Ловушка для Лисы

Аннотация

Она могла бы стать лакомой добычей любого полицейского: аферистка, имеющая несколько имен и миллионы на банковских счетах. Ей не нужны семья и любовь, ей чужды привязанности и близкие отношения. Она — неуязвима. Она — настоящий мастер своего дела, великолепная актриса, которая играет тысячи ролей… Что прикажете делать влюбленному в нее мужчине, который мечтает завести с ней роман? И не просто роман, а настоящие, глубокие отношения. Ему остается только придумать ответную «аферу»

1 Она поставила ногу в ярко-красной босоножке на капот своего «ягуара» и еще раз улыбнулась мальчику: — А может, все-таки бесплатно? — Ну… мисс… У меня же все учитывается. То есть… Ну… начальство приедет и все зачтется. — Вот именно. Небесное начальство зачтет тебе этот добрый поступок. А у меня будет полный бензобак. — Голос у нее был чуть сипловатый, но высокий. Словно у простуженной девочки-подростка с больным горлом. Хотя на вид — лет тридцать, не меньше. Парнишка сконфуженно улыбнулся: — Мисс, ну зачем вы так? А впрочем, подъезжайте! Не каждый день такие красивые девушки встречаются. Я подарю вам бензин в честь того, что у моей мамы сегодня день рождения. — Очаровательно. Передавай своей маме большой привет от меня. — Да? — Да. Скажи, Дженни Фокс желает ей большой удачи! — Фокс — это ваша фамилия? — Скорее, прозвище. Впрочем, настоящую фамилию я уже и не помню. Пока, милый! Спасибо за горючее. Бог зачтет тебе эту доброту! Машина Дженни скрылась за пальмовыми зарослями, и буквально через минуту на заправку подъехал другой автомобиль, из которого вышли двое молодых людей. Они явно кого-то искали, оглядывались по сторонам, переговариваясь и переругиваясь вполголоса. Наконец один подошел к кассе и сказал: — Послушай, парень. Минут сорок назад здесь должна была проезжать открытая красная тачка с рыжей роскошной девахой за рулем. Ты не видел ее? Парнишка почесал затылок, сосредоточенно наморщив нос: — Дайте-ка подумать… Он долго молчал, закатывал глаза, что-то бормотал себе под нос, давая возможность длинноногой Дженни Фокс отъехать подальше от преследователей. В том, что эти двое преследуют ее, а она хочет скрыться, он почему-то не сомневался. И если бы очаровательная лисичка Фокс не торговалась с ним и не строила глазки за бесплатный бензин, то ее и правда здесь уже не было бы минут сорок. — Н-нет. Вроде какая-то красная тачка мелькнула полчаса назад, но я в это время как раз пересчитывал выручку и не смотрел на трассу. Может, там и была деваха за рулем, а может, и не было. — Ясно. Спасибо и на этом… Черт, где же нам ее ловить? — Может, она уже на месте. — Да, от нее всего можно ожидать. — Послушай, друг, — снова обратился один из мужчин к парнишке. — А тут никто не останавливался, не пытался звонить? — Вы имеете в виду рыжую деваху? — Ну да. — Нет. Она не пыталась. Да и телефон у меня сломан уже двое суток. — Стой. Ты все-таки ее видел? — Н-нет. С чего вы взяли? — Ну-ка, парень, не темни. — Я не темню. И не видел я ее. У меня у мамы сегодня день рождения. — Это очень кстати. Но если ты решил, что мы тебя собираемся убивать, то ты очень сильно ошибаешься. — Или ее убивать, — добавил второй. — А зачем же вы ее ищете? — Это не твое дело. Ты лучше скажи, по какой дороге она поехала? — По южной трассе. — По южной? В сторону Лос-Анджелеса? Интересно, на кой черт? — Этого я не знаю, мистер. Мне надо работать. — Постой, а ты ничего не путаешь? Ты же говорил, что выручку считал? Мог не заметить, куда свернула тачка. — Брось, Стив, — снова подал голос второй, — он же видел ее, неужели ты не понял. Наша Фокси уже успела очаровать его, и теперь он отчаянно пытается ее спасти… Парень, ты зря стараешься! Это вот Стив. Он — ее жених. А эта оторва сбежала от нас из вредности и отключила мобильный, а может, выкинула, у нее ума хватит… Так ты скажи: куда она поехала? — А откуда мне знать, что вы не врете? Может, вы ее преследуете. — А откуда тебе знать, что она не врет? Почему ты ей поверил, а нам — нет? — Мне показалось, что она говорит правду. У нее не было денег на бензин, и я залил ей… Оба мужчины внезапно покатились со смеху. — Не было денег?.. Ну, Фокси, ну, молодец! — Это у нее-то не было денег?! Ха-ха-ха! — У нее, парень, столько денег, что она купит половину твоего Сан-Франциско, понятно? Только они ей не очень-то нужны, пока на свете живут такие лохи, как ты. — Да. Дженни умеет облапошить юных недотеп, в этом вопросе ей равных нет. А трюк с бензином она делала со старших классов школы… Друзья снова начали смеяться, похлопывая себя ладонями по коленям от удовольствия. — Ну ты даешь, парень! Она, наверно, встала вот так… Задрала свою потрясную ногу, стрельнула в тебя глазами, откинула волосы — вот так… И ты сразу сдался. — Ну… да. А вам-то какое дело? — Парнишка насупился. — Мой бензин, кому хочу, тому и дарю. Может, ей и правда нечем было расплатиться. Может, она все деньги по дороге потеряла. — Ой, не смеши, у меня уже и так живот заболел! Фокси умеет извлечь деньги в самый невероятный момент из самых труднодоступных мест… А с такими, как ты, она просто развлекается. Ей скучно, понимаешь? — А откуда же у нее столько денег? — Сколько? — Ну… чтобы купить половину нашего Сан-Франциско? — Это уже тебя не касается. — Оба молодых человека внезапно перестали веселиться. — Ну так куда она поехала? — Я же говорю — на юг. — Значит, все-таки в ту сторону… — Ну а что вы сделаете, когда догоните ее? — Ты стал задавать слишком много вопросов, парень. — Стив достал маленький пистолет. — А я этого не люблю. Спасибо тебе за информацию… и прощай! — Да вы что! У меня у мамы сегодня… Вы же обещали… Ну что вы делаете!? — Да не парься ты, чудик! Это зажигалка. Ты лучше побольше работай и поменьше смотри глупых фильмов. — Стив прикурил от «пистолета» и залез в машину. — Здесь нельзя курить, — запоздало и абсолютно не своим голосом пробормотал парнишка, глядя вслед машине. Он еще немного постоял и на слабеющих ногах поплелся в кабинку кассы. Дженни Фокс (мы будем звать ее так, потому что настоящей фамилии все равно никто не помнил) тем временем подъезжала к Сан-Франциско. Вечерние темно-лиловые пальмы под сиреневым небом мелькали на обочине дороги и нетерпеливо шелестели огромными листьями. Вдали искрился-переливался прекрасный город на холмах, город, который невозможно охватить одним взглядом. Он всегда казался Дженни полным противоречий: размашистым, помпезным и в то же время в чем-то уютным и сдержанным; надменным, высокомерным, и тут же — удивительно свойским, даже фамильярным… Сан-Франциско был словно приватный танец в стриптиз-клубе, где она когда-то работала: красив, откровенен и загадочен. К тому же поговаривали, что здесь она когда-то родилась… Гостиничный номер она сняла хороший. Очень хороший. Может быть, не самый лучший в отеле, зато с видом на океан, а это было самое главное. Метрдотель, почуяв богатую клиентку, потрудился лично донести сумку Дженни до лифта и все никак не мог убрать с лица странную, хищную улыбочку. Она давно привыкла к такой реакции мужчин и принимала ее как должное. В свое время Дженни сумела сделать из себя, что называется, «лакомый кусочек» и с тех пор старалась придерживаться выбранного образа. Впрочем, без особых усилий и, как ни удивительно, без особого удовольствия для себя. От природы она получила стройную фигуру, которую с годами немного подкорректировала восточной гимнастикой. Натуральные рыжие волосы привлекали мужчин по той же естественной причине, по которой привлекает насекомых яркий цветок или горящая лампа. Но главное, что гарантированно сражало любую особь мужского пола сразу и наповал, — это пристальный, жгучий взгляд зеленых глаз, которые умели заглянуть в самую душу. Ее секрет был прост. Когда-то давно, еще в юном возрасте, Дженни прошла курс актерского мастерства в Нью-Йорке. Училась она с пристрастием, ибо это было единственное место учебы за всю ее жизнь, не считая средней школы в маленьком городке близ Нью-Йорка, где она жила до пятнадцати лет. Уроки актерской студии сильно помогали потом в «рабочих» вопросах, а со временем стали незаменимыми помощниками и в отношениях с мужчинами. Но иногда ей казалось, что грань между игрой и реальностью безнадежно стерта, и она, хитрейшая из хитрейших, Дженни по прозвищу Фокс, скоро запутается совсем. Она боялась, что, проснувшись однажды утром, уже не вспомнит, кто такая на самом деле. Впрочем, никому и не требовалось это знать. Она любила деньги, но всего лишь как возможность не стеснять себя в получении всевозможных удовольствий. Она обожала прожигать жизнь, стараясь удержаться на этой волне, и производила впечатление женщины веселой, беспечной, уставшей от роскоши и обожания мужчин… Посторонние считали ее человеком, для которого с самого рождения уже постарался господь Бог, а ей самой и пальцем не пришлось пошевелить ради собственного блага. Друзья смутно догадывались, что, возможно, и не было никаких богатых родственников, которые оставили ей огромное наследство. Близкие друзья знали, что за блестящим фасадом скрывается темное и неоднозначное прошлое, а также некоторые факты биографии, которые можно рассказать лишь священнику на исповеди, да и то хорошенько подумав…. И только одна Дженни помнила, какой опасный и скользкий путь был пройден ею со школьных лет и по сей день. Путь, который она лихо прокладывала по головам и кошелькам своих сограждан, всякий раз раскаиваясь в содеянном ПОСЛЕ и безгранично презирая Конституцию и административный кодекс ДО… Но она скромно молчала о своем прошлом. Однажды поклявшись, что обязательно станет богатой и счастливой, Дженни ни разу не позволила себе отступить от этого обещания и расслабиться. С тех пор, как она пятнадцатилетней девчонкой убежала из дома, Дженни постоянно была начеку. Ее душа словно замерла в вечном ожидании опасности, в вечной готовности всех перехитрить и выйти сухой из воды. Она играла свою роль даже тогда, когда спала, боясь расстаться с нею, — как не расстается с винтовкой солдат в коротком и тревожном сне накануне боя. …Дженни встряхнула головой, нежно, но решительно попрощалась с метрдотелем, который, кажется, вознамерился лично проводить ее до самого номера, вошла в лифт и улыбнулась, предвкушая встречу с восхитительным видом на океан из своего окна. Однако внезапно лифт остановился на третьем этаже. В дверь вошел и сразу повернулся к ней спиной какой-то мужчина. Дженни подумала, глядя на нечаянного спутника, что у него явно военная выправка. Он встал, широко расставив ноги (она почему-то живо представила, как он стоит на плацу и тренирует солдат), и принялся что-то тихонько напевать себе под нос. Это было возмутительно. Даже неприлично! Такого с ней не случалось последние пятнадцать лет точно. А может, и все двадцать. Впервые Дженни видела перед собой вполне здорового, зрелого и, кажется, правильно ориентированного представителя сильной половины человечества, который не обращал на нее никакого внимания! То есть отнесся к ней, как к предмету интерьера! Дженни слегка покашляла — никакой реакции. Мужчина продолжал постукивать себя сложенной газетой по ноге. — Вы на какой этаж нажали? — спросила Дженни сладчайшим голосом из всех, какие только имелись в арсенале ее стратегических уловок. — На первый, конечно, — буркнул он в ответ и даже не обернулся. — А я на пятый! И лифт, кстати, — тоже! — Что «тоже»? — Едет вместе со мной на пятый этаж. Как бы в подтверждение ее слов двери медленно открылись именно на пятом этаже. Дженни мягко задела своего попутчика бедром и оглянулась. Это было скорее привычное, чем осознанное действие. Но в любом случае никакого эффекта оно не дало: мужчина невозмутимо оглядывал кабинку лифта и, казалось, нарочно не смотрел в сторону попутчицы. — Значит, теперь я поеду на первый. Он спокойно, как ни в чем не бывало, нажал кнопку первого этажа, и двери лифта тут же захлопнулись, обрывая их диалог. — Странный тип, — пробормотала Дженни и направилась в свой номер. Она тут же все забыла, подбегая к балкону. Да, метрдотель не соврал: здесь действительно было хорошо. Белоснежный балкон с чугунными перилами и приятно холодящим полом смотрел прямо на океан. На высоких окнах, вверху украшенных витражами, развевались невесомые прозрачные шторы, комнату наполнял свежий влажноватый воздух с привкусом океана. Да, здесь будет приятно перекантоваться пару-тройку дней. Но Дженни не очень жаловала гостиничные номера. Ей больше нравилось арендовать дома. Она вернулась в комнату и улеглась на кровать, широко раскинув руки и ноги. Любимая привычка перед серьезной работой… Но сейчас она не хотела думать о завтрашнем дне. Ни в прямом, ни в переносном смысле слова. Ей было все равно, что случится в четверг, двадцать пятого августа, и ей было все равно, как повернется дальше ее жизнь. Чем для нее закончится эта странная поездка, когда она впервые «откололась» от своих подельников, впервые не согласилась с их планом?.. Известно чем. Она прекрасно знала, что рано или поздно Стив и Бойд ее найдут и уговорят. А она немного поводит их за нос и согласится. Потому что без «работы» она не могла… По сути, она жила, только когда начиналась очередная работа. Прекрасно зная анатомию своих ощущений, Дженни словно наркоман ждала очередной «дозы»: очередной раскрутки какого-нибудь не очень осторожного богача. И всякий раз было одинаково восхитительно: привычное возбуждение в начале, нарастающее с каждым днем. Потом — сильнейший выброс адреналина, извечный вопрос: сошлось или не сошлось, а после — почти схожее с любовным актом удовлетворение, опустошающее и наполняющее одновременно, когда все удавалось, как было задумано. Это была игра. Не в карты, не в рулетку, а просто ЕЕ игра. Она играла с жизнью на большие деньги. И почти всегда получала приз. А в перерывах между «гастролями» просто тупо существовала. Ей было скучно. Даже с деньгами… Дженни еще немного полежала и заставила себя встать. Надо пройтись по отелю, разобраться, где что находится. Судя по всему, здание старое, «врытое» в холм, с нестандартной планировкой номеров. Пожалуй, пора поискать ресторан. Сейчас совсем не помешает перекусить. Может, ей повезет, и она не попадется на глаза Стиву и Бойду в первый же вечер. Может, они решат, что она уехала в Лос-Анджелес, и не станут ее искать… Дженни переоделась и спустилась в холл на нижнем этаже. В одно из окон открывался вид на внутренний дворик с автостоянкой. Дженни грустно вздохнула. Машинку, конечно, придется бросить. А жаль. Она всегда испытывала к автомобилям искренние дружеские чувства, словно к живым существам. Хотя настоящую любовь за всю свою жизнь ей довелось ощутить всего лишь к одной машине — темно-зеленому «майбаху», с которым ее однажды связала судьба на непростительно короткий срок. Вот это была машина! Она, словно послушная часть тела, выполняла все ее капризы и улавливала мысли, едва только Дженни успевала захотеть повернуть руль или нажать на педаль. Эта машина была лучшей подругой, понимавшей ее с полужеста, единственной и настоящей. Ей можно было довериться в любом состоянии. Жаль, что им пришлось расстаться из-за того придурка полицейского… — Ей, Дженни! Ты что, совсем загордилась? Не узнаешь старых подруг! На широкой лестнице, сбегающей в холл, стояла незнакомая молодая женщина, глупо, словно на вокзале, махая ладонью и улыбаясь. Несколько секунд Дженни сосредоточенно морщила лоб, потом округлила глаза: — Черт! Мишель! Я совсем тебя не узнала! Что ты с собой сделала?.. И что ты тут делаешь? — Она радостно раскрыла объятия. Мишель была ее подругой детства, с которой они сначала играли в куклы, а потом, когда судьба свела их снова, стали делить другие, уже взрослые игрушки… Они не виделись пять лет. — Я здесь… С Марком. Он у меня здесь… Впрочем… а как ты? Посидим где-нибудь, поговорим? — Давай. Я как раз чудовищно хочу есть, надеюсь, здесь недурная кухня. — И подруги направились в ресторан. Стив и Бойд тем временем тщетно искали «сбежавшую невесту». Они обходили отели и спрашивали, не остановилась ли у них небольшая компания девушек, среди которых находится невеста Стива (тут он обычно делал несчастные глаза). Ах, этих девушек они сопровождали от самой северной границы, а теперь, к сожалению, потеряли! И ему будет очень жаль, ах, чудовищно жаль, если они с невестой разминутся и потеряют несколько драгоценных дней. После этой проникновенной тирады молодые люди без запинки выкладывали имена «туристок». Их было всего четыре: Стив и Бойд не знали, каким из четырех паспортов решила воспользоваться Дженни, но одно точно должно совпасть. Им не повезло: Дженни Фокс впервые в жизни зарегистрировалась под своим настоящим именем (по крайней мере, она сама считала это имя настоящим), а им и в голову не могло прийти назвать среди прочих фамилию Фокс. В двенадцать ночи, уставшие и злые, они сняли номер в первом попавшемся отеле и улеглись спать, осыпая проклятиями рыжую голову своей подружки. Стив и Бойд даже не подозревали, что в это самое время двумя этажами ниже, в ресторане с видом на океан сидела их Дженни и лениво потягивала джин, который местный бармен-сердцеед всегда так скупо разбавлял мятным тоником… 2 — Значит, вот оно что. — Мишель сильно затянулась тоненькой сигаретой, что-то прикидывая в уме. — И как у тебя сейчас с доходом? — Всякое бывает. — Дженни тоже вытянула из подружкиной пачки тонкую белую палочку, повертела ее в руках, понюхала и с явным сожалением положила обратно. — Ты же понимаешь, что наша работа — дело хлопотное, ненадежное. Сегодня выиграл, завтра проиграл. Как у Марка. Он ведь все играет? — Да. — Мишель неуверенно глотнула вина из высокого бокала и устремила задумчивый взор на ночной океан. Дженни не мешала. Она терпеливо ждала, когда подруга сама расскажет о том, что томит ее душу. Наконец та медленно заговорила: — Мы должны большую сумму одному… богатому человеку. Очень большую… Марк имел неосторожность нахамить ему после своего проигрыша. И если поначалу тот был настроен лояльно, хотел даже дать ему полгода, чтобы отбить деньги, то теперь… — Мишель горестно махнула рукой. — Мы вынуждены были скрыться, потому что он начал буквально преследовать Марка в Чикаго и так нахально наступал ему на хвост, что жить в одном городе стало просто невозможно. В общем, мы смотались. Как в старые добрые времена. Помнишь? Дженни пропустила мимо ушей последнюю реплику. — Но он вообще собирается отдавать долг? — Собирается. Правда, не в такой короткий срок, который назвал этот наглый боров. — Он старый? — Кто? — Боров. — Я говорила с ним только по телефону. Мне показалось, он молодой… и даже галантный. — Мишель рассмеялась низким голосом, который всегда возбуждал мужчин. — Мишель, ты стала выглядеть гораздо моложе. Прическа «под Клеопатру», подтяжка… Я тебя даже не сразу узнала. — Обычная операция. — Зачем? Мишель опустила глаза. — Марк заглядывается на молоденьких. Несколько минут подруги молчали, как всегда, не столько обдумывая услышанное, сколько пытаясь угадать скрытую «между строк» информацию. Дженни придала лицу светский вид. Несмотря на довольно бурное совместное прошлое, она не очень-то доверяла Мишель. Как, впрочем, и всем остальным. — Ну а как у вас с Марком? Все наладилось? — Нет, конечно. На самом деле Марк мне порядком надоел. Я даже… Мишель вдруг оборвала себя на полуслове, улыбнулась странной заискивающей улыбкой, глядя куда-то за спину Дженни. Та обернулась и увидела Марка, который шел к их столику стремительной походкой, на ходу раскидывая руки и широко улыбаясь Дженни. — Здравствуй, моя милая! — Он задержал ее в объятиях чуть дольше положенного, расцеловал в обе щеки, потом еще раз прижал к себе и только после этого отпустил. — Я тоже безумно рада тебя видеть, — без тени смущения сказала Дженни, ибо несколько лет назад они с Марком считались самой красивой парой в определенных кругах Чикаго, пока она не вернулась к Стиву, а Марк сгоряча не женился на Мишель. — Как ты здесь оказалась? Какими судьбами? Э-э-э… Где твой… Стив? — Марк, ты не представляешь, как я соскучилась по вас с Мишель! — Дженни словно источала мед: так сладок был ее голос. — Я сегодня первый день в Сан-Франциско, и вот на тебе — мы случайно встречаемся в холле! — А ты… — Вы тоже сняли тут номер? Тут чудесно, правда?! Мне кажется, нет ничего в мире лучше океана, а из моего окна видно только небо и воду. Это чудо! — А Стив… — Правда, скоро, говорят, могут начаться дожди. Но мы ведь все равно будем тут… Марк откинулся на спинку стула и, улыбаясь, слушал эту светскую болтовню. Он прекрасно знал характер своей бывшей подружки. Если Фокси взялась молоть какую-то чушь, значит, в ближайшее время от нее вряд ли можно добиться вразумительного ответа на вопросы. Особенно это касается Стива. Опять не поладили… или по работе, или в личных делах. Стив-то всегда говорил, что готов на ней жениться, а вот Дженни… Марк поднял одну бровь и заявил: — Ну вот что, милая, не хочешь рассказывать, так и не надо. Я подожду. Ты просто скажи: Стив в городе или нет? Она нахмурилась и замолчала. — Ну ладно, не хочешь, не говори. — В самом деле, Марк, зачем ты к ней… — Я не знаю, где он. И это последнее, что я хотела бы слышать на эту тему. — Дженни угрожающе привстала со стула. — Все-все, драгоценная моя! — Марк галантно поцеловал ее руку и тут же ловко усадил обратно за столик. Неизвестно почему, но Мишель совершенно спокойно относилась к таким двусмысленным отношениям своего мужа и лучшей подруги. Причем спокойна она была как сейчас, так и пять лет назад, когда еще страстно любила Марка. Она ревновала мужа ко всему живому на