но я не понимаю, зачем тебе сейчас понадобилось пить таким странным способом?

— Потому, что и у тех древних мужиков, как и у меня сейчас — бабы были садистками и не позволяли выпить, а по прибытию домой — обнюхивали. А этому способу меня знакомый шофер научил из Тольятти. Ни один гаишник не мог догадаться, пока кровь на пробу, наконец, не взяли. Действует сильнее и запаха нет!

Я дождался, пока вся жидкость вытечет из кружки, потом вымыл ее и поставил на место.

— Ты хоть закуси, там же больше поллитры! — и Моня протянул мне здоровенный огурец.

— Не влезет! — заявил я, критически взглянув на габариты огурца.

— Извини, зарапортовался! — пробормотал Моня, — а ведь выгодно — и закусывать не надо!

Я бегом бросился в Кунцево, ведь спиртное, употребленное таким образом, действует гораздо быстрее, чем через желудок. Когда я звонил в дверь Тамары, меня уже хорошо «забрало».

— Нажрался! — с кровожадной улыбкой констатировала мисс Тамара-грозная.

— Постыдись, филолог — тихо ответил я ей, — Моню без лифта на горбу тащил — не полезли носилки в лифт и санитары стали уезжать. А человек умирает — с животом что-то у него. Ну, взвалил я его себе на спину и потащил по лестнице! Устал, еле хожу, а ты: «нажрался, нажрался!» Можешь обнюхать, если не веришь!

Тамара Витольдовна деловито приказала: «Дыхни! — и по-овчарочьи обнюхала меня.

— Извини, погорячилась! — признала свою ошибку Витольдовна, и ласково пропустила меня к себе в квартиру.

— Знала бы, дурочка, где нюхать надо было, не то сказала бы! — мелькнула у меня крамольная мысль, но я тут же отогнал ее.

Еще один сюрприз устроила мне Тамара Витольдовна, но уже в октябре, и в городе Киеве. Предыстория такова. Защищал диссертацию у нас в МАСИ мой старый приятель из Киева Юра Дзюба. Я был у него оппонентом. Диссертация сама по себе была хороша, да и Юра был моим хорошим приятелем, так что расхваливал я его на защите, как мог. Мне даже нарекание от Совета было — «оппонент», для того, чтобы критиковать, а не расхваливать.

Одним словом, защита прошла блестяще, и Юра пригласил меня к себе в гости в Киев.

Летом мы с Тамарой Витольдовной уже были в Киеве, погостили у Оси Юдовского, там же где раньше я останавливался с Тамарой Ивановной. Конечно же, мне пришлось «отпрашиваться» у Оли и Тамары-маленькой, дескать, маму навестить надо.

А Тамара Ивановна сама отпросилась у меня на Чегет, где стала бывать последнее время. К Маше как раз приехал «на побывку» ее муж-капитан, причем на все лето. Лика же, как замужняя женщина поехала со своим генералом куда-то в военный санаторий. Страсть как не хотела ехать, но брак обязывает!

Вот мы и провели лето в Киеве. Конечно же, характер свой Тамара-грозная проявляла, но выгнать меня из Осиной квартиры она уже не могла. Более того, в Киеве она была подчеркнуто деликатной, уступчивой и ласковой. Прикидывалась, конечно же, по необходимости! Но ей настолько понравилось в Киеве, что она упросила меня взять ее с собой еще раз в октябре, как раз после Юриной защиты.

Мы остановились у Юры в его однокомнатной квартире в девятиэтажном доме на Нивках, а сам Юра на время нашего пребывания ушел жить к другу. Только просил присмотреть за его собакой Найдой, которую к другу было взять нельзя. Мы выпили, конечно, у Юры; он пробыл с нами до позднего вечера, чуть ли ни до полуночи, а потом поехал к другу. Я вышел во двор вместе с Юрой и Найдой, которую надо было выгулять.