…Это был последний демон, который покинул ее голову на светлой земле осеннего Люксембурга. Дженни проснулась и сразу вспомнила это спокойствие. Сердце перестало саднить, на растревоженную душу и горячую голову снизошли мир и прохлада. Она сразу поняла, почему, и улыбнулась, протягивая руку к соседней подушке. И тут же нащупала большую теплую ладонь, которую теперь не променяла бы ни на что в мире.

Брет сидел на краешке кровати и внимательно разглядывал линии на ее руке.

— О. Ты будешь долго жить.

— Если ты постараешься, — прошептала она, пряча в подушку счастливые слезы.

Кто знает, сколько дней они бродили по улицам, шелестя сентябрем?.. А он все падал и падал под ноги желтыми листьями кленов. А они говорили, говорили, говорили… Дженни от души хохотала, выслушивая «признания» Брета, как они с Мишель придумали всю эту авантюру. Как глупо! Как наивно! Она сразу все поняла, как только услышала про Марка и деньги. Дженни «раскрутила» весь их план до самой макушки, еще когда садилась в самолет, и сейчас ей не нужно было никаких специальных объяснений, разве что ради веселья.

Волновало ее только одно:

— Зачем? Господи, милый мой, скажи: зачем тебе понадобился весь этот цирк?

— Тебе легко говорить! А я несколько… месяцев не знал, как к тебе подойти! Хорошо, что Марк подвернулся.

— Но ты мог бы и просто так подойти. Что такого? И зачем надо было ломать эту дешевую комедию в лифте?.. Нахал!

— А ты запомнила?

— Чего ты смеешься? Меня еще ни один мужчина так нагло не игнорировал. Еще бы я не запомнила! А когда мы с Марком… в общем…

— Ну понятно. Когда вы целовались с Марком на глазах у всего ресторана, я почему-то начал ревновать. Представляешь? Такое тоже бывает у мужчин. Да… Надо, конечно, было сохранять спокойствие, но я не выдержал.

— Глупость! Мало ли с кем я захочу целоваться!

— Что? — Он вдруг притянул ее к себе, изобразив полное презрение на лице. — Ты собралась еще с кем-то целоваться?

— Ну. Мало ли что. Всякое бывает. Форс-мажор.

— Только попробуй.

— Ну хорошо, отпусти. Не буду… — Дженни вздохнула. — В общем, я поняла: ты решил помочь Мишель вернуть ее блудного мужа, который грезил обо мне, а заодно и покончить с собственной холостяцкой жизнью. Молодец! Ближнему надо помогать. Как сказал мне один мальчишка на заправке, начальство приедет и все зачтется. Правда, бедняга имел в виду свое бензинное начальство, но я быстро переубедила его, напомнив о высшем… Впрочем, мы отвлеклись.

— Ты обокрала его?

— Так, по мелочи. На несколько литров… Но мне было просто скучно и хотелось размяться.

— Да-а. Пожалуй, мне с тобой скука не грозит.

— Даже более того. Скоро тебе захочется от меня сбежать, до того нескучной станет твоя жизнь. Но предупреждаю: у меня длинные руки. И отличное зрение. Так что бывшим очкарикам придется несладко.

— Я тебя обожаю!

— В общем… не совру, если скажу, что это взаимно.

— Дженни, ведь ты стала другая здесь. Та вторая Дженни, которую знаю только я, вышла из своего подполья. Как я тебя люблю именно такой! Подлинной. Настоящей. Пожалуйста, оставайся такой всегда.

— Ладно… Уговорил.

— Я серьезно.

— И я — серьезно. Ну что ты молчишь?.. О! Брет! Смотри, какой чудесный паровоз! Давай прокатимся.

— Это для туристов. Он почти игрушечный. Дженни…

— Ну пойдем, мы же туристы!

Они катались на паровозе, потом в парке на каруселях, потом Дженни приспичило позировать уличному художнику… В общем, прошел еще один день, а Брет все не знал, как подступиться к главной беседе…

— О, я больше не могу! — Она улеглась прямо на скамейку перед чьим-то палисадником. — У меня отваливаются ноги, но я абсолютно счастлива!

— Ты давно так не отдыхала?

— Никогда!

— Я в детстве часто бывал в Европе. И всегда — до изнеможения. Развлекался, как мог. Потом подрос и…

— Тоже стал развлекаться, как мог! — Дженни захохотала. — Я знаю, что у тебя было много женщин. Пожалуйста, не спрашивай, что я делала в детстве, Брет. Давай пойдем лучше в отель…

Она специально сказала все это скороговоркой.

— Но я ни разу не пытался спросить у тебя про детство.

— Пытался. И давай не будем об этом больше.