свете, но только не к Дженни. По крайней мере, до сего момента. Это была одна из многих загадок в отношениях между подругами, которым ни в коем случае нельзя было пытаться найти объяснение. Это была данность, которую они обе принимали: Марк ТАК относится к Дженни. Ну что теперь поделаешь? И точка. И больше ни слова. — Марк, скажи-ка, здесь можно снять где-нибудь домик с прислугой? Вы с Мишель, кажется, давно в Сан-Франциско? — Дженни вопросительно переводила взгляд с одного на другого. — Да, мы тут уже около месяца. Домик… Не знаю, домик, наверное, можно найти, несмотря на то что сейчас сезон. Тебе в каком районе нужно? Поближе к пляжу или к деловому центру? Все трое переглянулись и захохотали. — Дженни, зачем ты здесь? — отсмеявшись, спросил Марк. — У тебя достаточно денег, значит, в работе ты не нуждаешься. Ну… Что еще? Побережье ты никогда не любила, купаться и загорать тебе не нравится. — Мне нравится смотреть на океан. — Она улыбнулась, давая понять, что не хочет поддерживать эту тему. — Ты приехала сюда не работать. — Марк настойчиво и в то же время как-то нежно и даже интимно смотрел на нее, низко наклонив голову. Раньше с таким лицом он спрашивал, склоняясь над ее подушкой: «Хочешь еще, малыш?». — Нет. — Ностальгия? — По чему? — Ну… Ты говорила, что родилась здесь. — Марк, я не помню, где родилась, и теперь, тридцать два года спустя, никто уже этого мне не расскажет. Как я могу скучать по местам, которых никогда не видела? — Ты скрываешься? — Вот настырный! С таким же успехом я могла бы скрываться в полицейском участке. Ты же знаешь, что в Сан-Франциско скрыться невозможно… — Тогда что? — Тогда ничего. Кстати, слышала, что тебе нужны деньги. — Я не возьму у тебя. — Зря. Мишель притворно зевнула и встала из-за стола. Знала, что муж не любит, когда она присутствует при его деловых разговорах, даже если это разговор с Дженни. — Ну вы тут обсуждайте дела, а я пошла спать. — Пока, дорогая. Я не знаю, во сколько приду. — До завтра, подружка! Они помолчали, провожая взглядом кокетливую походку бывшей стриптизерши и несостоявшейся фотомодели. — Задница у нее — что надо, а вот мозгов Бог не дал. — Не надо так говорить о моей подруге. — Брось, Дженни, у тебя никогда не было и не будет подруг. У таких, как ты, не бывает друзей. — Почему? — Ты — одинокая Лиса… Я уже говорил тебе об этом. Тогда… Мне кажется, я один тебя знал. Настоящую. Тогда… Взор Марка затуманился. — Всем моим мужчинам так кажется. Он улыбнулся: — Могла бы и промолчать. — А зачем? — Чтобы пощадить мое самолюбие. — Сильно ты щадишь самолюбие Мишель! — Далась тебе эта дурочка! Мне кажется, что, начни мы с тобой прямо на ее глазах… она точно так же сделает вид, что устала, и уйдет, чтобы не мешать. — Я думаю, мы не будем экспериментировать. — Я тоже так думаю. С минуту оба внимательно смотрели друг другу в глаза, потом Марк медленно закурил сигару. — Ну что, Фокси, мне кажется, ты заскучала. Когда последний раз была работа? — Полгода назад. — Сколько? — Три миллиона. — Средненько. — Не то слово. Так тебе нужны деньги? — Вот из-за этого, Фокси, я от тебя и ушел. Она захлопала глазами: — Постой-постой. Мне казалось, что это я ушла к Стиву. — Нет, по сути, это я ушел. Просто я мог бы тебя вернуть, если б захотел. Но вместо этого женился на Мишель. Не могу чувствовать себя альфонсом. Да и не получилось бы у нас с тобой ничего. — Это почему же? — прищурив один глаз, спросила она, ибо знала, что Марк заведет сейчас одну из своих старых песен. — Ну ты же знаешь, как я не люблю, когда женщина командует мной. А ты… Может, Стиву такой расклад и подходит, а мне — точно нет. Я люблю все решать сам… — …деньги добывать сам, семейные дела вести сам. — Ты все знаешь, Лисичка. — Да-да. Вот из-за этого я от тебя и ушла… Значит, деньги не возьмешь? — Нет. — Сколько ты должен? — Пятьдесят. — Тысяч? — Ты что, в школьные карты играешь? Дженни задумчиво присвистнула. — Но я могу дать тебе эти деньги. Они у меня есть. — Это хорошо, что они у тебя есть. Но я не собираюсь обирать тебя… — И вовсе не… — Я все решу сам! Хватит, Дженни. Пойдем лучше потанцуем. Музыка была отменной. Или ей так казалось от выпитого вина? Дженни крайне редко пила в своей жизни: работа не допускала случайных расслаблений. А сегодня все не так. Все наперекос. Эх, и надо же было ей сбежать от Стива с Бойдом! — Дженни, ты не думала остановиться? — Марк несильно, но, учитывая факт совместного прошлого, ощутимо прижимался к ней бедрами и медленно вел танец. — Нет. — Тебе мало? — Ты сам прекрасно знаешь. — Дженни, я все время не решался у тебя спросить… — Спрашивай. — Почему ты никогда не связывалась с брачными контрактами? Она сделала едва заметное движение бровями и тут же спокойно произнесла: — А зачем? — Все женщины твоей… ммм… профессии работают с брачными контрактами. — А я не работаю. И точка. — Не злись. — Не злюсь. Просто я не хочу говорить об этом. — Просто брачные контракты «отрабатывать» легче всего. Быстрые деньги. А с твоей-то внешностью… — Марк сглотнул и отвел глаза в сторону. Дженни расхохоталась ему в лицо: — Слушай, тебя Мишель совсем не кормит, что ли? — Почему? — насупился он. — У тебя, как у голодной собаки, слюна течет изо рта, когда ты видишь красивых девушек. Только никак не возьму в толк, на что тебе сдалась я? — Она снова рассмеялась. — Мы ведь изучили друг друга вдоль и поперек, пробовали и так и сяк… Я не понимаю, о чем ты жалеешь? Все равно семьи у нас никогда не получилось бы. — Это все потому, что ты пытаешься соответствовать своему имени — Фокс. — Это все потому, что дальше совместной работы и общей постели наши планы никогда не заходили. А потом и в этом мы разошлись. Ты променял меня… — Ты ревнуешь к Мишель?!! — ……на колоду карт. — Я уж подумал — на Мишель. А ты променяла меня на Стива и его сомнительные аферы. — Благодаря которым я стала миллионершей. — Ты стала циничной. — А ты меня не жалей. — Я не жалею. — Нет, ты смотришь на меня, как на больную собаку, которую надо пристрелить, а рука не поднимается. — Брось, Дженни. Я все еще люблю тебя, и ты это знаешь. Поэтому и смотрю. — Марк провел ладонью по ее рыжим волосам, провел старательно — до самых кончиков, и задержался где-то на середине полуобнаженной спины. — Просто, дорогая Лисичка, мы слишком хорошо знаем друг друга, и поэтому я счел, что имею право… — Да нет, Марк. Давай не будем мешать работу с любовью. — О-о. Ты изменилась, Дженни. — Почему? — Раньше ты боялась вслух произносить слово «любовь» и никогда не говорила о своей… — Я и сейчас не собираюсь. И если ты не хочешь, чтобы я ушла, давай не будем перемалывать, что я говорила раньше, а что — сейчас. — Единственное, что, я уверен, ты сильно любишь, это свою работу. Нашу работу… Дженни рассмеялась, как бы соглашаясь с ним. — Нет, правда. Зря смеешься. Ты всегда так красиво говорила о ней. Адреналин и все такое… А помнишь, ты однажды сравнивала кон с любовной игрой? Помнишь? Ты говорила — такая же прелюдия, такой же накал… — Марк! — А потом — опустошение и удовлетворение… Помнишь? — Марк, отпусти меня. — Зачем? — Я хочу побыть одна. — Сейчас. Только один момент. Как ни в чем не бывало, он нагнул голову к ее лицу и поцеловал ее в губы. Нежно-нежно. Как раньше. Потом прошептал: — Кстати, музыка давно закончилась. Ресторан закрывается. Мне было очень приятно видеть тебя сегодня… — Взаимно. — Ты больше ничего не скажешь мне на прощание? Марк навис над ней. Большой, грузный, смуглый брюнет — ни дать ни взять — классический бандит из Чикаго. Только не хватает тоненьких усов над верхней губой и широкополой шляпы в стиле тридцатых годов… Она опустила глаза, чтобы скрыть смех. Дженни давно хотелось спать, а вот играть в романтическую ностальгию с Марком, напротив, совсем не хотелось. — Ну что ж. Передавай привет Мишель. Я пошла спать. — И все? — И все. Марк, пропусти меня. Мы еще увидимся, к чему эти дешевые комедии? — И правда. У нас все только начинается. Ну… пока… — Он еще раз поцеловал ее, на этот раз — в плечо, аккуратно отодвинув тоненькую бретельку платья, и зашагал прочь, насвистывая что-то веселое. Дженни тоже направилась в свое крыло отеля. Ей нужно было пройти через огромный холл, уставленный креслами, пальмами (как будто этого добра не хватало на улице), столиками и даже книжными стеллажами. Сейчас холл был абсолютно пуст, там царил полумрак. За широким полукруглым столом дремал метрдотель, который еще недавно с воодушевлением таскал ее сумки. Стараясь ступать как можно аккуратней, Дженни пробиралась через холл, слушая тихое эхо своих шагов. Внезапно она оступилась, отчего метрдотель вздрогнул и проснулся. — Чертовы каблуки! — выругалась она и вдруг вскрикнула, неожиданно увидев перед собой мужчину. Он вырос буквально из-под земли, словно привидение в темноте, не издав ни единого звука. Дженни лишь на секунду отвернулась, чтобы посмотреть на огромные старинные часы, встроенные в фонтан, и за эту короткую секунду перед ней появился ОН. Это был сегодняшний мужчина из лифта. Тот, который не хотел обращать на нее внимания. На этот раз он стоял перед ней и смотрел прямо в глаза. Молча. — Все в порядке, мэм?! — запоздало крикнул метрдотель. Она смогла только кивнуть в ответ, не сводя глаз со странного незнакомца и ощущая, как по спине с нарастающей скоростью забегали мурашки. — Ну-ну. Не бойтесь. Неужели я вас так сильно напугал? — Да, — пролепетала она, стараясь взять себя в руки. — У меня только один вопрос. — Да? — Вы знакомы с мужчиной, с которым сейчас танцевали? — Да. — Давно? — Да. — Он ваш… э… — Нет. Он муж моей подруги. — Дженни почему-то покраснела. Интересно давно он наблюдал за ними? — А вы, собственно, почему интересуетесь? — Я до некоторых пор тоже сидел в ресторане, хотя вы меня не заметили. А потом ушел. — А… — Но видел, как вы целовались. Думаю, вашей подруге это было бы не очень-то приятно узнать. Дженни вскинула на него наивные глаза и с нежной издевкой проговорила: — А я так не думаю. Моя подруга — человек широких взглядов. Вы из полиции нравов? — Нет. Просто он показался мне знакомым… Я ошибся. — Черта с два. Что вам от него надо? — Ничего. Я же сказал, что ошибся. Спокойной ночи. — Мужчина словно жег ее глазами. Таких взглядов за свою жизнь она повидала немало, однако в этот раз все было как-то не так. Имея богатый и своеобразный опыт общения с людьми, Дженни прекрасно могла отличить случайного собеседника от человека, которому надо что-то разнюхать. Сейчас не оставалось никаких сомнений, что этому загадочному типу нужен Марк. А она, как юная гимназистка, ответила на все его вопросы и ничего не узнала взамен. Это что-то неслыханное! Только усталость и внезапный испуг могли сделать ее такой податливой. А еще, конечно, вино. Мужчина тем временем обошел ее и решительно двинулся в противоположную сторону. — Стареешь, Фокси, — пробормотала она шепотом и пошла в свой номер. 3 Раньше она мечтала быть актрисой. Особенно в детстве, когда еще верила, что у них будет нормальная семья, мама бросит пить, и они все переедут в Лос-Анджелес, где папа откроет свое казино. А она, Дженни, станет учиться на актерском факультете… А рядом — Голливуд! Его недаром называют страной грез. Для Дженни он стал самой главной, единственной и заветной мечтой. Да, когда-нибудь она станет сниматься в фильмах! Когда-нибудь у нее начнется совсем другая жизнь! А пока… А пока их жизнь можно было назвать средней. Так живут многие американские семьи. Мелкий пригород Нью-Йорка, местная школа с задиристыми черными мальчишками, лучшая и единственная подружка Мишель… У Мишель пил отец. У Дженни — мать. Это сильно сближало их с раннего детства. Мама не помнила настоящую дату рождения своей дочери, а отца вообще не было рядом в тот период жизни. — Я родила тебя где-то в апреле… а может, в феврале, — говорила мать, как обычно, раскачиваясь с рюмкой наливки в руке, когда ей приспичивало пообщаться. Но обычно она пила молча и в одиночку. Как бы там ни было, но на пятнадцатом году жизни Дженни Фокс, лишившись и матери, и отца, сама выбрала себе дату рождения. И впоследствии записала ее в паспорт на первое апреля тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Год мама помнила точно. И на этом спасибо. …Она встала с широкой мягкой кровати и вышла на балкон. Звездное небо над океаном в легкой дымке. Внизу — огоньки какой-то прибрежной забегаловки. Скоро начнется рассвет. Скоро начнется осень. Нужно выспаться, а она так и не сомкнула глаз с тех пор, как вернулась в номер. Встреча с нахальным незнакомцем вылетела у нее из головы, а вот Марк почему-то застрял там на весь остаток ночи. По сути дела, они все: и Мишель, и она сама, и Марк, и Стив со своим братом — бродяги, выходцы с городских окраин, задумавшие покорить этот мир. И по сути дела, все они — оборванцы, которые еще вчера с трудом зарабатывали себе на кусок хлеба, а теперь, извольте: Дженни Фокс — миллионерша, Марк — лучший шулер Чикаго, не прогадавший, выбирая это устаревшее ремесло, Стив и Бойд — виртуозные мошенники. Последнее время они втроем, Стив, Дженни и Бойд, «работали» с крупными фирмами и фондами, вскрыли огромное количество счетов. Бойд был непревзойденным хакером, специализировался на банковских кодах в Интернете, а его братишка Стив генерировал идеи. Дженни отказалась с ними работать всего дважды: когда они задумали облапошить детский благотворительный фонд, и сейчас — когда ей предложили заняться брачными контрактами… Она брезговала красть деньги у детей и заводить романы ради денег. Даже ради больших денег. Она никогда не торговала собой, даже когда вынуждена была работать стриптизершей. И еще… Она не хотела играть в любовь, сильно опасаясь этого чувства. Дженни Фокс спинным мозгом чуяла опасность, а эта игра вне всяких сомнений была опасна, ибо могла выбить из колеи на всю оставшуюся жизнь. Она поморщилась, отгоняя от себя лишние воспоминания. Нет, это не повторится. У Дженни Фокс не должно быть слабых мест. По крайней мере, она избавилась от них за последние девять лет… А вообще… не мешало бы поспать. Скоро рассветет, станет шумно, через окно польются звуки дня, и сон как рукой снимет. Но подушка казалась неудобной, простыня слишком скользкой, и вся окружающая обстановка начала раздражать ее. Вдруг Дженни догадалась: у нее давно не было мужчины! Со Стивом в последнее время случались либо сугубо деловые встречи, либо ссоры, потом они вообще не виделись две недели. Своими разговорами и поцелуями Марк разбередил в ней здоровые инстинкты, хотя, конечно, дальше поцелуев у них ничего и не зашло бы. И вовсе не из-за Мишель, а потому что Марк был ей больше не интересен. Просто как мужчина не интересен. На этой мысли она заснула. В одиннадцать утра следующего дня Дженни обнаружила свою подругу в саду отеля. Собственно, обнаружила она ее по чрезвычайно громкому и оживленному диалогу, который было слышно даже на пятом этаже. Мишель сидела на скамейке под пальмой и разговаривала по мобильному телефону. Суть беседы сводилась к тому, что какая-то Сьюзи подцепила нового ухажера и делилась впечатлениями с Мишель. Так что жители близлежащих номеров, желали они того или нет, были вынуждены ознакомиться с некоторыми интимными подробностями личных встреч Сьюзи и ее нового бойфренда. Несколько минут Дженни тоже внимательно слушала. «Ах, прямо в самолете? Да ты что! И как, он хорош… в экстремальной обстановке?» Она уже собралась уходить с балкона, когда увидела Стива и Бойда, спокойно прогуливающихся по дорожке на пляж. Дженни с досадой хлопнула ладонью по перилам. — Ну надо же, а?! И этих сюда черти принесли! В глубине души она испытала облегчение, увидев двух оболтусов, по которым уже начала скучать. Такие потерянные и несчастные. Что они будут делать без нее?.. На самом деле она и не думала от них убегать, просто припугнула немного, заодно напомнила «кто в доме хозяин». Теперь, конечно, они станут мириться и примут все ее условия. Однако… что-то она хотела сделать… Что-то очень важное и срочное. Она собиралась прямо с утра пойти к Марку! Нужно сказать ему об этом загадочном незнакомце и расспросить, в честь чего им так интересуются парни с военной (или полицейской?) выправкой. Дженни сбежала вниз к хохочущей Мишель. — Ты меня уморила! А с виду такой солидный мужчина! Ну, Сьюзи, ну ты даешь! Дженни с досадой развернулась и решительно двинулась в номер Марка и Мишель. Дверь была не заперта. Марк лежал на широкой постели и, видимо, проснулся от ее шагов. — Отвали, я же просил мне не мешать! — Я отвалю, но только после того, как ты выслушаешь меня. Марк резко сел, зачем-то натянув простыню до плеч. — Черт! Дженни! Я думал, это Мишель. — Марк, вчера, после того как мы расстались… — Да что ты стоишь… проходи. Он встал с постели, неуклюже подошел к ней, обнял и заговорил, касаясь носом ее носа: — Хорошая моя, ты все-таки пришла ко мне! Я тоже долго не мог уснуть после того, как мы вчера расстались! Я даже… — Марк, успокойся! Во-первых, у тебя плохо пахнет изо рта… — Он поспешно отвернулся и опустил руки. — А во-вторых, я пришла поговорить о деле. Сядь и успокойся. Я не собираюсь с тобой спать. — Зря. — Марк! — Все-все, прости. Слушаю. — Сегодня ночью в холле меня остановил какой-то странный тип и спрашивал о тебе. — Что за тип? — Марк равнодушно прожевал кусок лимона, посыпанный сахаром, и смачно запил его тоником. — Не могу сказать. Только знаю, что он живет в нашем отеле, потому что уже один раз мы виделись. — Угу. — Марк подошел к креслу, на котором сидела Дженни. — А сейчас от меня лучше пахнет? Хорошая моя… я просто… — Марк! На тебя, возможно, охотятся, а ты думаешь о бабах. — О каких бабах?! Я думаю о тебе и больше ни о ком! В это время со стороны двери послышалось шевеление, и Дженни с облегчением вздохнула. Вошла Мишель, оглядела обстановку и, словно не заметив ничего необычного (Дженни сидела в кресле, а Марк, на котором были всего лишь трусы, развалился у ее ног), спросила: — Мы пойдем завтракать в ресторан или закажем еду в номер? Кстати, я, кажется, видела Стива и Бойда. Дженни незаметно поморщилась: ей было все еще трудно привыкнуть к новому лицу подруги. — Я тоже их видела с балкона, — протянула она. — Так что, возможно, завтрак пройдет в их веселой компании, разумеется, в ресторане. — Ч-черт! Принесла же их нелегкая! — Марк схватил брюки и поплелся в душ. — У него похмелье, — пояснила Мишель светским голосом, как будто ситуация нуждалась в каких-либо комментариях. — Он вернулся только в шесть, все звал тебя… Если честно, мне уже надоело. — Мне тоже, Мишель. Но я не виновата. — Я знаю, знаю. Он, когда пьяный, все время говорит только о тебе. Да и еще вот о работе. И так уже пять лет. Мне надоело. — Ну, думаю, вы сами разберетесь. — Дженни встала. Утешать кого-либо было не в ее привычках. — Я пойду заказывать столик. Мне нужно было поговорить с Марком с глазу на глаз. Так что в ресторане мне снова придется его у тебя похитить. Дело важное. Мишель махнула рукой — типичный жест, который у нее получался особенно выразительно: мол, забирай, мне уже ничего не жалко. Однако столик заказывать не пришлось. Стив и Бойд сидели за большим овальным столом, накрытым белой скатертью и сервированным на пять персон. Судя по всему, еще три прибора предназначались как раз для нее, Марка и Мишель. Дженни чуть задержалась у входа, разглядывая их немного встревоженные нахальные физиономии. Двоюродные братья были совсем не похожи друг на друга. Стив — большой, светловолосый, с каким-то неуловимым, размытым лицом, а Бойд — напротив, маленький, юркий, с быстрым острым взглядом темных глаз, которые время от времени делались наивными, словно у ребенка… Дженни подошла и остановилась перед ними, скрестив руки на груди: — Ну? И как же это понимать? — Это я у тебя должен спросить, моя дорогая, как все понимать? — Ну просто мы вас ждем, а вы все не идете, — как ни в чем не бывало балагурил Бойд. — С тобой мы потом поговорим, милый, — грозно ответила она Стиву. — Бойд, как вы узнали, что я здесь? — Никак. Мы случайно остановились в этом отеле, а утром встретили Мишель, и она рассказала, что ты живешь на пятом этаже. Кстати, что она сделала со своим лицом? — Это ты узнаешь у нее. — Дженни опустилась на один из стульев, подальше от Стива. — Ну что, молодые люди? Вы по-прежнему собираетесь настаивать на своем? — Ты имеешь в виду — что? — Я имею в виду — то. Ни за кого замуж я выходить не собираюсь. Понятно? — Я слышал, у Марка большие проблемы, — пропуская ее реплику, проговорил Стив. — Он тебе рассказывал? — Рассказывал. — Надо что-нибудь придумать. — Может, просто дать ему взаймы? — как всегда наивно спросил Бойд. — Пятьдесят миллионов? Если только у Фокси они есть… Ты ему не предлагала помощь, дорогая? — Предлагала, дорогой. — И что? — Ты же знаешь Марка. — А я бы взял. Она тут же вспомнила вчерашнее: «Может, Стиву такой расклад и подходит, а мне — нет. Я все люблю решать сам!». — В этом-то ваше с ним различие. Стив снова пропустил мимо ушей ее слова и продолжил: — Мы все только и делаем, что пытаемся решать собственные проблемы. А когда речь заходит о помощи друг другу, то мы сначала отказываемся, а потом обижаемся, что больше не предлагают. — А вот и Ма-арк! — нарочито громко протянул Бойд. — Доброе утро, — буркнул тот и, подвинув стул Мишель, уселся рядом, сразу наливая себе целый стакан минеральной воды из бутылки. Лицо его было помятое и недовольное. Дженни на всякий случай огляделась вокруг, но вчерашнего типа с военной выправкой не было видно. Наклонившись к Марку, она тихо прошептала: — Отойдем. Мы не закончили утренний разговор. Марк с надеждой посмотрел было на нее, но тут же свет в его глазах потух: — А-а. Ты все об этом… — Извините нас. Мы сейчас вернемся… — Ты насчет того типа что ли хотела поговорить? Ну и что? Как он выглядел? — Не голоси на весь ресторан. Он примерно твоего роста и твоей комплекции. Лицо… обычное, европейское, выправка военная. Причем войска, судя по всему, не простые… Темноволосый. Симпатичный… Что еще? У него нет особых примет… — Военная выправка? — Да. — Точно? — Марк, казалось, начал трезветь. — Ну что ты в меня вцепился? Я же говорила тебе, что история серьезная. — Черт! Дженни. Что он тебе говорил? — Он спрашивал, кем ты мне приходишься. Он видел, как мы… ммм… танцевали и целовались. — Вот как? — Да. Я сказала, что ты муж моей подруги, и он ответил, что тогда, возможно, ошибся и не знает тебя. — Ничего не понимаю. Военная выправка… Черт! — Марк начал описывать круги возле пальмы на балконе. — А он точно живет в нашем отеле? — Вот этого я не знаю. Вчера днем он вошел в лифт на третьем этаже. — И куда поехал? — На первый. — Ничего не понимаю! Черт побери, Дженни! Неужели это он… Ладно, разберемся. — Кто «он»? — Нет, я пока… Нужно удостовериться. Это мои проблемы, малышка. — Ну хорошо. — Она с облегчением вздохнула. Отдать Марку деньги, даже такие большие, ей было бы не жалко, но тратить время на решение чужих проблем совсем не хотелось. — Пойдем, думаю, ты сам разберешься. — Куда? — У нас, кажется, был завтрак? — Дженни лукаво заиграла ямочками на щеках, склонив голову к одному плечу. Раньше за такую улыбку Марк мог целый день носить ее на руках. Сейчас же он смотрел куда-то сквозь нее и абсолютно не слышал, о чем она говорит. Взгляд его стал стеклянным. — Мне нужно немного подумать, Фокси. Пойду… пройдусь. …За столик она вернулась одна. Завтрак проходил под светские разговоры и обычные остроты Бойда, который, бог весть по каким причинам, любил иногда исполнять роль шута. Отсутствию Марка удивлялась одна только Дженни. Остальные поглощали пищу без каких либо волнений или вопросов, словно знали иную правду, которая Дженни была пока неизвестна. Мишель, заискивающе глядя в глаза подруге, долго и нудно рассказывала, как тяжело сейчас бедному Марку и как трудно найти такое огромное количество денег… Стив и Бойд старательно кивали, слишком серьезно и печально сдвинув брови. Наконец Дженни надоел этот цирк. — Ребята, я что-то пропустила? Что происходит, объясните мне, пожалуйста. — Дженни, ничего особенного. — Просто, ты сама понимаешь… — Что я должна понимать? — У нас у всех сейчас одна проблема. — В самом деле? Это вы имеете в виду: как заставить меня обобрать того миллионера? — Да нет, что ты! — Как можно! — Ни в коем случае! — А что же? — Она вдруг поняла, что «случайная встреча» с Мишель и Марком была инсценирована от начала до конца. Они следили за ней. Они задумали какую-то чертовщину, в которую были посвящены все, кроме нее. От этой догадки стало тошно. — Понимаешь, Дженни… Мы тут подумали… — Ну? — Она смотрела на Стива зелеными злыми глазами. — В любом случае ты должна выслушать до конца, прежде чем давать ответ… То, что она услышала дальше, не обидело ее и даже не возмутило. Дженни Фокс испытала лишь огромное, безграничное удивление. А она-то думала, что ее уже невозможно ничем удивить. — Ты должна помочь Марку, Дженни. — Что? — Да, мы все собрались здесь, чтобы помочь Марку. — Что? — Она смотрела на них, подозревая, что все трое коллективно тронулись рассудком. — И мы с Бойдом давно все подготовили, а этот клиент… — То есть вы сюда собрались, чтобы… И обо всем уже договорились… А мне ничего не сказали? — Почему? — возмутился Стив. — Мы давно тебе об этом говорили. Еще в Нью-Йорке. А ты взяла и сбежала. — Но вы же говорили не о помощи Марку, а о замужестве и о миллионах. — Ну… можно использовать этот случай и помочь Марку. — Вы в своем уме? Мишель? Та виновато опустила глаза: — Марк, он… Понимаешь, Дженни, Марк попросил нас… — Ах, это Марк попросил вас? И давно? — Да. — Он не может просто так взять у тебя денег, — виновато заговорила Мишель. — Он просто… хотел САМ заработать их. Понимаешь? Сам. С тобой в доле. — Ага. Начинаю понимать. Для того чтобы Марк заработал деньги САМ, я должна буду спать с каким-то миллионером. — Нет! — Ну зачем ты так?! — Тебе не нужно будет спать. Все не так. Стив и Бойд заговорили наперебой: — Мы все переиграли. — Никаких свадеб. — Никакого брачного контракта. — Ты просто на некоторое время займешь его внимание собой… — А дальше — Марк… — Но ситуация стандартная, поэтому действовать можно сразу… — Пока клиент в Сан-Франциско, понимаешь? — То есть вы все-таки предлагаете мне… — Она внезапно громко расхохоталась. Так громко, что другие посетители ресторана стали оглядываться на них. Потом Дженни поднялась из-за стола, продолжая громко хохотать, и Стив, невольно любуясь ее улыбкой, подумал, что ей и правда надо было идти в актрисы. — Вот что, милые мои. — Дженни оперлась обеими руками на стол, с улыбкой глядя по очереди на всех троих. — С этого момента вы меня не знаете, и я вас — тоже. А когда эта безумная идея наконец покинет ваши умы, можете со мной просто поздороваться на улице. Всего хорошего! — Дженни! — раздался за ее спиной жалкий голосок Мишель. Стив догнал ее в дверях и прижал к стене, словно на школьных танцах: — Постой! Не пори горячку! Она спокойно высвободилась из его рук: — Я никогда не отменяю своих решений. Надеюсь, ты об этом помнишь? — Помню. Дженни! Ну, Дж… Ну постой!.. Ну пожалуйста!.. Ну и черт с тобой! Она сидела на широких качелях, меланхолично глядя в одну точку и стараясь «не терять» с ней зрительного контакта, когда раскачивалась. За последние пятнадцать лет она обманывала огромное количество людей, сыграла десятки ролей, сменила сотни образов и «сценических» костюмов… А в результате жизнь ее ничему не научила. Ее обманули собственные подельники, или, как любил говаривать Бойд, высокопарно подняв одну бровь, «коллеги». А среди них, между прочим, один — бывший любовник, утверждающий, что до сих пор испытывает к ней серьезные чувства, и второй — настоящий. Хотя, положа руку на сердце, она больше привыкла доверять Марку, считая его порядочным мужчиной, если, конечно, определение «порядочный» вообще подходит для человека его профессии. Итак, остальные члены компании прекрасно знали о проблемах Марка еще две недели назад. Именно тогда Стив и начал потихоньку, исподволь заводить с ней разговоры о брачных контрактах. Значит, у него уже тогда созрел план. В том, что эта некрасивая и дешевая идея принадлежит Стиву, она почему-то не сомневалась. Удивительно, что он с такой легкостью всегда готов был отдать ее тело другому мужчине. Вот Марк никогда бы на такое не согласился, будь они до сих пор вместе. Скорее всего, он и сейчас был против этого плана, ведь так или иначе он принимает ее помощь… Дженни вздохнула. Но ведь Марку и в самом деле не выбраться одному. Либо он просто возьмет у нее пятьдесят миллионов, фактически опустошив все счета, либо они вместе «сыграют кон». И не один. — Да-а. Вот так, Фокси, жизнь иногда прикладывает по самому неожиданному месту… — вздохнув, пробормотала она. — Что, простите? — раздалось у нее за спиной. Дженни обернулась и вздрогнула. Если бы позади качелей стоял Людовик Шестнадцатый, даже в том своем состоянии, в каком находятся теперь его бренные останки, она бы испугалась не так сильно. Но перед ней снова стоял тот тип с военной выправкой и нагло улыбался. Взволнованно сглотнув, она произнесла: — Сэр, я давно хотела спросить, вы — привидение? — Нет. Я вполне осязаемый. Хотите, ущипну? — Не стоит себя утруждать. — Она против воли улыбнулась. — Просто вы всегда появляетесь очень неожиданно… и странно себя ведете. — В каком смысле я себя странно веду?.. Кстати, у вас прелестные ямочки на щеках. — Спасибо. Взять хотя бы вчерашний вечер… — Вчерашний вечер? Мэм, я прилетел в Сан-Франциско два часа назад. — Два часа назад? — Дженни встала с качелей. — Не может быть! — Извините, вы, очевидно, меня с кем-то путаете. Всего доброго. И он удалился, постукивая сложенной газетой по ноге, как тогда, в лифте. 4 Почему ее всегда так сильно тянуло в этот город? Даже сейчас, когда она решила скрыться от Стива и Бойда, спрятаться от всех, остаться одна… ее все равно с неотвратимой предопределенностью привело именно сюда. Она не виновата, просто колеса на трассе повернули в эту сторону. Может, мама говорила правду еще тогда, много лет назад: «Я, дочка, так быстро гоняла по стране, что и не заметила, как тебя родила. Кажется, это было на побережье… Кажется, в Сан-Франциско. А там — черт его знает!». Интересно, можно любить город, который не помнишь? Вот так: приехать, увидеть и полюбить? Наверное, можно… Впрочем, это все — излишняя сентиментальность. Не стоит забивать этим голову. Дженни выпила стакан морковного сока, такого же рыжего, как ее волосы, потом устроилась в густой тени соломенного навеса, лицом к океану. На улице стоял жаркий августовский вечер. Плюс двадцать пять. Для здешних мест такая погода вполне характерна, она держится иногда до середины октября. Но Дженни не любила загорать. Ее коже не нравилось солнце, как часто бывает с рыжеволосыми. Поэтому с годами пришлось смириться: пляжные удовольствия — не для нее. А плавать можно и вечером, а еще лучше — при луне… Итак, сейчас в ее руках — будущее Марка. Конечно, можно было отыграть часть денег в казино или в карты, собрать по кусочкам хотя бы некоторую сумму, но… Пойдет на такое Марк? Нет, не пойдет. Он не разменивается на мелочи. Он не станет впутываться в авантюру, где на кону стоит меньше пяти миллионов. А это очень крупная сумма. Без хорошей подготовки ее ниоткуда не возьмешь. Правда, сумма его долга вообще бьет все рекорды. Но, если этот «боров» уже выжил его из Чикаго, значит, бедному Марку нужно сильно торопиться… Господи, но почему ей обязательно нужно отступать от своих принципов, чтобы спасти лучшего друга?! И дело не только в пресловутых брачных контрактах. Просто однажды Дженни пообещала себе никогда не впутываться в решение чужих проблем и никогда не утирать чужие слезы. Надо сказать, что многие годы ей вполне удавалось придерживаться этой линии поведения. Однако сейчас все иначе. Марка ей было по-человечески жаль. Ох, Дженни, неужели всего лишь по-человечески? — вдруг усомнилась она, вспомнив нежный поцелуй Марка. И вдруг ей стало не по себе. Она откровенно пожалела, что не продолжила с ним вечер… в одном номере. И плевать ей на Мишель! И плевать на вопросы морали и совести! Никто, кроме Марка, положа руку на сердце, не мог любить ее как надо. А со Стивом она была только в силу непобедимой привычки молодости. Впрочем, тут была еще одна причина… Черт побери! — Дженни раздраженно ударила кулаком по плетеному столику, отчего тот чуть не развалился. Она красива, богата, окружена мужчинами; ей есть, где себя показать, перед ней открыты лучшие клубы и казино Америки; она очень популярна в среде своих «коллег»… И уже почти месяц прошел с тех пор, как она последний раз с кем-то делила постель!!! — Фокси, вот ты где прячешься, — раздался вдруг голос Мишель. Сама она — загорелая, красивая, с белозубой искусственной улыбкой и безупречной подтяжкой лица, уселась на соседний шезлонг, приняв позу фотомодели с рекламного буклета о лучших курортах побережья. Дженни почувствовала отчетливый укол ревности. К кому тут ревновать? Мишель — официальная жена Марка, которую он не любит и даже не уважает. Зато именно с ней каждую ночь он засыпает, а утром… Марк всегда любил утренний секс. Уж не влюбилась ли ты снова в Марка? — угрюмо спросила себя Дженни. — Уф-ф! Как тут прохладно! Ну-у… Перестань дуться, подружка! Хотя бы на меня. Я же вообще ни в чем не виновата, ты сама должна это понимать. Это все — они. Дженни понимала. Но слову своему изменить не могла. Отчасти потому, что не хотела показаться слабой, а еще потому, что Мишель, с ее жадностью к любым деньгам, было ни капельки не жаль. — Мне только что звонила подруга из Чикаго. — Мишель сделала выразительную паузу, но Дженни демонстрировала свой надменный профиль и больше ничего. — Вот. Она сказала, что господин Спенсер вылетел из города пару дней назад, купив билет на Сан-Франциско. Спенсер — это тот, кому должен Марк. Мишель снова помолчала, разглядывая лицо подруги, на котором не дрогнул ни единый мускул. Дженни внимательно слушала шелест океанских волн. — Он тоже где-то здесь, понимаешь? — вдруг проникновенно сказала Мишель. — Так что мы сейчас — между двумя хищниками. Один охотится на нас, а на другого охотимся мы. Нам надо торопиться, Дженни. Без тебя будет слишком тяжело. Твоя голова работает лучше, чем у Марка, Стива и Бойда вместе взятых. Ты меня понимаешь? В ответ — снова молчание. Мишель тоже помолчала, устраиваясь поудобнее на шезлонге. Уходить она вовсе не собиралась. Интересно, что будет в основной части? — подумала Дженни. Потому что Мишель пришла явно не за тем, чтобы рассказать о загадочном мистере Спенсере. Это было всего лишь вступление. Подруга заказала коктейль у молоденького официанта и снова повернулась к Дженни. — Кажется, этот парень ничего никогда не носил на себе, кроме своей набедренной повязки… Дженни сжала губы. — Слушай, ну что ты молчишь! Вы с Марком оба словно с ума посходили! С тех пор, как ты что-то нашептала ему перед завтраком, он совершенно утратил человеческий облик. То бегает, молчит, озирается по сторонам, то принимается орать на меня! Видите ли, зачем мы втянули в эту авантюру бедную Фокси! «Ах-ах, как мне ее жалко! И я в состоянии сам решить свои проблемы!» Орет, как будто это я все придумала! Скажи, я в чем-то виновата? — Мишель заискивающе смотрела ей в лицо. — Виновата?.. Это Стив и Бойд все решили… Дженни, не надо дуться. Опять не то, подумала Дженни, ожидая, когда подруга заговорит о главном. О том, зачем ее сюда прислали. Мишель вздохнула, будто на что-то решаясь: — Да, Фокси, хреновый я дипломат. А вот это уже ближе к сути! Сейчас она расколется. — В общем, так. Стив попросил меня с тобой поговорить… Ох, Дженни. — Мишель снова испустила тяжкий вздох. — Как же все сложно-то! Они просят у тебя прощения, они готовы принять любые твои условия, но только, чтобы ты совсем не отказывалась от этого кона. Хочешь — план будет твой. Как скажешь, так они и сделают. Но мы действительно не можем упустить этот объект. Он очень выгоден. К тому же денежки нажил не совсем порядочным путем, не грех будет и поделиться… Ради справедливости… Ну скажи хоть что-нибудь! — А где сейчас Марк? Мишель вздрогнула, услышав голос подруги, хотя сама только что просила ее не молчать. — Н-не знаю. Позвони ему. Хотя он не отвечает… Но тебе, может, и ответит. Дженни почему-то снова вспомнила лицо Марка, когда он ее целовал… Она провела рукой по лбу, словно стряхивая эти мысли, молча встала и ушла из-под навеса. На город опускались мягкие летние сумерки. Темнело теперь рано. Марк действительно сделал исключение для Дженни и сказал, что вообще-то его ни для кого нет, но с ней он готов встретиться, только, чтобы никто их не видел. Это как раз то, что надо! — подумала Дженни и назначила встречу у маленького причала, где размещался прокат катеров. Они арендовали яхту, отплыли подальше от берега и поставили ее на якорь. За это время никто не проронил ни слова. Марк напряженно ждал, Дженни сосредоточенно размышляла. В принципе, все было ясно, кроме одного: когда говорить о деньгах — до или после… — Ты ничего не хочешь мне сказать? — наконец спросила она. — Хочу. — И что же? Марк приблизил к ней свое лицо. — Когда я тебя вижу, Дженни, я забываю обо всех делах. Ты нарочно заманила меня в океан, где никого нет? — Нарочно… — Она провела ладонью по его шершавой щеке. — Зачем? Чтобы подразнить меня, а потом разойтись по номерам? — Нет, — прошептала она. — Давай искупаемся. — Как раньше? — Да. Несколько секунд они оба пристально смотрели в глаза друг другу, проверяя подлинность собственных желаний, потом Марк поцеловал ее и начал осторожно раздевать, не отрываясь от ее губ. Словно в первый раз, семь лет назад, когда они точно так же купались в море при луне, и с той ночи стали неразлучной парой… Марк был нежен и нетерпелив в своих ласках, а Дженни стремилась только к одному: снова почувствовать себя желанной и любимой, снова ощутить, как ее тело возбуждает в мужчине страсть. Пока их несло по волнам этой короткой любви, которая скорее, случилась между телами, а не душами, Дженни ощущала себя на вершине блаженства. Да, Марк действительно был самым искусным любовником за всю ее жизнь. А может, просто они тонко чувствовали друг друга? Как бы там ни было, но сейчас она не хотела думать ни о Мишель, ни о Стиве, ни о морали… Над ними была ночь, под ними был океан… Между ними была страсть. И больше — ничего. Когда через пару часов оба почувствовали, что на сегодня их желания исчерпаны, они обессиленно легли рядом, и некоторое время просто лежали молча, глядя на кусочек ночного неба, которое виднелось в квадрате люка. — Теперь я понимаю, что это действительно был важный разговор, — прошептал наконец Марк, приподнимаясь и собирая губами капельки пота с ее груди. Она рассмеялась. — Разговор будет позже. А теперь мы все-таки искупаемся. — Дженни, если я полезу с тобой в воду, мы еще долго не остановимся, а утром я выгоню Мишель, набью физиономию Стиву и мы снова заживем вместе… Впрочем, кажется, я и так выгоню Мишель… Я не могу без тебя, Дженни. Я все еще люблю тебя… — Нет, Марк. Мы просто искупаемся. — Тогда иди одна. — Он отвернулся. — Если ты думаешь, что меня остановит общество хищных рыб, то ты ошибаешься! — Дженни легко выпрыгнула из маленькой каюты и нырнула в воду нагишом. Марк присоединился к ней минутой позже: он свалился в воду с громким всплеском, долго рычал, фыркал и отплевывался. Потом, конечно, не выдержал — снова полез целоваться, и Дженни с трудом удалось обуздать его темперамент. — Но, Дженни, — сказал он хриплым шепотом, — я действительно не могу без тебя! Я не шучу… Давай бросим все и убежим, а? Я знаю, тебе не слабо. Дженни! Девочка моя… — Марк, это лишнее. — Ты спроси себя: с кем тебе еще будет так хорошо? Так надежно, спокойно и… приятно? Дженни! Давай кинем их всех! Они не нужны нам, ты сама понимаешь! Это мы — нужны им. Мы с тобой оба стоим больше, чем они. Ну? Скажи, что я не прав! — Марк, ты… — Она вдруг ощутила мурашки на коже спины. А почему нет? Ей так хорошо с ним… Хотя бы из-за этого. Из-за того, что будет происходить каждую ночь… И утром. И днем. — Марк. Да, черт возьми! Мне очень хорошо с тобой. Мне… Она вдруг нырнула под воду с головой, пытаясь в последний раз взять себя в руки. Еще секунда в его объятиях, еще секунда рядом с его сильным и сексуальным телом, и она согласится на все! Согласится, как юная школьница, которую впервые поцеловали на выпускном вечере! Нет, она не сделает этого. Она поклялась себе больше никогда никого не любить. И пусть виноват в этом решении совсем другой мужчина, но все равно. Она решительно вынырнула, убирая волосы со лба. — Марк. Я должна тебе сказать. Марк… Марк! Где ты, черт возьми! Любовника не было. Яхта покачивалась рядом, а вокруг был только ровный океан, а на нем лунная дорожка, бегущая от самого чернильного неба. Дженни вылезла, натянула на себя разбросанную по всей палубе одежду и спустилась в каюту. Узкая кушетка со смятой постелью стояла пустой. В темном дальнем углу на маленьком стуле сидел Марк с бокалом в руке. — Представляешь, любимая (отныне я буду звать тебя только так, и мне плевать на репутацию), тут недурной бар. Тот малый не соврал, когда говорил, что мы найдем здесь все для того, чтобы провести незабываемую ночь. И я действительно ее не забуду, Дженни! Он встал, подошел к ней и с жадностью снова поцеловал. — Я хочу выпить за нас! Я требую, чтобы теперь мы снова были вместе. Как раньше. — Едва ли ты можешь это требовать, Марк. — Хорошо. Не хочешь — не надо! Ты можешь каждую ночь приходить ко мне, мы будем тайными любовниками. Так устроит? Она пожала плечами: — Вряд ли я стану делать это. То, что произошло сейчас… — Ах, да, этому не стоит придавать значения, все вышло случайно и все такое. Знаем мы эти отговорки. — Нет. Все вышло не случайно. Я специально заманила тебя сюда. — То есть ты с самого начала хотела… — Я хотела тебя. — Она вскинула голову и смотрела на него прямым немигающим взглядом. Марк часто задышал. — Дженни, я люблю тебя. Она покачала головой. — Марк… — Послушай, я уже пятый раз за вечер говорю тебе, что люблю. А ты все время молчишь в ответ! — Он был озадачен. — Дженни, я давно хотел тебя спросить: ты вообще когда-нибудь, кого-нибудь любила по-настоящему? — Да, — тихо сказала она. — Но не тебя. И больше я на эту тему говорить не буду. — Но я тебе хотя бы нравился? — опешил Марк. — Очень! — Она ласково провела ладонью вниз по его животу. — Только за это? И больше ничего? — Не важно. Ты знаешь: я никогда не обсуждаю свои ощущения. — Ты режешь меня без ножа. Она отстранилась и поднялась на палубу. Через несколько минут оба сидели на краю яхты, свесив ноги над водой. — А насчет бросить все и убежать, это интересная мысль, — проговорила она. — Правда? — Мне самой она иногда приходила в голову. — Вот видишь, у нас даже мысли сходятся. — Извини, но я хотела исчезнуть одна. — Ты исчезла вчера. От Стива и Бойда. — Это была шутка. Я хотела, чтобы они немного понервничали. Поверь, Марк, уж если я захочу исчезнуть, никто не найдет меня. Никогда. — Нет, Дженни. Ты как-то очень страшно говоришь… Как будто тебя не будет в живых. Нет. Я не отпущу тебя. Теперь мы снова вместе. Теперь ты — моя. — Даже если я — против? — Я буду терпелив. Когда-нибудь ты поймешь, что лучше, чем со мной, тебе ни с кем не будет. — Ты очень самонадеян. — Есть немного. Зато я красив, умен и почти богат… — На последней фразе Марк помрачнел. — Вот об этом мы сейчас и будем говорить. — Я не хочу об этом говорить. — Нет, Марк. Это и есть тот самый важный разговор, за которым я тебя привезла сюда. — А как же… Ты же сказала, что хотела меня? — прошептал он. — Да! — Она рассмеялась. — Это правда. Но у меня было два серьезных повода. Тот — первый. Этот — второй. — Она склонила голову к плечу и улыбнулась. — Фокси! Как же я тебя люблю, когда ты так делаешь! Зачем нам портить такую ночь разговорами о деньгах? — Нет уж. Сначала мы поговорим, потому что делать это при Стиве, Бойде и Мишель я не собираюсь. Марк тяжко-тяжко вздохнул: — Валяй. — Мы с тобой по сути дела — двое главных участников. Ты — пострадавший, я — ваш главный козырь, который вы собираетесь использовать с этим миллионером. — Так ты согласна? — Если честно — не совсем. — Твой Стив — мерзавец, вот что я тебе скажу! — Есть немного. — Я бы не отдал любимую женщину кому-то ради денег. Он ведет себя как сутенер. — Закрыли тему. — Хорошо. Так вот, Дженни. С сегодняшней ночи — я отказываюсь от помощи в таком виде. Деньги я сумею найти сам. Я… что-нибудь придумаю. Но не позволю тебе больше спать с посторонним мужчиной. Даже со Стивом. Потому что теперь мы — снова вместе. Дженни помолчала. Да, этого она не учла. Когда она думала соблазнить Марка, то забыла, что тот любил делать все основательно, и если уж он решил, что любит ее, то теперь будет вести себя на правах мужа. — Я просто хотела сказать, что в принципе согласна на вашу авантюру. Но план будет мой. — Нет-нет! — Марк замотал головой. — Я с самого начала был против. Эти козлы, твой Стив и Бойд, придумали какую-то чертовщину, а ты должна подставляться! — Я же говорю: план будет мой. И я не буду подставляться. — Дженни, я не отдам тебя. Я буду ревновать, даже зная, что это всего лишь работа. Я все испорчу. Нет, Дженни! — Но он в лучшем случае один раз подержит меня за руку. — Нет! Я сказал — нет. Это и мой выбор тоже. Не надо об этом забывать. Я, например, привык учитывать все. — Да? — Да. — А вот и нет! — И что же я забыл? — Ты совсем забыл о Мишель. И я забыла. — Она поймет нас. Дженни вздохнула: — Надеюсь, что да. Марк поцеловал ее за ушком и вдруг тихо заурчал: — Ты когда-нибудь ревновала меня к ней? Хотя бы сразу после свадьбы? — Вот как раз тогда — нет. Я же сама ушла от тебя. — Это я ушел от тебя! — Перестань! — Это ты перестань! — Ты ушел от безнадежности! А женился — из вредности! — Дженни опрокинула его на спину и стукнула кулаком по груди. — Это я тебя бросил! А ты ревновала! Я знаю, ревновала! — Я ревновала? Никогда! — Нет — ревновала! И сильно! Я же видел! — Он положил ее себе на живот, зажав ноги коленями, чтобы она не вырвалась, и принялся щекотать за бока. Дженни визжала от души. Наконец они перестали возиться и серьезно посмотрели друг на друга: — Я ревновала тебя только один раз. — Когда? — Сегодня утром, когда поссорилась со всеми. А вечером ко мне пришла Мишель, и я подумала: почему ты у нее есть, а у меня — нет? — И что же? — И ничего. Я приняла решение, позвонила тебе и — вот мы здесь. Я больше не могла терпеть. — Дженни! — хрипло выдохнул Марк. Она очень осторожно целовала его губы. Лежать на палубе становилось холодно и неудобно. — Кажется, ты прав: мы не вернемся в город до утра. — Нет, не вернемся, — прошептал он сквозь поцелуй. Потом подхватил ее на руки и понес в каюту… Утро встретило их серым небом и по-осеннему холодным дождем. Марк, который вышел на палубу первым, даже присвистнул: — До чего же местный климат капризен! Или у нас часы неправильно идут? — По-моему, правильно. — Дженни куталась в шерстяной плед. — А что? — Туман, дождь. Холод. Может, думаю, еще просто рано? — На моих часах — половина одиннадцатого. Черт, Марк! Мы с тобой… мы проспали! — Как подростки. Он спустился в каюту и вопросительно посмотрел на нее: — Ты боишься? Я, например, ни о чем не жалею. И даже если ты сейчас пошлешь меня ко всем чертям, я буду хранить в памяти эту ночь, потому что она была ярче, чем все наши предыдущие тысячи ночей вместе взятые. — Ну, больше одной тысячи мы не нажили. А вообще — это ты слишком. — Я буду тебя преследовать. Дженни… — Марк. Нам нужно возвращаться. Скоро все проснутся. И поймут, что нас нет. — Знаешь, — он собственнически прижал ее к себе, — то, что нас нет, они поняли еще ночью. — Да. А сейчас они поймут, что мы пропали вместе. И сделают выводы. — Ты чего-то опасаешься? — Нет. Это ты у нас женатый человек. — Перестань смеяться над бедняжкой. Никакая она мне не жена. Мы и так не сегодня-завтра развелись бы. А теперь… Я никому тебя не отдам. — Это бессмысленно. Я и так никому не принадлежу. Первым делом они решили спуститься в ресторан, который находился почти у самой береговой линии, на краю отеля. Им очень хотелось есть, что было вполне понятно после ночи любви. Дженни надеялась, что остальные уже поели. Время было половина двенадцатого. Но едва только они вошли в двери ресторана, как увидели, что крайний к балкону столик занят Стивом, Бойдом и Мишель. — Черт! Почему мы не догадались пойти в другое место? — Это хорошо. Они должны знать правду. Дженни, положись на меня. Марк украдкой сжал ее руку и Дженни, вспомнив ночь, вдруг не выдержала и покраснела — стыдливо и счастливо, как краснеют юные девчонки, впервые познавшие любовь. Увидев ее лицо, Стив откинулся в кресле и громко захохотал: — О-о-о! Вот это сюрпри-из! — Он всегда точно знал, когда она ему изменяла. — Ну, ребята, я вас поздравляю! Ну… Это просто… Без комментариев! Даже при беглом взгляде на Марка и Дженни можно было безошибочно определить, чем эти двое занимались всю ночь. Дженни покосилась на Мишель: та опустила глаза, встала и молча вышла. Словно это она была в чем-то виновата. Никто не попытался ее окликнуть. Марк уселся напротив Стива и принялся в упор смотреть ему в глаза, провоцируя на открытый конфликт. Дженни тоже с вызывающим видом устроилась напротив Бойда, словно хотела сказать: «Да, мы такие. И не намерены это скрывать». А что еще остается делать в такой ситуации? Не сидеть же с виноватым лицом… — Итак, господа, я готова повести с вами диалог. — О-о. Быстро он тебя уговорил. Дженни чуть приподняла брови: — Я готова повести с вами диалог, лично разработать новый план и осуществить его… с одним условием. — И с каким же, позвольте узнать?.. Марк, что ты сделал с ней?! Она стала такой покладистой! — …Только если в доле не будет Стива. — Что-о? Все трое, в том числе и Марк, округлив глаза, смотрели на нее. — Да. Это мое окончательное решение, господа. Если кто-то не согласен, может тоже выйти из игры. План — мой. Исполнение — наше с Марком. Бойд, ты был бы не лишним, но, в принципе, можно обойтись. — Это вы оба — серьезно? — Стив смотрел почему-то на Марка. Тот слегка поперхнулся, покосился на любимую женщину и твердо сказал: — Да. Это наше решение. И я набью лицо всякому, кто попытается с этим поспорить. 5 Дженни вертела в руке карандаш и что-то прикидывала в уме. В окно залетал холодный воздух пасмурного дня, и в какой-то момент ей показалось, что она снова сидит у себя в домике, где выросла. И снова — на пороге важного решения. Такой же серый день был, когда пятнадцатилетняя Дженни поняла, что пора начинать самостоятельную жизнь. Не стало мамы, потом — папы, несколько месяцев она терпела старшего брата, который безбожно пил, а потом решительно собралась в Нью-Йорк. В известность была поставлена только Мишель. Последний год учебы в школе, без которого ей никак было не поступить в театральный колледж, ставился в этом случае под угрозу. Но она все равно забрала документы и решила, что все обязательно устроится, потому что Нью-Йорк казался ей гостеприимным добрым стариканом, который все поймет и по-родственному поможет в трудную минуту. Надо ли говорить, что она жестоко ошиблась? Когда через год Дженни провалила экзамен в театральный колледж, ее выручила Мишель. Она приехала в город и дала ей значительную сумму денег, хотя самой ей тоже нужно было на что-то жить. Мишель было проще: в отличие от Дженни, у нее не было никакой заветной мечты, она просто хотела набраться светских манер и выгодно выйти замуж. …Дженни почесала лоб карандашом. Да, что ни говори, а с подругой она поступила нечестно. Более чем нечестно. Но ведь Мишель сама говорила, что Марк ей надоел… Мишель помогала ей всегда, хотя, что называется, «родства душ» между ними не было. Она помогла Дженни, когда та завалила экзамены (не хватило балла по общеобразовательному тесту), помогла перекантоваться на второй год… А потом приехали их школьные товарищи, Стив и Бойд, и научили подруг «ловить удачу» в дорогих кварталах Манхэттена. Началась совсем другая жизнь. Великая мечта об актерстве навсегда осталась за дверями гримерки местного ночного клуба, где Дженни вместе с остальными стриптизершами переодевалась перед выступлениями… — Вот я и вернулся! — Марк бросил дорожную сумку у порога и шагнул к ней. Дженни, словно только что проснувшись, смотрела на него с полным непониманием: — Ты решил ко мне переехать? — Да. Я поговорил с Мишель и ушел от нее. Теперь я снова — твой. — О господи! Бедная девочка! — Да ладно, она и не расстроилась. — Марк, но… Я буду жить одна. Он даже не обиделся: — Почему? — Хотя бы потому, что я привыкла жить одна. — Я буду тебе мешать? — Интересно, а как ты представляешь себе охмурение миллионера, если он узнает, что я живу с известным карточным шулером? — А! Ты собираешься водить его в номер? — Марк, не говори глупостей. Это не карточный кон. Это серьезное дело. Ты будешь мешать. — Хорошо, я понял. Кстати, после того, как ты выгнала Стива, мне кажется, все решили, что мы занимались не любовью, а разработкой плана. Объясни мне, чего ради ты его выгнала? — Достал. С ним трудно придумывать одну стратегию на двоих. — И все? Только это? — Да. Марк, сейчас мне не до сантиментов. Мы бы ругались с ним, как кошка с собакой, на каждом повороте. Кто-то один должен рулить ситуацией, понимаешь? И в этот раз главной буду я. — Хорошо, хорошо. Я о другом. МЫ С ТОБОЙ теперь вместе? — Марк… Я не могу принадлежать тебе, я говорила. Хочешь, мы будем иногда снимать ту яхту? — Каждую ночь! — Глаза Марка затуманились. — Нет. Так не получится. — Она вдруг разозлилась. — Слушай, тебе нужны деньги или нет? Можно подумать, мне надо больше всех! — А ночью ты — совсем другая… Ладно-ладно, не кипятись. Но я все равно не вернусь к Мишель. — Это меня не волнует. — Почему? — Потому. Если ты решил к ней не возвращаться, можешь занимать мой номер, потому что я намерена все-таки арендовать домик. Ты знаешь, я не люблю отелей. — Но ты любишь океан. А отсюда… — Там, где стоит мой домик, тоже видно океан. — А когда это ты успела найти домик? — Марк, на это существуют специальные организации. Представляешь? Они называются — агентства по сдаче недвижимости внаем. — Но когда ты успела их озадачить? — Слушай, хватит молоть чушь. В любом случае по легенде я не должна жить в номере. В домике больше возможностей. — Ну конечно! В домике тебе будет легче его соблазнить!.. Слушай, я не потерплю этого. К черту ваш план! Дженни смотрела на него с откровенной злобой. — Марк, еще одно твое слово — и я крупно пожалею о том, что случилось сегодня ночью. — Хм… Когда переезжаешь? — Скорее всего, завтра. — Хорошо. — Я тоже так думаю. — Э-э… Оба вдруг замолчали, не зная, как продолжить разговор. В это время, словно желая заполнить неловкую паузу, кто-то громко постучал в дверь. Неужели горничные подслушивают? — подумала Дженни, вставая, чтобы открыть. — Слишком кстати раздался этот стук… Но тут же все стало ясно: на пороге стояла Мишель. Глаза у нее были безумные. — Э-э, милая, только не надо утраивать сцен! — Марк обнял Дженни и привлек к себе, словно желая защитить от возможных посягательств со стороны жены. Дженни тут же зашипела, выпутываясь из его объятий, а Мишель сильно замотала головой: — Нет-нет-нет! Я не об этом! — Она судорожно сглотнула. — Марк!!! Мне только что звонил мистер Спенсер! На мобильный! — Что? — Да! Он живет в нашем отеле! Он нас видел! Откуда он знает меня и мой мобильный? Марк… Мне страшно. — А как он разговаривал? — стараясь быть спокойным, спросил Марк. — Он… хорошо разговаривал. Сказал, что чудная погода… Что у меня прелестный загар… — Черт побери, меня не волнует твой загар! Что он говорил по сути дела? — Ну да, конечно, теперь не волнует. — Мишель стрельнула глазами в сторону своей подруги, но та невозмутимо смотрела в окно. — В том-то и дело, что… по сути, он ничего не сказал. — Он просто хотел напомнить о себе, Марк, — проговорила Дженни. — В таких случаях тема погоды — самая приемлемая. — Да. Ч-черт! Только погода и загар? — Да. Еще он сказал, что живет на третьем этаже, чтобы мы заходили в гости. И все. Мы говорили меньше минуты. — Торопит. — А может, и нет. — Нет, Дженни, это угроза. — Тебе видней. Я его совсем не знаю. — Да как тебе сказать… Марк начал мерить шагами комнату. — Что случилось, Марк? — Дженни, любимая моя девочка! — Он остановился, взял ее за плечи. — Видишь ли… Мишель кашлянула. Дженни отстранилась от Марка. — Э-э, Мишель, ты все сказала? — Да, я пойду. — Вот и иди. Спасибо за предупреждение. Мишель мягко притворила за собой дверь, и Марк снова начал ходить по комнате туда-сюда. — Знаешь, Фокси, а тот тип, который спрашивал про меня, и есть мистер Спенсер. — Почему? — машинально спросила она, понимая всю глупость своей фразы. — Потому что это он, — усмехнулся Марк. — Теперь у меня нет никаких сомнений, что он с самого начала наблюдал за мной. Он видел нас с тобой… — Интересно, он меня знает? Ну, в смысле, чем я занимаюсь. — Вряд ли. — Кстати, Марк. Я встретила его на следующий день, и он нагло заявил, что прилетел сюда на самолете пару часов назад. Может, это два разных человека? — Ты можешь перепутать двух разных людей? Даже если они сильно похожи? — Нет, конечно. — Дженни вздохнула. — Вот именно. Это был он. Только зачем ему такой маскарад? — Марк, — Дженни рассмеялась, — а может, тебе и правда зайти к нему в гости? Интересно, что он скажет? — А я что скажу? — Я бы пошла! Хотя бы для того, чтобы поздороваться. Просто посмотреть на его лицо, узнать, как он отнесется к такому визиту. — К такой наглости, ты хочешь сказать. Не забывай, что однажды я уже перегнул палку и сейчас расплачиваюсь именно за это. Знаешь, Дженни, у меня нет желания снова испытывать его терпение. — Ну хорошо. А пока я пойду, схожу к Мишель. — Зачем?!! — Марк округлил глаза. — Она моя подруга, в конце концов. Это нечестно, даже не поговорить с ней. — Фокси, ты меня шокируешь! — В лице Марка отчетливо светилось восхищение. — А что я должна теперь делать, если все о нас узнали? Сидеть, поджав хвост? Виноватой я себя не чувствую. По крайней мере, ни о чем не жалею! А вопросы морали пусть останутся для исповеди, когда придет пора отправляться на тот свет. Марк порывисто обнял ее: — Вот за это я тебя и люблю. Мишель открыла дверь в номер и молча впустила Дженни. Как будто ждала. — Я как раз собиралась пить кофе. Мне принесли огромный кофейник. — Спасибо, я не буду. — Марк оставил вещи у тебя? — Н-нет. — Дженни почему-то поежилась. — Он не будет жить у меня, если ты это хотела узнать. — Мне все равно, где он будет жить. — Мишель с деланым равнодушием переставляла чашки с места на место. — Я тебе об этом говорила еще в первый вечер. — Помню. Подруги немного помолчали. Наконец Дженни решилась: — Я просто пришла спросить… Ты же понимаешь, я ДОЛЖНА была спросить: что ты думаешь… обо всем этом? — А тебя когда-нибудь волновало то, что я думаю? Дженни криво улыбнулась: ее подруга всегда умела правильно ставить вопросы. — Может быть… в детстве. — Вас с Марком не оттащишь друг от друга, пока вы сами этого не захотите. Что тут думать? — Ты смирилась с этим? — За пять лет и ты смирилась бы. — Я просто ушла бы от него. Я не смогла бы жить с мужчиной, который так откровенно… откровенно… — Любит другую. Дженни вздохнула. И ответы подруга тоже давать умела. — Тогда зачем тебе было столько терпеть? Мишель закурила и подошла к окну, положив руку под локоть. Ей сделали красивое лицо… — подумала Дженни. — Видишь ли, Фокси, тебе, наверное, неведомо это чувство. — Какое? — То, которое я испытываю к Марку. — Какое? — Я его люблю. Дженни опешила. — Ты же говорила… — Да мало ли что я тогда говорила! — вдруг закричала она. — У меня просто нет выбора! У меня никогда его не было! Потому что Марк всегда любил тебя. Даже в первую брачную ночь, — добавила она сиплым шепотом. — То есть как? — То есть так. Он вспоминал про тебя в первую брачную… — Да оставь ты в покое вашу свадьбу и Марка! Меня интересует, что ТЫ думаешь. — Я думаю… Я думаю… Если ему хорошо с тобой, что ж… Живите. Когда-нибудь ты снова его бросишь, и он вернется ко мне. — Господи, как все одинаково! — с досадой воскликнула Дженни. — Что одинаково, Дженни? Примерно то же говорил тебе Марк? Что когда-нибудь ты вернешься к нему от Стива, а он будет ждать? Я знаю это. Все чувства и поступки ходят по кругу. И часто этот круг довольно быстро замыкается. Поэтому все на свете: любовь, предательство, измена, помощь, дружба… да все, что угодно, может вернуться к тебе гораздо быстрее, чем ты предполагаешь. Ты предала меня — тебя предаст кто-то еще. Ты спасаешь Марка — тебе поможет другой… — Я всегда платила по счетам, Мишель. И за хорошее, и за плохое. Думаю, что и на этот раз судьба меня не обманет. — Я буду рада, если так и случится. — Мишель немного помолчала, сжигая вторую сигарету почти в одну затяжку. — Я не обижаюсь на тебя. У нас с тобой всегда были странные отношения. Просто я люблю Марка. И вынуждена желать вам счастья. — Это мазохизм. — Это жизнь. И когда-нибудь ты это поймешь. — Никогда я этого не пойму! — Дженни буквально фыркнула. — Зря тебя зовут Лисой. — А как надо? — Кошкой. Хитрой рыжей стервой, которая кажется мягкой и пушистой, а на самом деле может разодрать любое сердце пополам. Дженни даже не поменялась в лице: — А вот теперь Мишель, я действительно тебе благодарна. — За что это? — За то, что ты впервые в жизни была со мной откровенна. И больше не говоря ни слова, Дженни выскользнула из номера. Лицо горело, как будто Мишель дала ей пощечину. Вечером Бойд позвонил Дженни и вызвал на прогулку. — Это еще к чему? — насупленно поинтересовалась она, потому что звонок отвлек ее от созерцания океана. Последние слова Мишель глубоко запали ей в душу, и теперь это надо было как-то пережить. — Лучше заходи ко мне. — А ты разве одна? Она хохотнула: — Ты думаешь, мы с Марком не вылезаем из постели? — Примерно в этом духе. — Тебе повезло: сейчас мы как раз из нее вылезли. У тебя есть одна минута. Успеешь? — А где же Марк? — В душе!.. Я шучу. Сама бы хотела знать, где Марк… А по какому вопросу ты хотел со мной погулять? — Ты вообще-то собираешься изучать досье?.. — А-а. Конечно… — Первичная информация, собирали две недели назад: фото, счета, круг общения. Особо зацепиться пока не за что, тебе работать, но мы еще поищем, вдруг всплывет. Я отдам тебе флешку, посмотри на досуге. — Слушай, давай чуть позже! — Ага, значит, все-таки ты не одна! — Бойд, я тебя умоляю! — Ну хорошо, потом так потом. — Вечерком я сама к тебе зайду. — Так уже вечерок. — Ну, значит, ночью. — А как же Марк?.. — Бойд захохотал и повесил трубку. Но вечерком и ночью им встретиться не удалось. Через две минуты в ее номер, словно ураган, влетел Стив и сразу ринулся в спальню. Он был взбешен, очевидно подслушав телефонный разговор. Дженни спокойно вошла следом и встала в дверях, скрестив руки на груди. — А нас тут нет. Какая досада, правда? Стив, словно бык, развернулся и пришпилил ее руками к стене. — Где же твой любовник? — Бывший — здесь. Дышит мне в лицо. А настоящий — где-то гуляет… Видишь, какая я нехорошая девочка? У меня много любовников. — Я вообще-то считал себя мужем. — А я вообще-то считала себя свободной. И поэтому не собираюсь отчитываться перед тобой. Стив сдулся и опустил руки. — Вот флешка. Утром Бойд обещал еще. — Спасибо. — Дженни сделала нарочито серьезное лицо. — А ты всем приносишь флешки в спальню и бегом? — Нет. Но если бы я увидел там вас с Марком… — То он бы тебя побил. Он уже собирался. Я его отговорила. — Ты считаешь, что сделала все правильно, дорогая? — Нет. — Ага. Значит, совесть у тебя пока еще есть. — Я чувствую ее угрызения только когда думаю о Мишель. — А обо мне? — А о тебе я вообще стараюсь не думать. — Вот как? То есть ты просто так сменила мужчину, сменила его за одну ночь, причем на глазах у публики… — Ты забываешься. — Нет, милая, это ты забываешься! Видели бы вы с Марком свои довольные физиономии сегодня утром! Да глядя на вас можно было понять даже подробности… — Стив, давай обойдемся без пошлых комментариев. Хотя ты никогда без них не мог. — Я всего лишь комментирую, а ты совершаешь пошлые поступки. После того как я много лет назад вытащил тебя из дерьма, в котором ты плавала… — А по-моему, ты меня в него окунул. — А по-моему, вытащил. И если бы не я, ты даже не окончила бы свои дурацкие курсы. — Ты имеешь в виду актерского мастерства? — Да. Ты — прирожденная актриса, Дженни. Ты и сейчас играешь. — Спасибо. — Только Бог не дал тебе счастья сделать карьеру на этом поприще. И ты упражняешься на нас, своих друзьях. Дженни старалась сохранять спокойствие: — Зато я сделала карьеру на другом поприще. И далеко обошла всех вас. — Да, своих учителей, между прочим. — Значит, я — хорошая ученица. — Значит, я — хороший учитель. Дженни. Неужели ты ни капельки не жалеешь, что ушла от меня? — Сколько раз я от тебя уходила, Стив? — И, между прочим, все время возвращалась! — Больше этого не будет. — Не зарекайся. — Просто я знаю, что не будет. — Брось строить из себя неуязвимую, Дженни. Я же помню, как ты рыдала у меня на груди из-за того мерзавца! — Стив! — Да-да! Ты не к Марку побежала спасать свое разбитое сердце, а ко мне! — Просто с Марком я тогда не была знакома. — Была. Вы просто еще не были любовниками. Вы дружили несколько лет, пока ты не заманила его купаться под луной и не… — Стив я тебя сейчас ударю. Но он ее уже не слушал. Стива словно прорвало. Видимо, много лет он копил в себе эту обиду. — А все потому, что я — именно я всегда был тебе лучшим другом, жилеткой, носовым платком… как угодно! Пока ты не стала такой! — Какой? — Как сейчас. К тебе не подступишься! У тебя словно нет сердца! Ты редко смеешься и никогда не плачешь. — Неправда, я часто смеюсь. — Когда тебе надо изобразить из себя кого-нибудь. — Стив, это бред. — Бред, но только мы с тобой знаем, через что ты прошла и что тебе довелось пережить. Только я видел тебя наивной беззащитной девочкой, видел, как ты «росла», набиралась мужества и училась выживать. А теперь… Не Марку пожинать плоды твоего блестящего восхождения! Не Марку, поняла? — Но и не тебе, — ответила она шепотом, как будто соглашаясь с тем, что он про нее наговорил. — А теперь ты соблазнилась его красивым телом, потому что у нас с тобой давно ничего не было. Ты просто, как кошка, выгнула спину, а он воспользовался этим… При слове «кошка» ее словно ударили по второй щеке. Дженни даже провела по ней ладонью: точно — щека горела. Она как можно спокойней вздохнула, взявшись за ручку двери. — Все, Стив. Вон отсюда. — Я его убью! — Знаешь, почему я была рядом с тобой все это время? — спросила она, открывая дверь. — Почему же? — Потому что я очень люблю одиночество. А с тобой я всегда чувствовала себя одинокой, и мне никто не мешал жить. Пока, милый! Опешивший Стив пошел прочь, словно лунатик. Он явно не ожидал услышать такое от той, которую считал женой. — Наверное, сегодня день располагает к открытиям, — пробормотала Дженни, нервно расхаживая по номеру. — Ну, хотя бы этому нахалу я врезала как следует. А ведь и правда. Для Стива и Мишель судьба приготовила открытие еще утром. Сама она получила по лицу с обеих сторон, а заодно услышала от двоих пострадавших, что она всего лишь похотливая и жестокая кошка. Марк сегодня узнал, что мистер Спенсер открыто охотится на него… Стив только что узнал, что она была с ним одинока. Многовато для одного дня. Но такое ощущение, что еще не конец. Правда, если запереться, не отвечать на стук в дверь, отключить мобильный, глядишь, до утра не произойдет ничего нового. Точно! Так она и сделает. А чтобы обида и одиночество не съели ее совсем, она займется работой. Давно пора! Что там за клиент?.. Интересно, он хоть приятный на вид? Вдруг все-таки с ним придется целоваться, кто знает, какой у него окажется темперамент? Хм. А вдруг он в первый же вечер потащит ее в постель? И такое бывает. Дженни с усилием заставляла себя думать об этой ерунде, чтобы забыть лицо Мишель и обида так сильно не жгла глаза. «Хитрая рыжая стерва!» — вот она, оказывается, кто… Она всхлипнула и открыла папку с фотографиями «клиента» на флешке. Нужно забыть весь сегодняшний день! Весь — от яхты до визита Стива. Все! День закончился. Дженни вытерла слезы и подняла глаза. То, что она увидела на экране своего ноутбука, заставило ее вскрикнуть. Несколько минут она сидела, не двигаясь, только судорожно щелкала «мышью», пока не просмотрела все фотографии до конца. Это был последний, ударный сюрприз уходящего дня. И, видит Бог, все остальное, что произошло сегодня, на его фоне выглядело детским лепетом. Да, этот сюрприз уложит в нокаут всю компанию без исключения, в ужасе думала Дженни. Она еще долго сидела, глядя в экран, а с фотографий на нее ласково смотрел «главный клиент». Он же — мистер Спенсер. Он же — тот самый тип с военной выправкой и газетой в руке. 6 — Должно быть, начался сезон дождей. — Странно. Я слышал — в это время года здесь обычно тепло. — Тогда неясно, что происходит. — Причем во всех отношениях, Марк. Пятеро людей, среди которых было трое мужчин и две женщины, съежившись, словно мокрые воробьи, сидели за столиком на закрытой палубе небольшого катера, арендованного в частной береговой фирме. — На кой черт нам эта маскировка? Холодно! Дождь. — Бойд, у тебя крыша над головой. — Все равно противно. За окном — дождь. И настроение плохое. С этим трудно было спорить. Было действительно холодно и неуютно, несмотря на глинтвейн, разлитый по толстым бокалам. Еще позавчера Марк и Дженни здесь же брали напрокат маленькую яхту, ставшую колыбелью их нового романа. Еще позавчера было тепло, и они были счастливы, а Мишель и Стив — преданы… Теперь никто не помнил об этом пикантном происшествии. Обида и ревность на время были забыты, и все снова чувствовали себя единой командой. Командой, у которой большие проблемы. …Вчера вечером Марк все-таки набрался храбрости и пришел в номер Дженни. Но вместо ожидаемой ночи любви получил другое. Она подвела его к экрану компьютера и молча показала фотографии. Бойд и Стив, конечно же, не могли знать, как выглядит мистер Спенсер, который ведет охоту на их друга. И о загадочном мужчине из их отеля они тоже ничего не слышали, поскольку Дженни рассказала об этом только одному Марку. Две недели назад, тихо сидя у себя в Нью-Йорке, Стив и Бойд придирчиво, из десятка претендентов выбрали «клиента», не спеша изучили круг его интересов, контакты, собрали компромат на всякий случай и так далее… А сегодня, когда Дженни наконец согласилась с ними работать, отдали ей материал, ни о чем не подозревая. Ошалевший Марк долго ходил из угла в угол. — Они никогда не называли тебе его имени? — спросила Дженни. — В каком смысле? — Как я поняла, вы договорились обо всем заранее. Это я ничего не знала, а ты знал. Клиент-то был выбран уже давно! — А. Ну да. Договорились. Но они все время называли его «наш миллионер»… Вот черт! Вот черт! В голове не укладывается! Надо позвонить им! Дженни накрыла ладонью его руку на телефоне: — Пусть будет как можно больше тишины и как можно меньше шума. Подождем до утра. Они не стали тревожить Стива и Бойда, а рано утром Марк по-тихому пошел нанимать катер, а Дженни по телефону вызвала братьев на место встречи. Жестко и без комментариев приказала явиться на частную лодочную станцию. Но едва только она добралась до причала, позвонил разъяренный Стив и сказал, что в него вцепилась Мишель, у которой «съехала крыша». Она никуда его не пускает и грозится поднять шум. Дженни разрешила взять ее с собой. Мишель словно почуяла неладное. Личные проблемы ослабили ее и без того эмоциональную натуру, а тут еще появилась угроза потерять все деньги. Теперь она нервничала больше, чем сам Марк: боялась, что тот выкинет очередной фокус и исчезнет куда-нибудь вместе с Дженни, а ей придется отдуваться перед мистером Спенсером. Но это, по крайней мере, предсказуемый ход событий. А вот когда она увидела (в замочную скважину), что Стив и Бойд, снимавшие номер напротив, тоже намерены куда-то смыться, тут уж она запаниковала по-настоящему. Ее бросил муж и предала лучшая подруга, а теперь вся компания куда-то сматывается перед началом большой операции. А ее, как всегда, не поставили в известность! Раньше Мишель не интересовалась делами, во всем полагаясь на Марка, и во «взрослые» игры не лезла. А теперь… теперь она одинокая женщина, не сегодня завтра по милости мужа ее оберут и пустят по миру. А сам он, мало того что бросил, так теперь еще сбегает вместе с общими друзьями. Ну уж нет. Этого она сделать с собой не позволит. …После вчерашнего визита Дженни Мишель всю ночь не спала, ее терзало жуткое предчувствие, а рано утром какой-то черт понес к двери, где она полтора часа просидела в неудобной позе, приникнув к замочной скважине. Судьба вскоре наградила ее за терпение: Мишель увидела, как торопливо уходит Марк, за ним через десять минут — Дженни, а потом из номеров напротив потихоньку просочились Стив и Бойд. Вот тут-то сердце ее не выдержало. Они решили избавиться от нее! Мишель как ошпаренная выскочила в коридор и мертвой хваткой вцепилась в братьев. Она требовала объяснений и не желала верить, что те и сами пока ничего не знают. Она висела на них и тоненько визжала, пока Стив не набрал мобильный Дженни и та не приказала тащить с собой хоть самого дьявола, только чтобы вокруг все было тихо. Тогда Мишель немного успокоилась, но явно затаила большую обиду. Стив и Бойд, напротив, изрядно похохотали, когда Дженни изложила им все, в том числе о своих загадочных диалогах со Спенсером. Особенно их повеселил тот случай, когда он наврал, будто только что прилетел. Стив любил трудности, он придумывал сложные комбинации и многоуровневые ходы, причем голова его работала тем лучше, чем хуже бывала «стартовая» обстановка. А Бойд вообще был философ по жизни, которого трудно чем-либо озадачить. Поэтому оба брата восприняли новость как весьма забавную шутку, которую можно будет потом лихо обыграть. Они-то ни капли не сомневались в том, что, если потрудиться, из этого кона можно выжать хорошие дивиденды. — То есть мы обставляем его и отдаем его собственные деньги! По-моему, прекрасная идея! — Бойд, это не смешно. — А по-моему, смешно! Более того: имеет право на жизнь. Классический случай. — Классика устарела. — Классика бессмертна! — Бойд снова захохотал. — Ты что, травы обкурился? Марк и Дженни мрачно переглянулись. Только они, казалось, видели разумные пределы своих возможностей. И сегодня эти пределы не утешали. — Он знает, что я шулер. Скорее всего, слышал и про Дженни. Он видел, как мы… танцевали в первый вечер, когда она приехала. — То есть, он знает, что вы знакомы. — Да. Он знает Мишель. Знает, что она моя… жена. Он прекрасно видит, что я гоняюсь от него по всей стране. Но клиент не должен ВООБЩЕ ничего знать. Иначе и не стоит ввязываться. Иначе он и близко к себе никого не подпустит. — Есть хоть что-то, чего он не знает? — спокойно спросил Бойд. — Вас со Стивом в лицо. — И то не факт, — добавила Дженни. — Но это не поможет. Скорее всего, ему уже известны все участники нашей славной компании. Думаю, он навел справки. Бойд покачивался на стуле: — А по-моему, все не так страшно. Ты давно с нами не встречался. Живем мы в разных городах. Может, о нас он пока не слышал. — Ну и что это даст? Ты пойдешь строить ему глазки вместо Дженни? — Да. Ситуация неясная… Как долго мы его выбирали! А? Как долго выслеживали! И все — коту под хвост. Дженни, ты бы знала, сколько у него денег! Половина доходов империи! — Уже сосчитали? — Это не так просто. Но кое-что прикинули. — Ну хотя бы долг покроет? — Три долга! И еще хватит, чтобы купить луну со всеми спутниками. И Марс. А кроме прочего, есть какие-то загадочно курсирующие активы, несколько фондов, которые он учредил и сам же управляет. Тут вообще нет границ, по которым можно складывать суммы. В общем, это — не золотая рыбка, а золотой дельфин. Даже — кит. Ладно, сегодня приходи ко мне, посмотрим вместе, может, я еще чего-то не учел. — А зачем? Я еще, между прочим, никому ничего не обещала. К тому же сегодня я съезжаю из отеля. Мишель вздрогнула и выронила бокал, который с резким всхлипом разбился о палубу. — Удача! — скорее удивленно, чем радостно воскликнул Стив. — Куда это ты съезжаешь? — Я сняла домик. Ты же знаешь, мне не нравится жить в номерах. — А как же вид на океан? — Там тоже вид на океан. — И на сколько же времени ты его сняла? — вдруг подала голос Мишель, которая до этого хранила упорное молчание. — Пока на месяц. А там посмотрим. — Месяца тебе хватит с лихвой, чтобы довести мистера Спенсера до потери памяти. Я знаю, ты умеешь. — Это полный бред! — Мрак стукнул кулаком по перегородке. — Почему? Если изменить порядок действий… — Если, если! Я не играю в такие игры. И ей играть не дам! Это большой риск, между прочим. Дженни подняла на него глаза: — Почему ты за меня решаешь? — Ты знаешь, почему. А еще не забывай о том, что с тобой хотят потолковать полицейские трех штатов, из которых ты недавно вернулась, дорогая Фокси. И если дело дойдет до федеральных служб… — Замолчи. Я богатая вдова, получившая свои миллионы в наследство. Я чиста перед полицией. — Ну-ну. И как же тебя зовут, богатая вдова? Дженнифер Лесли? Или Мелани Стайлинг? А может, Анна Кеннеди? — Я уже не помню. — Зато я помню: Дженни Фокс. Под таким именем полицейские тебя тоже знают. Кстати, чего ради на этот раз ты сняла номер под настоящим именем? — Ты думаешь, мы собрались в семь утра в холодной ржавой посудине, чтобы обсудить список моих имен?.. Я вот что хочу сказать. Почему Спенсер все это время старался привлечь к себе наше внимание? Я имею в виду «случайные» встречи. — Твое внимание. — Нет. Не мое. Он впервые заговорил со мной после нашего с тобой… танца. Он интересовался тобой. — Подожди… — Бойд придвинулся к ней. — Ну-ка перескажи дословно весь ваш разговор. Дженни снова посмотрела на Марка. — Я думаю, не стоит. Но я уже тогда поняла, что Марка он отлично знает и без меня. — Значит, он подходил специально, чтобы обратить на себя внимание. — Но зачем? Чтобы мы засуетились? — Может быть. — Опять же: зачем? — Дженни, — задумчиво произнес Бойд. — Еще раз внимательно прокрути ВСЕ ваши встречи в голове. Может быть, было что-то такое… Дженни немного изменилась в лице. Умница Бойд! А ведь она совсем забыла о первом столкновении в лифте. Там Спенсер вел себя гораздо более странно. Да ни один мужчина никогда не будет себя так вести в ее присутствии! Он всеми силами избегал ее взгляда и старался молчать. Дженни, осторожно подбирая слова, рассказала об этом случае. Мишель выслушала ее очень внимательно. Марк и Стив сидели, поджав губы, а Бойд снова принялся хохотать. — Дженни! Так ведь он тебя решил склеить! Он просто пытался тебя заинтриговать! Смотри-ка, карты в руки сами идут! Тогда нам ничего не надо делать, просто расслабиться и ждать. А тебе — почаще гулять у него под носом. Потом — он сделает тебе предложение, и ты скажешь, что согласна, только если он простит долг Марку. — Спасибо за гениальный план, Бойд. — Все гениальное — просто. В обед они с той же конспиративностью высадились на берег и по очереди вернулись в отель. Дженни считала, что все решено. Она вообще больше не рассматривала мистера Спенсера, как возможного клиента, и единственное спасение для Марка видела теперь только в своих деньгах. Он обещал зайти к ней вечером «поздравить с новосельем и обсудить нюансы» (от этих слов лицо Мишель перекосило). В номере Дженни собрала вещи, созвонилась с агентом, который вчера пообещал, что ключи будут уже в обед. Он не соврал. Дженни не торговалась, хотя сумму запросили немалую, но для таких клиентов стараются все делать быстро. Дом оказался прелестный. Он располагался не так далеко от их отеля, всего через пару кварталов, где начинался частный сектор. Сад выходил почти к береговой линии, во всяком случае, до дикого пляжа было совсем близко. А в окна, как и обещали в агентстве, заглядывали только небо и океан — больше ничего. — Вы будете жить одна? — деликатно поинтересовался агент. — Да. — Вам не будет… одиноко в таком большом доме? — Нет. — Ну хорошо. Если вы захотите продлить срок аренды… — То я вам позвоню. — Она дала понять, что хочет остаться одна. Ей нужно собрать свои мысли воедино и подготовиться к встрече с Марком. Судя по всему, он задумал какую-то чертовщину и придет уговаривать ее. Интересно будет послушать, может, это выход? В самом деле, не соглашаться же с дурацким предложением Бойда! …Вода почему-то была теплой, хотя термометр замер на отметке пятнадцать градусов. Осмотрев свой дом и не найдя в нем ничего особенно интересного, Дженни спустилась к одинокому пляжу, который раскинулся внизу, под пригорком, на котором стоял дом. Она разулась и пошла бродить по берегу. Ходьба всегда успокаивала ее и приводила мысли в стройный вид. Только гулять нужно обязательно в одиночестве. Она любила одиночество… Стив всегда давал ей возможность побыть одной. Может, не стоило так жестоко ему об этом говорить? Ведь именно поэтому ей так хорошо жилось с ним: он оставлял много «воздуха», личного пространства, которое Марк всегда старался заполнить собой. Марк не умеет любить, отпуская. Он задушит в своих объятиях, пока она снова не сбежит от него… А о чем она вообще думает? Тут же, словно в ответ на ее мысли, раздалась трель мобильного телефона. Звонил Марк. Хотел немедленно увидеться и собрался прийти прямо на дикий пляж. В его голосе снова появились нотки, которые Дженни слышала, когда они ночевали на яхте. Значит, он не станет «обсуждать нюансы», сразу перейдет к главному. Дженни усмехнулась: нет, никогда они с Марком не смогут стать парой. Он слишком предсказуем. Ей нужен другой мужчина… настоящий дьявол во плоти, чтобы с ним каждый день был ярче предыдущего, чтобы в груди жгло от одного только взгляда, чтобы… а ведь так один раз уже было. Дженни как следует мотнула головой и в который раз приказала себе больше никогда об этом не вспоминать. Марк скатился с горы, словно мяч, напрыгнул на Дженни и принялся целовать ее лицо: — Любимая моя девочка!.. Я так по тебе соскучился! Я… пойдем, посмотрим твой домик… Дженни!.. Не заставляй меня прямо здесь… — А я думала, ты сначала расскажешь мне о своих загадочных «нюансах», которые обещал обсудить, — хитро сощурившись, отвечала она. Но Марк не понял шутки. Он в упор смотрел на глубокий вырез в ее рубашке: — Ты нужна мне вся. И душой, и телом. Поэтому нюансы — потом. — Вот-вот. Больше всего, по-моему, тебя волнует мое тело. — Как и тебя — мое. — И вовсе нет. — Ты ведь за этим меня тогда и позвала? — Нет. Марк, давай закроем эту тему. — Я хочу тебя всю. — Это я уже слышала, — вздохнула она. Марк горячо дышал ей в лицо, руки его дрожали. — А насчет меня ты сильно ошибаешься. — Только не говори, что у тебя ко мне началась платоническая любовь. Тогда я развернусь и тут же уйду. И предупреждаю: если ты вздумаешь ввязаться в авантюру с этим чертовым Спенсером, я убью вас обоих. Или он сейчас меня ударит, или овладеет прямо на берегу, третьего не дано! — подумала она. Интересно, а где границы его терпения? Дженни вздохнула: — Но что же делать? Придется соблазнить твоего Спенсера, раз ты не хочешь брать у меня деньги по-хорошему. — Я возьму деньги только у своей жены! — С этими словами Марк запрокинул ее лицо и безапелляционно, грубо начал целовать. Услышав эти слова, Дженни разом потеряла весь азарт к тому, чтобы дразнить Марка. Она решительно высвободилась: — Марк, черт побери! Откуда у твоей жены столько денег?! И зачем тогда вы морочили нам голову? — Ты будешь моей женой, Фокси. Я разведусь с Мишель и… Она раздула щеки. — Уф-ф! Я-то подумала!.. Марк, мы уже, кажется, решили этот вопрос пять лет назад. То, что происходит сейчас, меня вполне устраивает. — Но я думал, что ты вернулась ко мне навсегда… Брось, Дженни, это счастье для нас обоих. Я столько лет об этом мечтал! — Да, Мишель мне рассказывала, как ты мечтал об этом вслух прямо при ней, когда напивался. — Давай не будем. Я официально предлагаю тебе руку и сердце. — Ты пока женат. — Это вопрос нескольких дней. Соглашайся, Дженни, иначе мы снова совершим ошибку, которая затянется на несколько лет. — Какую ошибку? — Я снова обижусь на тебя и женюсь на ком-нибудь из вредности! Она прищурила один глаз: — Ты же сказал, что будешь ждать меня всю жизнь? — Буду. — Марк обнял ее так, что вырваться или хотя бы отвернуть лицо стало просто невозможно. — Дженни, я хочу остаться сегодня с тобой. И завтра. И послезавтра. И всегда! Иначе просто нельзя. — Марк, это невозможно… Нет, Марк, отпусти меня, это невозможно. — Да что ты заладила?! Тогда объясни наконец, чем я тебя отпугиваю! — Нет, не отпугиваешь. Я могу быть с тобой… довольно часто. Но замуж не пойду… — А, понятно. Тебе нужно будет предложить нечто такое, от чего ты не смогла бы отказаться и чего у тебя никогда не будет в твоей одинокой жизни. — Только не детей. — Почему? — Давай закроем эту тему. — Тогда я не возьму у тебя деньги, Дженни. Пока ты не примешь мое предложение. — Он с силой сжал ее виски ладонями. — Это шантаж? — Да. Соглашайся, если хочешь меня спасти. Другого выхода у тебя нет. — Ну почему же. Выход всегда есть. — Какой? — Я не выйду за тебя замуж, пока ты не возьмешь у меня в долг и не рассчитаешься со Спенсером. Я не хочу выходить за нищего. Соглашайся, а то я подумаю, что ты женишься на мне ради денег. От неожиданности у Марка отвисла челюсть, и, пользуясь случаем, Дженни освободилась из его объятий. — Умно. Ничего не скажешь. — А ты как хотел? — Я хотел тебя. Сегодня. Сейчас. Дженни, черт с ними, с деньгами! Неужели ты не поняла, зачем я пришел к тебе?.. Внезапно полил дождь. Они побежали прятаться под какой-то старый деревянный навес, но только перепачкались и чуть не упали в огромную лужу возле входа. Навес оказался бесполезным: сквозь доски сверху текла вода. Было ужасно холодно. Все происходящее вдруг показалось Дженни очень смешным, особенно последние слова Марка. Она всегда знала, что он просто хочет ею обладать. А разговоры о любви — скорее всего маскарад. Никому-то она не нужна по-настоящему! Она начала хохотать. Марк встряхивал ее за плечи, заглядывал в лицо, целовал горячие щеки, но тщетно: его подруга словно потеряла рассудок. Смех оборвался внезапно, она уткнулась в его грудь и замолчала. Марк, видимо, решил, что она плачет: — Дженни, Дженни, успокойся… Прости мне мою грубость, я люблю тебя, и ничего мне от тебя не нужно! Главное — чтобы ты была рядом! Ну успокойся, ты просто сегодня перенапряглась… А Дженни улыбалась, она и не собиралась плакать. Она была рада, что все так получилось: есть небольшая пауза, чтобы обдумать и проверить собственные желания. Она была рада, что они застряли в этой холодной лачуге, что Марк теперь принадлежит ей, и в теплый ворот его свитера можно так уютно зарыться носом. Иногда нужно все сбросить в одну кучу, чтобы потом извлечь из нее давно потерянную и нужную вещь. А слова о чести и предательстве к их ситуации абсолютно не подходят. Тут — другое. И она еще успеет разобраться с Мишель, со Стивом и даже с собственной совестью… Совсем рядом их ждал теплый дом с мягкой широкой постелью. И в самом деле, к чему говорить о делах?.. Из глубокого забытья ее вырвал телефонный звонок. Часы показывали половину первого. Рядом тихо посапывал Марк, раскинув мощные руки. — Дженни. Это Бойд. — Я тебя узнала. Что случилось? — Дженни, — говорить ему явно было тяжело. — Я не знаю, что вы решили с Марком… — Мы еще ничего не решили. — Дженни, ты разумная девочка. Давай с тобой рассуждать. — Так. Вы со Стивом опять что-то придумали. — Нет. Стив вообще отказался работать, он пьет в ресторане. Кстати, вместе с Мишель. — Они утешат друг друга, я уверена. И о чем же ты хочешь порассуждать? — Твое случайное знакомство со Спенсером — это наш единственный шанс… Нет-нет, сначала дослушай. Если не ставить перед собой никакой задачи, не разрабатывать плана, просто попробовать. Пустить все на самотек. Рассчитывать на что-либо тоже не стоит, но вдруг? Это такой драйв, Дженни! — Тебя зацепило? — Угадала. Понимаешь, такого с нами еще не было ни разу. Хочу попробовать. — Но ведь основная роль — моя. — Ты взяла меня в долю? — Да. — Значит, я тоже буду участвовать. Тебе же нужен будет хотя бы один помощник. Ты подумай, Дженни. Сразу не отказывайся. Это должно быть такое… Как прыжок с моста. Девяносто восемь процентов, что ты утонешь, но два — что ты выплывешь. И вот ради этих двух… — Не надо лирики, я поняла тебя. Давай до утра? Завтра я скажу всем свое окончательное решение и назову тех, кто мне будет помогать. — Хорошо. — Бойд хихикнул. — Но имей в виду, что без профессиональных хакеров в наше время не обойтись. Ну просто никак не обойтись! 7 «Родился 1 апреля 1970 года», — прочитала Дженни в досье мистера Спенсера и усмехнулась. Когда-то она сама выбрала себе это число, а потом оно так и вошло в паспорт. Значит, Спенсеру тридцать восемь. «Место рождения — Сан-Франциско»… — Ого! Да мы земляки! Может, мы еще и родственники? — невесело пробормотала Дженни, ибо родственников она теперь при всем желании смогла бы найти только через федеральную полицию… Но это плохая шутка. Она снова сосредоточилась на тексте. Брет Спенсер никогда не был женат, по крайней мере, официально, детей у него тоже не было. Часть капиталов получил в наследство, часть преумножил сам. Хороший делец, любит зимний отдых в Канаде… любит охоту… в юности увлекался серфингом… коллекционирует… Так… ага. Судя по многочисленным именам, сопровождающим его досье, м-р Спенсер очень любит женщин. Но не всех подряд, а определенного типа. Дженни впилась взглядом в экран. На многочисленных фотографиях, запечатлевших «клиента» в самых разных жизненных ситуациях, рядом со Спенсером находились черноволосые, щуплые девушки — ни дать ни взять Мишель. Одна даже показалась Дженни очень похожей на ее бывшую подругу. — Вот черт! — скорее весело, чем с досадой воскликнула она. Этого Бойд не сообразил вовремя. Нужно было предлагать главную роль Мишель. Причем сразу, в Чикаго. Когда Дженни принялась изучать доходы Брета Спенсера, у нее буквально потемнело в глазах и она забыла про все остальное. Сотни миллионов. Причем, скорее всего, это только видимая часть айсберга. В том, что общее состояние превышает миллиард, а то и больше, она уже не сомневалась. Дженни нервно измеряла шагами кухню. Это неслыханно! Что он делает в их отеле, который, хотя и дорогой, но явно не для таких персон. Такие персоны живут в отдельных апартаментах и летают на частных самолетах. Берегут свое тело от случайных встреч и завистников. А он разгуливает по городу, как ни в чем не бывало… Ах, да. Он же тут родился. Ностальгия у него, что ли? Дженни сварила себе кофе (она пила только настоящий), больно обожгла пальцы и подумала, что к встрече со Спенсером совершенно не готова. Нужно хотя бы нанять прислугу в дом. Кофе придется варить каждое утро, а здоровых пальцев осталось немного… В это время в спальне на втором этаже проснулся Марк. Он нежно провел рукой по постели, ожидая прикосновения к любимой женщине, но не обнаружил ее. Немного озадаченный, он побродил по дому и нашел Дженни на кухне, в обществе чашки кофе и физиономии мистера Спенсера на мониторе. Всю нежность с него тут же как ветром сдуло, лицо Марка стало каменным: — Что ты делаешь? — Я изучаю тайную жизнь твоего недоброжелателя. — Значит, ты уже все решила? — Да. — И все, о чем мы с тобой говорили вчера… И всю ночь… — Я все решила, Марк. У него — сотни миллионов. Мне хочется попробовать. — Что тебе хочется попробовать?! Нового мужчину?! Тебе мало меня? — Марк, это деньги! — Мне плевать на деньги! Да и ты никогда их не жаловала. — Почему это? Если бы я их не жаловала, у меня бы их не было. — Ты знаешь, о чем я говорю. Тебе нужны деньги только как средство. Ты любишь свободу, которую они дают. Свободу и одиночество… черт бы тебя побрал! — Ты ослеплен ревностью. Я не буду говорить с тобой в таком тоне. — В каком? — Словно ты имеешь на меня какие-то права. — Я тебя люблю, а для этого не нужно никаких прав. — Марк, ты можешь сделать для меня одолжение? — Какое? — Не мешай мне. — Мне уйти в отель? — Как хочешь. Можешь просто уйти из кухни. — Тогда я лучше вернусь к себе! — Марк с яростью натягивал штаны. — Если ты насладилась мной и тебе больше от меня ничего не нужно… — Кстати, нам действительно лучше будет не видеться какое-то время. Чтобы у Спенсера не возникло лишних вопросов. Лучше бы тебе вообще на несколько дней изобразить мужа Мишель. Потому что я ему так сказала. — Но он видел, как мы целовались! — Мало ли с кем я могу целоваться! Будет лучше, чтобы он меня не видел ВМЕСТЕ с тобой. Марк, ты что, не понимаешь? Он же знает тебя! Глаза Марка наполнились обидой и яростью: — Да мне плевать на него! Мне плевать на все! — Ты сошел с ума. — Да, — ответил он вполне серьезно. — А ты — тоже. Ты хочешь принести наши отношения в жертву какой-то сомнительной авантюре, которая никому не нужна! — Марк, успокойся. А впрочем, я знала, что твой… ммм… темперамент будет мешать работе. — Кто тебя надоумил? Бойд? — Всякое может быть, — задумчиво проговорила она, глотая кофе и снова сосредотачиваясь на экране компьютера. — Тебя ничем не проймешь! У тебя словно нет сердца! — Почему? — искренне удивилась Дженни. — Ты переспала со мной, а теперь выкидываешь, как использованную вещь, потому что появилась новая, более привлекательная и ценная. — И вовсе не… — Но ты пожалеешь об этом, Дженни! И придешь еще ко мне! С этими словами Марк направился к выходу из дома. Она слышала, как громко захлопнулась железная калитка забора. Дженни осталась одна. Она действительно совсем не думала о Марке. Эмоции и страсть ушли в прошлое, вместе с ночью. Теперь было утро. Теперь ее интересовал только мистер Спенсер. Как клиент, разумеется… Она собрала компанию на берегу, в какой-то дешевой забегаловке и объявила, что приглашает себе в помощники только Бойда и больше никого. У Стива отвисла челюсть, Марк резко встал, чуть не опрокинув стул: — То есть я не в деле? — Пока нет. Марк, не обижайся… — А ты не могла мне сказать это еще утром… Гхм. Перед тем, как я уехал в отель? — Марк! — Да. А что тут такого? Мы ночевали вместе. Это и так все знают! А тебе нужно было тащить меня сюда, чтобы при всех дать отставку? Стив и Бойд с тоской закатили глаза. Темперамент Марка — известная проблема. — Я только одного не поняла. — В голосе Мишель звучало безграничное презрение. — Вы так долго мусолили этого Спенсера, собирали информацию, выслеживали, приехали за ним… А теперь уже неделю жуете сопли и рассуждаете, что он хотел, да что скрывал. Стоит ввязываться или не стоит… Кто будет, а кто не будет… Противно слушать! — Выбирай выражения, милашка! — Марк резко потащил ее из-за столика за рукав. — Всего хорошего, господа. Они ушли вдвоем. Это — к лучшему, подумала Дженни. Хорошо было бы, если бы мистер Спенсер их заметил вместе. Дженни, Стив и Бойд остались одни. Как в старые добрые времена. — Ну меня ты выгнала потому, что решила бросить, — проговорил Стив раскуривая сигару. — А Марка-то почему? Неужели поссорились? — Я никого не выгоняла, это мелочно и не в моих привычках. Просто вы с Марком будете мешать. Мне нужен один человек, и Бойд как раз подходит. Вот и вся причина. — Спасибо, Дженни. — Знаешь, Бойд, я сегодня видела фото пассий мистера Спенсера. Ты не обратил внимания, что все они похожи на Мишель? — На Мишель? — Бойд почему-то переглянулся со Стивом. — Черт! Точно! Как я сразу не догадался. У меня вертелось в голове, что где-то что-то сходится, но я не мог понять, что. — А зря. — Просто пришлось пропускать слишком много информации, сразу не всплыло. — Но она здесь явно ни при чем, — возразил Стив. — Она, между прочим, очень обижена на тебя и на Марка. — Это к делу не относится. Но вы, кстати, если бы это раньше заметили, могли бы догадаться, что Спенсер скорее клюнет на нее, чем на меня. — И что ты предлагаешь? — Теперь я уже ничего не предлагаю. Теперь будем его убеждать, что ему нравятся рыжие. — А может, так и есть. Дженни задумчиво потягивала сок из высокого стакана. — Все время думаю, зачем Спенсеру нужно было обращать на себя мое внимание? — Я тоже не могу этого понять. Правда, есть одна идея… — Например? — Ты опять скажешь, что я сошел с ума. — Нет, почему же? Интересно, что пришло в твою светлую голову, — улыбнулась Дженни. — Хорошо, только чур не перебивать. Выскажешься, когда я закончу. — Договорились. — Может быть, все вот так. Брет Спенсер — человек нашего… ммм… круга. — Мошенник? — Стив, ты не в полицейском участке. Выбирай выражения. Так вот. Спенсер следил за нами, предположим, давно. — Зачем? — Я просил не перебивать. Это раз. А во-вторых, я разговариваю с Дженни… Итак. Предположим, он такой же игрок, как и мы. Все, что мы нашли про него, вполне могло быть сфабриковано. Я знаю, как легко запустить дезу в Интернет. Спенсер хотел получить деньги Дженни (все знают, что она не бедствует). Для этого сошелся с Марком, выиграл у него пятьдесят миллионов и… он — в нашей игре. — Для того чтобы получить мои деньги, если он охотится именно на них, ему необязательно было выигрывать пятьдесят миллионов у Марка. — А как бы ты ему их отдала? — Существует много способов. — И этот — один из них. — Хорошо. — Дженни поерзала на стуле. — То есть в любом случае получается, что ему нужны мои деньги. Я в это не верю. — Тогда что ему нужно? — Есть только один способ это узнать. У него. — А мы уже решили, что ему что-то нужно? — проговорила Дженни. — По-моему, все это — твои досужие вымыслы. Он — настоящий миллионер и ничего не сфабриковано. А мы хотим его немножечко пощипать. Все остальное — просто бред. Бойд и Стив помолчали. — Давайте решать этот вопрос опытным путем. Мы сможем сделать выводы, когда я начну с ним встречаться. — Или он просто навешает тебе лапши на уши. Дженни улыбнулась: — Ты когда-нибудь видел мужчину, который смог навешать мне лапши на уши? — Если только я сам. — Когда уговорил ввязаться в эту авантюру… Ну тут уж извини. После того, что сказала Мишель, для меня это дело чести. — Что именно для тебя дело чести? Не упустить такой выгодный кон или спасти Марка? А может, ты хочешь что-то доказать Мишель? — Давай оставим причины моих поступков на моей совести, Стив. Ты вообще пока отдыхай. Брет Спенсер наслаждался видом на океан, сидя в шезлонге. Рядом, словно приглашая познакомиться, стоял еще один — пустой. Дженни с холодным любопытством наблюдала за движениями и жестами «клиента». Да, пожалуй, обычные уловки типа: у нее упали солнечные очки или она подвернула ногу, тут явно не сработают. Нужно действовать наверняка. Она вздернула подбородок и решительно подошла к нему, заслоняя солнце. — Ну вот мы и встретились, мистер… — Спенсер… — Он растерянно снял очки и смотрел на нее, чуть привстав на кресле. — Вы меня помните? — Конечно. — Он ее узнал и расплылся в улыбке. — Мы виделись с вами на днях. Вас невозможно забыть: у вас чудесные ямочки на щеках. Я бы любовался ими всегда, если б было возможно. — Вы коллекционируете ямочки на щеках? — Поправка: я коллекционирую ямочки на женских щечках. Вместе с их обладательницами. Дженни попыталась припомнить: судя по фотографиям, вряд ли у всех его женщин были ямочки. Значит, клюнул. Она улыбнулась еще шире: — Тогда вы опасный тип. — Почему? — Разве можно коллекционировать женщин? — У моей бывшей жены была точно такая же улыбка, как у вас… — Он сокрушенно вздохнул. Ну что ты врешь! Не было у тебя ни жены, ни улыбки! — подумала она, а вслух воскликнула: — В самом деле?! Как интересно! И где же… ммм… они сейчас? — Кто? — Жена и ее улыбка. Спенсер расхохотался: — А вы — опасная женщина. — Почему? — Вы умеете шутить, значит, вы — умны. А все умные женщины опасны. Кстати, вы забыли представиться. Она смотрела на него во все глаза. А ведь правда! Какое имя она должна назвать ему сейчас? Обо всем подумали, а самое главное упустили! Не представляться же ему Дженни Фокс, которую разыскивает полиция трех штатов. — Как! — вскричала она, чуть отступая в сторону. — Как вы могли? — Что случилось? — Спенсер от неожиданности тоже поднялся и встал напротив нее. — Вы забыли, как меня зовут?! Это так легкомысленно с вашей стороны! — Вы раньше уже называли мне свое имя? — Вы забыли! Ну-ка, быстрее вспоминайте, не то я обижусь и уйду. — Хорошо. Я исправлюсь. — Брет Спенсер стоял с искренней озадаченностью на лице. — А пока… можно, я буду звать вас Таинственная Незнакомка? — Хорошо. — Она снова заиграла ямочками и уселась в свой шезлонг. — Так мне даже больше нравится. Кстати, вы так и не сказали, где миссис Спенсер. — Ах, она давно бросила меня. У меня были трудности, а женщины не любят неудачников. Теперь, конечно, все изменилось… — Она вернулась к вам? — Нет, что вы! Я имею в виду — изменилось мое положение. Теперь я уже могу позволить себе отдыхать здесь. Дженни с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. И почему богатые люди так откровенно врут, что они бедны? Неужели она не видит, что один его кожаный шлепанец стоит столько же, сколько весь ее гардероб? Хотя она тоже любит дорого одеваться… На всякий случай Дженни перевела разговор на другую тему: — И давно вы живете в этом отеле? — Я прилетел сюда тем прекрасным утром, когда встретил вас в саду и мы впервые говорили о вашей чудесной улыбке. — Гм. Как ему сказать, что он слишком некрасиво врет? Ей хотелось крикнуть: «А про Марка у меня расспрашивала Тень Отца Гамлета?». — А мы точно не встречались с вами раньше? — Может быть. Мне часто приходится путешествовать. Ага. Значит, правду говорить мы сегодня ВООБЩЕ не будем. — Э-э. Прекрасная Незнакомка, скажите, а сами вы откуда? Вы тоже, кажется, живете в этом отеле? Она немного подумала. Домик все равно придется показать, он, скорее всего, и станет основной ареной действий. — Я сняла домик неподалеку. Знаете, не люблю гостиничные номера. — Я вас понимаю. Я тоже всегда так делаю. Если средства позволяют. А вы часто отдыхаете на побережье? — Да. Почти каждый год. Хотя живу в… Нью-Йорке. — Красивый город. Мне приходилось бывать там. — По-моему, здешние места тоже прекрасны. — Я родился здесь. Дженни смотрела на него во все глаза. Это была первая правда, которую она от него услышала. Кроме фамилии, разумеется. — Почему это вас так удивляет? — Вы знаете, я тоже здесь родилась. Правда, мы сразу же уехали отсюда, — поспешно добавила она. Вдруг он начнет расспрашивать подробности. — Моя семья тоже переехала, когда мне было два года. Об этом она ничего не читала. — Вот видите, мы с вами едва знакомы, а уже так много рассказываем о себе, — вдруг сказал Спенсер. Пожалуй, Дженнифер Лесли! — подумала тем временем Дженни. Это было единственное из ее имен, которое совпадало с настоящим. Почему-то сейчас ей не хотелось, чтобы ее называли Анной или Мелани. Значит, нужно будет положить на видное место паспорт Дженни Лесли, а другие отдать братьям от греха подальше, вдруг Спенсер будет обыскивать дом. — Да, — проговорила она задумчиво, прикидывая, на каком свидании приглашать его в гости. — Вы так и не вспомнили мое имя? — Мне нет прощения, но я ничего не могу поделать! — Ах. Меня зовут Дженни… Мистер Спенсер едва заметно вздрогнул. Когда потом, много-много времени спустя, она вспоминала этот разговор, то хохотала от души. Но в эту секунду Дженни не на шутку испугалась: она решила, что Бойд был прав, Спенсер — такой же игрок, как они. Он знает, что на самом деле ее зовут Дженни Фокс. — Как? — Дженнифер Лесли. Можно просто Дженни. Он хлопнул себя по лбу: — Вот болван! Ну точно! Я же знал! Простите меня, Дженни. Мне очень нравится ваше имя. Дженни… На этот раз она с искренним удивлением смотрела на него. Так может говорить только человек, которому действительно что-то нравится. — Вы любите плавать, Дженни? — Да. Только я не люблю солнце. — Хорошо, я понял. — Что вы поняли? — Я хочу пригласить вас на прогулку. — В самом деле? И куда же мы пойдем гулять? — Мы можем прогуляться на маленькой яхточке. Дженни непроизвольно поперхнулась, вспомнив их с Марком яхту. Он что, опять следил? — Я, право, не знаю… — Если вы боитесь обгореть, можно поплыть вечером, когда солнце не такое жаркое. — А если я боюсь вас? — Мы же будем с капитаном. Один я не справлюсь с яхтой. Дженни исподтишка оглядела его мощные руки, вспомнила о военной выправке и усмехнулась. Скорее всего, ему приходилось управлять посудинами гораздо более крупного калибра, не только яхтой, подумала она. Ну что ж, у нее своя игра, у него — своя. Каждый имеет право лгать, если у него есть на это причины. — Вы согласны? Дженни наклонила голову к плечу и заулыбалась: — Когда же вы намерены пригласить меня? — Давайте прямо сегодня. Это не очень хорошо: сегодня вечером они с Бойдом собирались провести контрольную беседу и по горячим следам проверить информацию. Но упускать возможность тоже нельзя, Спенсер может «сорваться с крючка», а с Бойдом можно пообщаться перед прогулкой. Или после. — Хорошо, я согласна. — Тогда — до вечера. Я буду ждать вас в шесть часов в… А давайте встретимся прямо здесь? И вместе пойдем на причал? — Конечно, почему бы нет? — До вечера! Мне было очень приятно. — Взаимно. — Дженни подарила ему самую очаровательную улыбку и ушла. Мистер Спенсер направился отдыхать в свой номер, а она — нанимать прислугу в дом. Дженни спешила привести в порядок обстановку вокруг себя и убрать все лишнее. Вдруг завтра на это уже не будет времени? И никто из них не обратил внимания на маленькую тень, проскользнувшую среди шезлонгов и столиков. Мишель с удовольствием выслушала весь разговор. Теперь ей не терпелось обсудить услышанное. 8 Им не повезло: вечером погода снова испортилась, зарядил дождь. Дженни не знала, приходить ей теперь на место встречи или не надо. А вдруг она будет стоять там одна, посреди пляжа, а Спенсер не придет. Вот это будет настоящий провал! Такого позора она не вынесет. Тогда Дженни поступила проще: взяла в аренду машину и подъехала на ней прямо на пляжную дорожку, рядом с местом встречи. Но уютного уголка со столиками и шезлонгами, где они сидели утром, сейчас не было видно, потому что дорогу загораживала другая машина. Вряд ли в такую погоду он придет, — подумала Дженни. Спенсер, наверное, решил, что она и сама догадается, что прогулку придется отложить. Однако требовалось удостовериться в отсутствии клиента, прежде чем разворачиваться обратно. Она нетерпеливо посигналила. Сколько можно стоять? Что он тут делает в такую погоду?! — Эй! — крикнула она громко, чтобы перекричать шум дождя. — Не хотела мешать вам загорать! Но можно, я проеду? Передняя дверца открылась, и из машины вышел мистер Спенсер собственной персоной. Он остановился возле Дженни, учтиво наклонил голову в знак приветствия и молча поцеловал ей руку через открытое окно. — Рад вас видеть. Я думал, вы не придете. — Он стоял под проливным дождем, как ни в чем не бывало. — Я думала, кто-то заблудился на пляже. — Вы очаровательны в своем гневе. Интересно, надолго ли хватит его выдержки? Дженни тянула паузу и улыбалась, как бы не замечая, что он мокнет. — Вы думаете, у нас все еще есть шанс покататься на яхте? — Шанс есть всегда. Это отдых для экстремалов. Вы любите экстрим, Дженни? — Его куртка совсем вымокла и по лицу ручейками стекала вода. — Да. Но не сегодня… — А то мы могли бы. Плавать под дождем — тоже своего рода экстрим. — Боже мой! — Дженни сделала страшные глаза и схватилась ладонями за щеки. — Как же я не догадалась! Вы весь мокрый! Садитесь скорее ко мне в машину. Спенсер послушно обошел капот и сел рядом с ней на переднее сиденье. — Простите меня! Я совсем потеряла голову. — Неужели из-за меня? — Он рассмеялся. — Ну а на самом деле… Вас так расстроила плохая погода? — Нет. Просто… Знаете, я не очень хорошо вожу машину, мне было трудно сюда заезжать… Словом… Может быть, вы поведете ее обратно? — А как же моя? — А она ваша? Или тоже… — Что «тоже»? — Я взяла эту машинку напрокат. — О, какое совпадение, я тоже! Черта с два! Этот «вольво» тебе доставили на следующий день после приезда сюда, подумала Дженни. — Какое чудо! Если бы мне попалась в прокате такая машина, я бы не прошла мимо. Наверно, ужасно дорого? — Не ужасно. — Мм. Так что мы будем делать? — По-моему, мы неплохо сидим, болтаем. Вы не голодны? — Нет. — Я тоже. В таком случае, не вижу разницы между баром, в котором мы могли бы сейчас общаться, и вашей машиной. Здесь даже лучше. А хотите, пойдемте в мою? Там есть прекрасное итальянское вино. — Хорошо. Только я не очень люблю алкоголь. — Один маленький глоточек! В честь нашего знакомства. Они перебежали в его машину, и Дженни сразу ощутила разницу. Салон был просторный, с хорошей отделкой и такой ухоженный, что, наверно, только самый наивный человек поверил бы, что это машина из проката. Спенсер достал сумку для вина, в которой нашлось еще два красивейших бокала. Дженни не выдержала и рассмеялась: — Скажите, а во все машины, взятые напрокат, должны раскладывать такие хорошие итальянские вина? А то, может быть, меня надули? Представляете, они не положили даже баночки сока… Спенсер смущенно улыбнулся. — Ну да. Я немного обманул вас. Просто на свидание с такой прекрасной девушкой я не мог приехать на первой попавшейся машине. Этот автомобиль я одолжил у своего друга. Он богат и у него несколько машин. Но вино — настоящее итальянское. Тут я вас не обманул. Мне подарили его во Флоренции. — Ммм! Очень вкусно. — Тут Дженни словно спохватилась. — Ах, вот это да! Вы лично бывали во Флоренции? — Приходилось. А вам? — Нет, я никогда не была в Европе, — с искренним сожалением сказала Дженни, ибо два месяца назад ей пришлось спешно покинуть Лазурный берег и смотаться в Штаты. А она так хотела еще заехать в Грецию, в гости к одной приятельнице! — Жаль. Европейские города очень красивы. — Наверное. Мне о них много рассказывали. — Дженни. У меня к вам неожиданное предложение. — Какое? — А давайте, мы с вами будем дружить? От радости Дженни чуть сильнее положенного выдохнула. Слава богу! Теперь точно клюнул! — Как это? — Видите ли, мне скучно тут одному. Я — человек по натуре одинокий, мне трудно сходиться с людьми. Слишком навязчивое общество меня утомляет, а вы, как мне кажется, тоже любите много пространства вокруг себя. Думаю, что мы своими пространствами не будем друг другу мешать. — Вы очень забавно излагаете. — Так вы не против? Мы просто иногда будем прогуливаться вместе или кататься на яхте. — Он вздохнул. — Если, конечно, погода наладится. — Ну… хорошо. Почему бы и нет? — Дженни! Как мне нравится, когда вы так улыбаетесь! — Я рада, что мое общество доставляет вам столько положительных эмоций. — Итак, мы — друзья? — Да. Она всегда очень осторожно относилась к этому слову. Последний раз друзьями она называла одноклассников в школе. С тех пор Дженни поняла, что настоящих друзей у нее нет и никогда не будет. — Дженни. Расскажите о себе. Я ничего о вас не знаю. — Так же, как и я о вас. — Мне кажется, утром я немного рассказывал о себе. А вы — совсем нет. — Мистер Спенсер… — Ну, Дженни, зачем вы так ко мне обращаетесь? Можно просто по имени. — Я не знаю вашего имени. — Вот это да! Неужели я вам не сказал? Меня зовут Брет. Именно так вы и должны ко мне обращаться. Ведь мы же друзья. — Да, конечно, Брет. Я все хотела вас спросить… У вас военная выправка. Вы служили в каких-то особенных войсках? — Я — в войсках? Ну что вы! Это просто… тренировки. — Тренировки? — Да. В молодости я был жутким неудачником, к тому же еще некрасивым и бедным. Но мне очень хотелось выбиться в люди. Дженни вспомнила с десяток фотографий: Спенсер в фамильном особняке… Спенсер на каникулах в Лондоне… Спенсер получает степень магистра в Оксфорде… — О! Как я вас понимаю. — Вы тоже? — Что именно? — Из бедной семьи. — О да. — На минуту ее лицо стало печальным. А ведь когда-то этот вопрос ее сильно мучил: почему одни учатся жизни в Оксфорде, а другие — в грязных притонах? Правда, потом она перестала обижаться на судьбу, сочтя это глупым и проигрышным занятием. — И что же с вами было дальше, Брет? — Потом я поднакопил денег и решил привести в порядок не только свои дела, но и тело. — Спенсер тихонько рассмеялся. — Видите ли… я был очкариком. Точно! Лет в десять он носил очки. А в Оксфорде их уже не было. Может, просто снимал, когда фотографировался? — Как интересно! Вы вылечили глаза? — Да. Пришлось. — А потом вы… — Но это не интересно. Дженни, вы снова меня надули: мы собирались говорить о вас. А выходит, что я опять рассказываю о себе. — Мне нечего о себе рассказать. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. — Правда? — Да, конечно. Совершенно обычная жизнь. — Вы любите отдыхать? — Очень! Спенсер расхохотался: — Сказано от души… Ну а где вы провели детство, где живете сейчас? — Я жила в Нью-Йорке. Все как у всех. — Дженни выглянула в окно. Вино начинало давать о себе знать. Еще немного, и она станет чуть сентиментальней, а этого нельзя допускать ни под каким видом. — Брет, мне кажется, ливень все только усиливается. Может быть, нам разойтись на сегодня по домам? По крайней мере, уехать с пляжа. — В самом деле. Мы похожи на пару влюбленных, которые скрываются от посторонних глаз в машине. Такое со мной последний раз было лет пятнадцать назад… — Спенсер притворно захохотал. — Да. Действительно, похожи. Разговор приобретал не совсем удачный поворот. Интересно, он случайно об этом говорит или к чему-то ее подводит? — Придется мне оставить свою красавицу здесь до завтра, — сожалела Дженни, оглядываясь на маленькую желтую машинку. — Ну ничего. Мы еще увидимся! Пока! — Она помахала в заднее окно рукой. Они распрощались возле большого магазина (Дженни настояла, чтобы ее высадили именно там), хотя Спенсер и предлагал доехать до дома. По сценарию было рано знакомить его с домиком. В первый вечер полагается прогулка на нейтральной территории. Во второй, желательно, тоже. Приглашение в гости — это провокация. Либо мистер Спенсер подумает, что она хочет с ним сразу переспать, и его это отпугнет, либо он сам захочет с ней немедленно переспать, а в планы Дженни это совсем не входит. Она вспомнила взволнованное лицо Марка: «Тебе мало меня?». Возле магазина они оба вышли из машины. — До свидания, мист… Брет. Мне было очень приятно с вами пообщаться. — До свидания, Дженни. — Он вдруг взял ее руки в свои и чуть сжал. Ладони его были теплые и сухие. У Дженни отвисла челюсть. — Дженни. Я действительно надеюсь, что мы будем дружить. Ей показалось, что он хочет поцеловать ее в щеку. Но вместо этого Спенсер чуть отступил назад. — Завтра утром приходите завтракать в наш ресторан. — Хорошо… — Она уже не смогла сдержать кривой, удивленной улыбки и, поспешно отвернувшись, убежала в недра парфюмерных бутиков. То, что произошло сейчас, превосходило самые смелые ее ожидания. А может, он просто бабник? И стремится только побыстрее… Вряд ли. Дженни не замечала, что ходит вдоль витрины, нюхает все подряд и иногда, в ответ собственным мыслям, кивает или качает головой. Продавец с интересом наблюдал за ней, вытягивая шею, — словно кот за мухой. Ей нужно ждать. Нужно успокоиться. Успокоиться! Что-то сердце так громко стучит. Дженни, с тобой такого никогда еще не было! Чтобы простой «клиент» так выводил из равновесия. Нужно подумать о чем-нибудь другом! О ком-нибудь другом. О Марке, например… Дома ее ждет Бойд для стратегической беседы. Завтра ее ждет… Завтра ее ждет Брет Спенсер за утренней трапезой в их ресторане! Она схватила первую попавшуюся склянку и побежала к продавцу. — Я это беру. А где у вас тут можно выпить чаю? — Мисс, это пробник. — Хорошо, пробивайте. Я хочу знать, где тут кафе? — Мисс, возьмите настоящие духи. Вы держите в руках пробник. — Что? — Вы хотите купить духи? — Какие духи? — Вот эти. — Да. — Она смотрела сквозь него. Продавец улыбнулся. — Хорошо. Я отнесу пробник на место… А это — ваши духи. А это — презент от фирмы. Вы — очаровательны! Дженни озадаченно смотрела на два предмета, которые появились у нее в руках: большой сосуд с духами (куда ей столько девать?) и серебристый кожаный клатч. — Спасибо. А где у вас тут… — Прямо и налево. Там кофейня. Очень вкусные пирожные! — крикнул продавец уже ей вслед. До дома она добралась глубоким вечером, когда обошла ВСЕ бутики, попавшиеся на пути. Бойд сидел в кресле и распивал кофе. Хорошо, что она дала ему ключи. — Ну что, Дженни, ты довольна результатом? — О каком результате ты говоришь? — О первом. Первый результат — самый важный. Кстати, ты знаешь, что Спенсер покупает недвижимость в Сан-Франциско? — Как я могу об этом знать? Он прикидывается простачком, у которого едва хватает на отдых в этом отеле. — Он покупает дом по южной дороге, в сторону Лос-Анджелеса. Зачем — ума не приложу. — Может, он коллекционирует дома в каждом понравившемся городе мира. Только что он расписывал мне, как прекрасна Европа. — Дженни нервно перемещалась по комнате и перекладывала мелкие вещи с места на место. — Он что-нибудь рассказывал о себе? — Все — вранье от первого до последнего слова. Единственное, в чем он меня не обманул, это когда назвал имя. Да, и еще сказал, что родился здесь. — Что это с ним? — Не знаю. Мне он показался сентиментальным, несмотря на явный перекос в сторону мужественности. — Он говорил, что знаком с Марком? — Что ты! Эту тему он обходит стороной. Зато наврал, что был женат, но жена его бросила, потому что он был беден. Бойд захохотал: — Это, наверно, была Королева Виктория. Для нее он — слишком беден. — Меня позабавило его откровенное вранье. Он вообще забавный. — Знаешь, Дженни, я сегодня снова смотрел в Инете… У него выпадает из биографии целых четыре года. С двадцати двух до двадцати шести. Я ничего не смог найти про это время. Он слишком тщательно скрывает. — Может, он как раз служил? — Где? Он говорил, что служил в войсках? — Нет. Но одного взгляда на него достаточно, чтобы понять… — Да, я согласен. Слишком много тайн. Даже учитывая тот факт, что мы про него много знаем. Ты думаешь, стоит взяться? — В любом случае… уже поздно что-то менять. Мы начали общаться и… следующий шаг — за мной. Может, мне его пригласить в гости? Дженни задумалась над собственными словами. Прислугу найти ей сегодня не удалось. Ну ничего, это потом. Главное, нужно привести в порядок весь свой арсенал платьев. И, пожалуй, сходить в салон, прическа и лицо стали — ни к черту. Она уже не слышала, о чем бубнил Бойд, а сосредоточенно пыталась вспомнить, что еще обычно делается в таких случаях. С Марком ей не нужно было особенно стараться. Марк любил ее всякую. — Дженни! Ты меня слышишь? — Что ты сказал? — Я говорю: смотри не увлекись. Мужчина он интересный, полный сюрпризов и «с червоточинкой» — как ты любишь. Она только смогла промычать в ответ что-то невразумительное. Этого еще не хватало. Дженни Фокс не может допустить такой слабости. Нет, это все — лишняя сентиментальность. Это все — от вина. В двенадцать ночи к ней заявился Марк. Он был явно нетрезв: в одной руке у него болталась начатая бутылка вина, в другой — сорванный в ее же саду цветок. После довольно бесцеремонных поцелуев на крыльце и расспросов, с кем она сейчас и чем занимается, он вдруг переполнился нежностью: — Я хочу сказать… Я хочу сказать… Просто я хотел тебе сказать… — Марк, мне нужно выспаться, говори быстрее. И уходи. — А вот не буду я тебе ничего говорить! Я вот возьму сейчас и проверю, действительно ли ты одна. — Он оттеснял ее от двери. — Дай пройти. — Марк! Я обижусь. — А, так ты с ним?! А я тут, как дурак!.. Дженни, мне не нужны ваши чертовы деньги! Ты унижаешь меня таким раскладом. Она и сама это понимала. — Не знаю, Марк. Ты меня прости, пожалуйста. Мне самой не нужны эти деньги, просто… — Что «просто»? тебе нужен Спенсер? — Не говори глупостей! Меня что-то зацепило в этой истории, пусть она теперь идет, как идет. И… знаешь что? Не устраивай, пожалуйста, мне больше прилюдных скандалов. — Это почему же? Там были только свои. — Мишель неприятно это слушать. — А-а! Нас заволновали вопросы морали! Вот-от как! — Марк грубо дернул ее за руку, притягивая к себе. — Между прочим, ты увела у нее мужа… и считаешь это нормальным. И при этом стесняешься говорить вслух, что мы вместе ночуем? — Это просто некрасиво. Есть правила приличий, наконец. Отпусти. Ты оставишь на мне синяки. — А ты собралась раздеваться перед ним? — При чем здесь раздеваться? Я хожу с коротким рукавом, Марк. Жарко. Лето. Понимаешь? — Извини. Просто я — вне себя. — Он дышал ей в лицо. — Постарайся вести себя так, как будто мы друзья. И больше ничего. Особенно при Брете. — При ком? — При мистере Спенсере. — А-а. Вы уже называете друг друга по имени? Он уже целовал тебе ручку? Или щечку? А может, еще что-нибудь? — Марк! Ты забываешься! — Это ты забываешься! Ты забыла все, что было между нами еще несколько дней назад. Ты перепрыгнула из одной постели в другую? Перепрыгнула тепленькая и обласканная мной! — С этими словами он так сильно прижал ее к стене, пригвоздив руки своими ладонями, что Дженни едва могла дышать. — Марк. Что ты собираешься делать? — Я вот возьму сейчас и… Я ведь за этим пришел. — Ты не посмеешь. — Еще как посмею. — Он смотрел на нее безумными глазами. Потом вдруг отпустил, уселся на пол, сжав голову руками. — Что ты делаешь со мной? Что ты делаешь?.. Я же люблю тебя. — Марк, ты должен забыть все, что было. Все равно это… — Зачем только я потащился в этот чертов город! Зачем я тебя увидел! Лучше бы нам не встречаться еще пять лет! Или до конца жизни! Глядишь, я бы смог забыть… — Марк… Прости меня. Я веду себя просто по-свински. — Она села рядом, обняла его голову и гладила по волосам, словно маленького ребенка. А Марк громко сопел, пытаясь пережить свою ревность. В какой-то момент руки его скользнули вниз по ее спине, и Дженни поняла, что он истолковал ее последние слова, как раскаяние и попытку примириться. — Дженни… Ты мне очень дорога. — Нет, Марк, ты меня неправильно понял. Я хотела сказать… Он уже покрывал поцелуями ее грудь и стягивал рубашку: — Я все понял, девочка моя! И сегодня ты будешь со мной! И ты всегда будешь со мной! — О, Марк, отпусти меня! Ты ни черта не понял! Он отошел от нее. — Что происходит? — Марк, я прошу у тебя прощения за то, что мы с тобой расстаемся. Повисла длинная пауза. Дженни молча ждала. — Мы снова расстаемся? — наконец сказал он тихо. — Как интересно. Знаешь, Дженни, на этот раз ты побила все рекорды: ты бросила меня через неделю от начала нашего романа. Так меня еще никто не бросал. — У нас не было романа, Марк. У нас просто была… ммм… страсть. Которая прошла. — Ах, она у тебя уже прошла? — Глаза его вдруг налились такой яростью, что Дженни испугалась и совершенно некстати вдруг подумала, что Мишель от него, наверное, часто доставалось. — Вот что я тебе скажу, моя милая Фокси. Я догадался о твоих планах. Ты — гениальная, хитрая лиса! Ты решила всех кинуть, а сама и правда выйти замуж за Спенсера. И завтра я скажу об этом всем! А ты попробуй доказать, что это не так! И, яростно хлопнув дверью так, что она открылась снова, Марк скатился с крыльца и потопал к калитке. — А ведь это гениальная идея, — медленно проговорила Дженни ему вслед. — Спасибо, Марк. 9 Визит к парикмахеру пришлось запланировать на девять утра, чтобы успеть к завтраку со Спенсером в наилучшем виде. Дженни на чем свет стоит ругала Марка за его навязчивость и темперамент. Если бы он не напился и не явился к ней ночью, она бы как следует выспалась, и цвет лица был бы сейчас гораздо лучше. Нельзя допускать, чтобы Спенсер заметил, как она старается ради него, поэтому Дженни не стала радикально менять прическу. Просто немного освежила. И вдруг, глядя в зеркало, поняла, что давно не занималась собой с таким удовольствием. Нет, она, конечно, регулярно посещала салоны красоты и могла иногда по целому дню не вылезать оттуда, проходя весь круг: от маникюра до массажа. Но заниматься собой осознанно, с целью привлечь чье-то внимание… нет, этого не было давно. Последний раз она «бралась за себя» с таким же энтузиазмом девять лет назад. Ей было всего двадцать три. С тех пор Дженни запретила себе даже вслух произносить слово «любовь»… Впрочем, нет. Неделю назад, танцуя с Марком, она нечаянно нарушила это табу. Как там было сказано? «Не надо путать работу с любовью»?.. — Жалко, что вместе с волосами нельзя отстричь пару-тройку лет, — проговорила она, еще раз оглядывая себя в зеркале. — Хотя это вряд ли поможет. До отеля она добралась на такси, на всякий случай оглядываясь по сторонам: не притаился ли где-нибудь Марк? — Дженни! Бог ты мой! Вы просто прелестны!.. Но почему так грустны? — Спенсер поднялся ей навстречу из огромного кресла в первом зале ресторана и галантно поцеловал руку. — Спасибо. А почему вы не заняли столик? — Я хотел предложить вам пойти куда-нибудь еще. Где мы ни разу не были. — Но мы с вами еще нигде не были. По крайней мере, вместе. — Значит — весь город у наших ног! Дженни, мы — друзья? — Д-да. — Почему вы так смущены? — Пустяки. Просто сегодня такой день… Хочется солнца, а его нет! — наконец придумала она. В самом деле: что это с ней? Зачем она вспомнила ту старую историю девятилетней давности? Это все излишняя сентиментальность! — Позвольте мне за вами немного поухаживать? Я уже, наверное, забыл, как надо ухаживать за красивыми женщинами. Он сам был красив. Дженни вдруг опустила глаза и смутилась. Почему она раньше не замечала этого ощущения опасности и мужского превосходства, которое исходит от него? Она вдруг представила себе, как он обнимет ее… и словно тонкая длинная игла пронзила ее всю: от макушки до пят. — Ну хорошо, — пролепетала она. — Попробуйте. Может, заодно вспомните. Дженни не заметила, как мистер Спенсер обаял ее. И хотя никогда раньше она не обкрадывала влюбленных мужчин, это занятие вдруг стало нравиться ей все больше и больше. Она уже не играла. Она просто жила. Два дня пролетели, как один: они встречались со Спенсером, гуляли, говорили о всякой ерунде, тщательно избегая «острых углов» в беседах. Тот больше не пытался узнать о ее прошлом, Дженни тоже не расспрашивала его, чтобы сличить рассказы с досье. На улице почти все время лил дождь, так что гулять приходилось по закрытым помещениям. Они обошли все музеи и выставки, узнали о пристрастиях друг друга в еде, отдыхе, музыке и кино… Однажды они встретили Марка с Мишель. Мужчины поздоровались, сухо кивнув головами, Дженни не стала спрашивать, знают ли они друг друга, Спенсер тоже промолчал. Марк больше не появлялся у Дженни. Он перестал звонить и больше не позволял себе подобных выходок, как той ночью. Это успокаивало и в то же время настораживало. Притихший Марк — это мина замедленного действия. Когда она рванет, никто не знает… Зато на сцене действий довольно часто стала возникать Мишель. Брет Спенсер уже считал их лучшими подругами, приветливо здоровался с Мишель и мог подолгу болтать с ней на светские темы, хотя Дженни иной раз стояла рядом, не проронив ни слова. Выглядело это более чем странно. Спенсер и Мишель словно знали какую-то тайну, в которую ни Дженни, ни кто-то еще из окружающих не были посвящены. Дженни, привыкшая всегда, словно зверек, спинным мозгом чувствовать ложь, видела это отлично. Теперь ее раздражала абсурдность ситуации: она не могла спросить, в чем дело, ни у Мишель, ни у Брета. Подруга явно мешала процессу обольщения, и делала это сознательно. Однажды вечером, на третий день их совместных прогулок, когда погода решила смилостивиться и выглянуло скупое солнце, Дженни и Брет бродили по кромке воды на городском пляже. Несмотря на похолодание, вода почему-то оставалась теплой. Дженни вдруг поймала себя на мысли, что ей сильно хочется броситься в воду прямо в одежде. Но она понимала, что нужно держать себя в руках: сегодня ожидалось важное событие — г-н Спенсер был приглашен в гости к г-же Лесли «на чаепитие». К тому же последнее время Дженни и так вела себя слишком свободно: она впервые за многие годы вдруг почувствовала себя НАСТОЯЩЕЙ. Без роли, без маски, без театральных декораций… Неизвестно, что послужило тому причиной — интерес Брета Спенсера, который не уставал восхищаться любыми ее выходками, или новое в «работе», но как бы там ни было, Дженни вдруг расслабилась. Она понимала, что допускает огромную ошибку и что ей недопустимо проявлять эмоции, но совладать с собой уже не могла. Словно великий врач, заразившийся неизлечимой хворью, она какое-то время еще пыталась профессионально поставить себе диагноз и вылечиться, но болезнь день за днем захватывала сознание. — А мне нравится такая погода, — мечтательно произнес Брет. — В ней есть некий подспудный смысл. — Вы говорите про солнце или про ту погоду, которая мучила нас четыре дня? — Про ту, что мучила. Я люблю дождь за то, что он заставляет искать уюта. И я нахожу его в вашей компании. — Вот как?! — слишком заинтересованно для светской беседы воскликнула Дженни, словно открыла для себя большую тайну. — Да. Ведь нам было уютно друг с другом, правда? — Еще как! — Дженни… — Брет неожиданно взял ее за руку и зажал ее ладонь в своих ладонях. — Мне с вами очень уютно, но еще и удивительно свободно! Мне редко… — Эй! Мистер Спенсер! Мисс Лесли! Хо-хо! Смотрите на меня. Дженни закрыла глаза, сжала зубы и медленно повернула голову на голос Мишель. Хорошо, что Спенсер не видел выражения ее лица. Она сейчас убьет эту нахалку! Разве можно так назойливо преследовать их? Она что — ничего не понимает? Мишель размахивала руками с трамплина, словно собираясь прыгнуть в воду прямо в плаще и туфлях. — Мишель, это просто гениально! — крикнул Брет. — Да, — тихо проговорила Дженни. — Сверхгениально. Зная, что выхода у меня нет, вставлять палки в колеса! — Что вы сказали? — Нет, ничего. Я говорю, Мишель — просто молодец. Хорошо придумала. Спенсер внимательно посмотрел на нее, словно прочитал ее мысли, и вдруг усмехнулся: — Вы ее за что-то ненавидите? Дженни вспомнила сцену в полутемном холле: «Я видел, как вы целовались. Думаю, вашей подруге это было бы не очень-то приятно узнать». Она отвернулась, пряча глаза. — Ну что вы. Ни в коем случае. — Дженни! — Брет вдруг взял ее за плечи, развернувшись спиной к Мишель и, кажется, утратив весь интерес к прыжкам с трамплина на каблуках. — Дженни, хотите, пойдемте отсюда прямо сейчас? Куда угодно: к вам… ко мне! В его глазах было столько искренности, столько заботы, что Дженни опешила. Ей захотелось прижаться головой к его плечу и разрыдаться. За всю свою одинокую неудавшуюся жизнь. За свою горькую и поруганную любовь, которая давно осталась в прошлом. А ну возьми себя в руки! — приказала она себе из последних сил, а глаза уже защипало от подкативших слез. — А вот и я! Не помешаю? — Мишель как бы невзначай споткнулась и повисла на локте у Спенсера. Дженни заносчиво вздернула подбородок: — Как всегда — нет, дорогая подруга. — В ее голосе был откровенный яд. — Мистер Брет, ну что вы сделали с бедняжкой? Она же чуть не плачет! — Мы сейчас уходим, Мишель. Извини! Я очень устала. Но нахалка уже сделала жалостливое лицо: — Ах, как жаль! А я как раз хотела попросить мистера Брета показать мне обещанный домик на берегу. — Какой домик? — Птичий. Помните, вы рассказывали, что нашли его на диком пляже, когда прогуливались там. Пойдемте, Брет! А Дженни как раз пойдет отдыхать. У Спенсера вытянулось лицо. Бросить Дженни он явно не мог, но и отказывать Мишель было бы некрасиво. — Давайте завтра посмотрим домик. Он очень далеко отсюда. — А вы говорили, что недалеко. Ну же, мистер Брет, мы проводим Дженни в ее домик и посмотрим другой. — Мишель усмехнулась. — Видите, как много домиков вокруг. — Знаешь что, Мишель? — неожиданно для себя сказала Дженни. — Завтра утром я покажу тебе столько птичьих домиков, сколько не переставить отсюда до самого Лос-Анджелеса. А сейчас мистер Спенсер идет провожать меня. — А… — У меня дома — дресс-код, — тихо добавила она, выразительно склонившись к Мишель. — В таких коротких платьях я никого не пускаю. Бай, подружка! С этими словами Дженни развернула Спенсера за локоть и безапелляционно повела в сторону города. Теперь главное, чтобы Мишель в порыве мести не рассказала Марку об их планах на вечер. Но, может быть, до такого откровенного свинства она не дойдет? — А у вас уютно! — Спенсер с любопытством осматривал гостиную. — Как в хорошей компании во время дождя? Он посмотрел на нее через плечо, скорее удивленно, чем радостно. — Вы зря смеетесь. Ваша компания действительно — лучшее общество в любую погоду. — Но я не смеюсь, Брет. Не обижайтесь на меня. Просто я вспомнила то, что вы мне говорили на берегу и… Вы будете вино? Или что-то еще? Она пыталась открыть дверцу бара, но ручка не поддавалась. — Дженни, не нужно. — Он подошел к ней и накрыл своей большой теплой ладонью ее руку. — Я знаю, вы не любите алкоголь. Тем более, мы собирались пить чай. Дженни вынула свою руку и глупо рассмеялась. Говорить с ним дома было просто невыносимо. Он явно провоцировал. — Ах, чай. Я и забыла. — Это был просто предлог. Да? — Предлог к чему? — Ну что вы сразу надулись? Просто предлог, чтобы пригласить к себе в гости Я же не могу пригласить вас. У меня только номер в отеле. А вы не любите отели. Дженни подумала: интересно, он когда-нибудь признается, что покупает дом по дороге в Лос-Анджелес? И вообще, он когда-нибудь перестанет врать? Что там скрывается на самом деле — неизвестно… — Вы меня боитесь? — Ну что вы. Просто… Ой, что же это я… Да вы садитесь! Господи, никогда я не умела принимать гостей. — Ничего, это не сложно, я вас научу. Со временем, конечно. Оба вдруг резко вскинули глаза друг на друга. Дженни увидела в его взгляде испуг и что-то еще. Ей показалось, надежду. Нет, скорее всего, просто показалось… Саму ее уже начало познабливать. Такое случалось в минуты крайних волнений, и то в глубокой молодости. — Садитесь в кресло. Я сейчас сварю кофе. — Или чай. — Он продолжал стоять возле нее. — Или кофе. — Да-да, конечно. Дженни… — Что? Ей показалось, что если сейчас, в ближайшую секунду, он ничего не скажет, они просто вынуждены будут поцеловаться. Как бы испугавшись двусмысленности этого молчания, Брет вдруг оглянулся по сторонам, придав лицу светский вид, и отступил назад. — Знаете, Дженни, а вам под стать этот домик. Но в нем… кстати, немного холодно. Может, закрыть двери на веранду? — Нет. Я люблю открытые окна и… вы знаете, тут есть камин! Пойдемте в другую комнату. — Она, не заботясь больше об условностях, взяла его за руку и повела за собой. — Вот, смотрите. По-моему, его можно топить. Брет присел на корточки и стал осматривать внутренние поверхности камина. Дженни любовалась его могучей спиной. Ее терзали противоречивые чувства, но одно из них было вполне определенным. Спенсер словно почувствовал ее взгляд. Он обернулся и, тоже откровенно оглядев ее с ног до головы, сказал: — Хорошо, я сейчас проверю, исправен ли он, а вы пока… Мы так и не договорились, что же мы будем пить. — Я… Я… Может, все-таки вина? — Хорошо. Я не против. Лишь бы вам было по душе. Но Дженни уже понимала, что если не выпьет сейчас вина, ее станет знобить еще сильней. А если выпьет — она сорвет весь кон. Ибо сопротивляться обаянию Брета Спенсера больше не было сил. Они устроили «стол» прямо на полу, на большом подносе, который Дженни принесла из кухни. Усевшись на коврик возле камина, Дженни и Брет некоторое время задумчиво смотрели на пламя. Так всегда бывает: огонь становится своего рода «третьим лицом», который помогает пережить неловкость в разговоре и берет на себя роль гостеприимного хозяина. В доме сразу стало по-настоящему уютно. Сырой, по-осеннему холодный вечер остался за распахнутыми дверями веранды. Две прозрачные шторы отгораживали Дженни и Брета от ночи и непогоды. — Так что вы говорили об уюте? — Об уюте? — Да, еще на берегу. Вы хотели мне что-то сказать, перед тем как нам помешала… перед тем как пришла Мишель. — Мы с вами… У нас странное общение, не правда ли? — Может быть. — Но мне нравится быть с вами рядом. Правда. — Мне с вами — тоже. — Как-то удивительно просторно, словно мы знакомы миллион лет и давно сошлись, словно шестеренки в механизме. Знаете, как это выглядит? — Знаю… Вы думаете это — про нас? — Да. У меня никогда ни с кем так не «сходились» механизмы. Не только с женщинами, но и вообще с людьми. Сразу — и безо всяких сомнений. — Да, мне тоже с вами на удивление легко. От выпитого вина у Дженни кружилась голова и путались мысли. Или это — от общества Спенсера? — А, между прочим, ваш домик отражает вашу сущность. — Вы же знаете, что он не мой. И я даже не была дизайнером. Я просто сняла его, потому, что он выходит окнами на океан. — Все равно. Эта комната вся — золотисто-рыжая, как и вы. Словно так и должно быть в маленькой уютной норе Лисички. Дженни чуть не выронила бокал. — Как вы сказали? — А разве вас в школе не дразнили Лисой? Я бы дразнил. Особенно когда вы улыбаетесь, вы такая хитрая… Настоящая Лисичка из сказок. Дженни немного передохнула. Вряд ли он что-то знает. Это чистое совпадение. Если бы знал, не стал бы говорить… Или все-таки знает и ведет двойную игру? — …Но сущность ваша совсем другая, — продолжал между тем Спенсер. — И у вас, и у домика. — И какая же у нас с домиком сущность? Он поудобней уселся на коврике и замолчал. Дженни со страхом и восхищением любовалась его сильным тренированным телом, от которого исходила почти первобытная мощь. Мощь и опасность. Теперь, когда он сидел совсем рядом, иногда случайно касаясь ее, и вокруг не было посторонних, Дженни почувствовала оцепенение. Ей вдруг захотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. А завтра, послезавтра и всю жизнь они встречали бы вечера именно так, когда в комнате кроме них — только пламя камина, вино и дождь за окном… — Итак, вы и домик. — Тут Брет впервые глубоко задумался. Она изумилась, увидев, каким одухотворенным и почему-то беззащитным стало его лицо, когда он, осторожно подбирая слова, начал говорить. — Вы… во-первых, вы очень красивы… Я имею в виду не только вас лично! Дженни рассмеялась, поняв его смущение: — Да, конечно. — Дженни… Теперь без шуток. Красота ваша яркая, броская, но в то же время там, где-то под вашим рыжим обликом, который так привлекает мужчин, сидит совсем другая Дженни. Она хороша красотой непроявленной, но более глубокой и подлинной. Вы по каким-то причинам заперли эту вторую Дженни и давно уже никому не показываете… Я говорю «давно», потому что вижу, как вы срослись с внешним обликом и приняли его за ваше истинное лицо… Вы — резкая и решительная, но по природе совсем не такая. В душе вы нежны и беззащитны. Вы убедили себя, что можете обойтись без любви, а любите только одиночество, но на самом деле вы просто сторонитесь людей и не открываете свою душу, потому что когда-то вам сделали очень больно. У вас нет друзей? Да, у таких, как вы, не бывает друзей. Где-то она уже слышала эти слова: «У таких, как ты, не бывает друзей». Дженни сидела, выпрямив спину, словно проглотила палку, и смотрела на огонь остановившимся взором. Так ее никто еще не «раздевал». Брет надолго замолчал. — Почему? — Она проговорила это одними губами, не меняя позы и выражения лица, но он услышал. — Почему? — Да. Почему вы увидели это?.. В смысле, почему вам так показалось? — Потому что я… разгадал вас. Разгадал в первый же день. Вы хорошо вошли в роль, но слишком старательно ее играете. У вас получается. Вы — прирожденная актриса. — Я не играю. — Со мной — уже нет. — Спенсер улыбался. — А со всеми остальными — да. — Вы самонадеянны. — Дженни, интересно, а по ночам вы тоже не снимаете маски? — Мне кажется, я к ней приросла, — вырвалось у нее. — Я так и думал. Это провал! Это срыв и полнейшее разоблачение! — кричало что-то внутри нее. Соберись! Не раскисай! Но она уже не могла остановиться. Просто летела в пространстве и времени, не помня себя. — Брет. — Она повернула к нему лицо и внимательно смотрела в глаза. — Дженни… — Он тоже напряженно ждал чего-то, не отводя взгляда. — Дженни, а давайте выпьем с вами на брудершафт и перейдем на ты? Мы так долго общаемся, но не можем позволить себе этой незначительной фамильярности… — Давайте, — прошептала она. Сейчас, вот сейчас она должна была уложить его «на лопатки», добить, довести до кондиции и, что называется, подавать к столу. Потому что Спенсер полностью готов к употреблению. Завтра она уже смогла бы вить из него веревки. Но вместо этого Дженни с трудом проговаривала слова, а сердце колотилось, как на первом свидании. Они выпьют на брудершафт? Да, они выпьют на брудершафт. А потом? А потом он поцелует ее. Или она поцелует его. Дженни придвинулась ближе к «столу». Ее колени касались его колен. Но это было не главное. Главное было лицо. Оно стало совсем близко, а рука очень осторожно обвила ее руку и поднесла бокал к губам. К его губам. Дженни дрожала всем телом. Доводы разума что-то кричали, но их было не слышно за стуком сердца. В ушах стоял звон, так же пусто и гулко было в голове. Такого с ней не было никогда. Никогда. Брет аккуратно выпил свой бокал до дна и так же медленно и осторожно вынул руку из кольца ее руки. Любое слово могло разорвать тонкие электрические нити, которые искрились между ними. Поэтому Дженни молчала. Но не только поэтому. Горло сдавило спазмом, похожим на тот, когда хочется плакать. Говорить она, кажется, вдруг разучилась. И думать — тоже. Она не могла осознать, не могла вместить в сердце происходящее. Его глаза очень близко. Его губы — у ее щеки. Его дыхание. Оно жжет. Он. Это — он. Брет Спенсер. Ее главный «клиент», у которого она крадет деньги. Сильный, опасный мужчина. Очень сильный. И очень опасный. Какие плечи. Какое обжигающее дыхание. Брет Спенсер ворвался в ее одиночество и потеснил ее неприкосновенную территорию поцелуем. Таким, какого в ее жизни еще не было. Поцелуй прокалил ее насквозь чем-то горячим и смертельным. Таким на вкус бывает только яд. Дженни умирала. Она умирала и была счастлива. Она полетела, расправив крылья, прямо на это горячее и острое, которое прокололо ее. Но вместо боли сердце наполнялось светом и радостью… Кто знает, сколько прошло времени между той, старой жизнью, и новой, которая началась у нее, когда она разомкнула веки. И снова увидела его лицо. Очень близко. Они оба молчали. А что нужно говорить? Нет, он не остался у нее на ночь. Брет Спенсер медленно встал, прошептал «Спокойной ночи!» и тихо вышел из дома. Провожать его Дженни не пошла. Она так и сидела у камина. Может, час. А может — до утра. Кто знает? Время-то остановилось… — Дженни! Дженни! Что происходит, черт побери! Почему ты не выходишь на связь? — Ой. Бойд. — Да! А ты думала — Дева Мария пришла навестить тебя? — Бойд. — Дженни, я уже час звоню тебе на мобильный. Почему ты не берешь трубку? — Я думаю. — Это заметно. И давно? — Со вчерашнего вечера. — Дженни, прошло три дня. Ты ни разу мне не позвонила. — Угу. — Она смотрела остановившимся взором в потухший камин. Она больше не может жить без Брета Спенсера. И это чудовищно. И это возносит до небес. И это единственная правда, которую она теперь знает. — Почему? — Почему? Наверно, я сошла с ума. — Дженни! Очнись. Ты с кем разговариваешь? Я тебе задал вопрос. — Бойд. Да. Я собиралась тебе сказать. Возможно, он не тот, за кого себя выдает. Это я тебе еще вчера хотела сказать. — Дженни невероятными усилиями заставила себе думать о деле. — Что?!! — заорал Бойд, схватив ее за плечи и как следует встряхнув. — Что произошло, ты мне можешь объяснить?! — Возможно, он знает мое настоящее имя. — Что-о? — Да. Он знает, что я — Дженни Фокс. И еще… Я отказываюсь работать дальше. — Так. С работой обсудим, когда придешь в себя. А насчет имени… Ты ему сама сказала? — Я что — идиотка? — Вообще — сейчас очень похожа. — Нет. Я потом тебе расскажу, ладно? — Ладно. Но у меня тоже ест чем тебя порадовать. Я только что видел Мишель возле номера Спенсера. Она припустила бегом, когда заметила меня. Ну как тебе? Дженни перевела на него пустой немигающий взгляд: — Никак. 10 Когда ей было двадцать три года, она впервые влюбилась по-настоящему. Он был бильярдист и вор. Про него говорили, что он родился с кием в руках и что во всем Чикаго ему нет равных. Его звали Блейк. Настоящего имени она не знала. Стив его ненавидел за какие-то загадочные долги и мечтал свести счеты. Поговаривали, что у Блейка есть еще какой-то бизнес, но он об этом молчал. Их с Дженни связала нелепая история: он буквально вытащил ее из рук полицейских, заплатив приличную сумму в виде залога. А если бы этому делу дали ход, Дженни оказалась бы в тюрьме… Их недолгий роман был яркой вспышкой в ее жизни, вспышкой, которая всколыхнула также и определенные слои чикагской публики, потому что на Блейка охотились практически все женщины их круга. Они недоумевали, почему этот шикарный красавец связался с какой-то рыжей стервой, которая едва вылезла из нью-йоркских трущоб. Дженни сходила с ума от счастья и страданий. Она не могла выдержать без Блейка и часа. Она заболела, эта любовь стала для нее наваждением… День начинался с того, что Дженни выходила на балкон и ждала звонка, который должен был состояться только вечером. Просто на балконе ей удобней ждалось, и еще появлялась тайная мечта: а вдруг он решит прийти без предупреждения?.. На балконе она пила много кофе и выкуривала почти целую пачку за утро, потом шла в душ, чтобы заставить себя как-то жить. Жить до вечера. Она ничего не ела, только пила кофе, и даже не покупала себе еду. Кофе стал ее единственным источником питания. Она не могла дышать, когда время приближалось к пяти, когда Блейк должен был позвонить ей, чтобы назвать, в каком клубе они сегодня играют. Наконец, через силу поговорив по телефону, Дженни быстро собиралась и мчалась туда самой длинной дорогой. Через весь город. Просто она не могла сидеть дома, она ненавидела эти стены. Она любила эти стены, потому что именно среди этих стен жил телефонный аппарат. Он связывал ее с голосом Блейка. Через этот аппарат Дженни слышала самые дорогие слова: — Малыш, я скучал. Правда. Приходи по новому адресу… Бай. Ей хотелось рыдать и прыгать от радости. Находиться дома было невозможно ни одной лишней секунды. Но Блейк называл время встречи на час-два позже их разговора, разумно полагая, что девушке надо собраться и привести себя в порядок. Нет, Дженни никогда не собиралась. Она сбегала тут же вниз и мчалась, мчалась во весь дух, чтобы хоть как-то выпустить из себя этого демона, это чудовищное напряжение, которое с каждым днем все крепче врастало в нее своими щупальцами и сосало кровь… Потом, пробежав несколько лишних километров, она получала подарок судьбы: объятия Блейка. Тот целовал ее, как обычно, при встрече: жадно, страстно, не стесняясь окружающих, и за этот миг Дженни готова была продавать душу дьяволу хоть тысячи раз подряд. Мужчины играли, Дженни сидела рядом, вокруг были женщины и деньги. Много денег. Деньги постоянно шуршали возле Блейка. У Дженни даже остался в памяти запах долларов, как символ их романа. Он осыпал ее подарками, он возил ее в самые дорогие отели и рестораны. Но он всегда уходил спать к себе. Ни одно утро они не встретили вместе. «Если я дарю тебе свое утро, значит — я твой. А я не хочу кому-то принадлежать», — говорил Блейк, и Дженни еще много лет потом жила под этим девизом. Она была больна. Сильно больна. Стив и Бойд серьезно опасались за ее психическое состояние и потихоньку старались отвлечь от Блейка. Со временем Дженни начала втягиваться в «работу» и более спокойно относиться к их роману. И, наверное, она смогла бы со временем адекватно взглянуть на вещи и даже бросить его, если бы… Однажды Блейк проиграл все. А потом — ее. Он проиграл Дженни. По условиям сделки она должна была полгода жить с его партнером по игре и выполнять все его прихоти… Ее спас Марк, с которым Дженни тогда была едва знакома. Они со Стивом уговорили того парня взять деньги, и еще несколько месяцев Марк не отходил от нее, внушительно давая всем понять, что не даст девушку в обиду. Блейк исчез из города. Самое интересное, что Дженни потом рыдала на груди вовсе не у Марка, а у Стива. Прошло три года, прежде чем у них с Марком начался настоящий роман. Три года хорошей, искренней дружбы. Когда она смогла все это пережить, она дала себе очень много обещаний. И по сей день строго выполняла их. Пока не встретила Брета Спенсера… Дженни вытерла слезы и отошла от окна. Да, прекрасный вид на океан. Да, они с этим домиком — под стать друг другу. Неужели снова начинается сумасшествие? Почему так противно ноет где-то в груди? Почему опять не хватает воздуха и хочется разорвать себя на тысячу кусочков, чтобы просто вдохнуть? Нет, уже поздно себя останавливать. Это как детская скарлатина: если не переболел, пока был маленьким, то взрослого накрывает в серьезной форме. Должно быть, она не до конца переболела тогда. Не до конца переболела любовью. Можно представить, какой силы кошмар ожидает ее теперь. Если только Брет не будет находиться рядом двадцать четыре часа в сутки, держать ее за руку и не отпускать совсем. Тем временем Брет Спенсер и Мишель встретились в баре и перекинулись весьма загадочными, с точки зрения непосвященного человека, фразами: — Ну как? У меня хорошо получается? — Да. Только на этом мы остановимся. Остальное я сделаю сам. Тебе достаточно гонорара? Мишель закатила глаза: — Ну… Можно, конечно, было бы накинуть и еще… Впрочем, хватит. Я ведь тоже получу с этого свои дивиденды. — Хорошо. Иди. Не нужно, чтобы кто-нибудь видел нас вместе. Мишель ушла, а Спенсер немного посидел, допил свой кофе и взволнованной походкой направился в цветочный магазин. Он постеснялся появиться лично. Он заплатил посыльному, чтобы тот отнес букет, а сам притаился неподалеку. Телефона Дженни он не знал (за все это время они почему-то ни разу не созванивались, планируя встречи заранее), а просто прийти в гости после вчерашнего поцелуя у него не хватало духу. Дженни получила букет ярко-оранжевых роз, точно такого же оттенка, что и ее волосы, и сразу поняла, от кого цветы. Она машинально поставила их в вазу, не осознавая, что делают ее руки, машинально подошла к окну, которое выходило в город, и увидела возле ворот своего дома лакированный «вольво» Спенсера. Сердце ее застучало. Вот оно. Что он скажет ей? Как начнет разговор? Что вообще нужно говорить в таких случаях? Может, им лучше всего было бы просто молчать?.. А Спенсер тем временем шел по дорожке к ее двери и улыбался. Неужели? — почему-то пронеслось у нее в голове, но мысль не успела сформироваться до конца, только сердце сильно-пресильно сжалось, и в эту секунду Брет заговорил. — Дженни. Доброе утро. — Доброе. — Я надеюсь, вы хорошо выспались? У вас странный вид. Она поперхнулась. Конечно, хорошо, ведь, уходя, он пожелал ей спокойной ночи… — Да, спасибо. И за цветы тоже спасибо. Очень красивые. — Главное — рыжие. Как вы. Как обе Дженни, про которых я вам вчера рассказал. Вот так просто. А она о чем только не думала! Она так боялась, что он будет вести себя, словно вчера ничего не случилось! Или наоборот — стесняться и прятаться за глупые намеки. И то и другое было бы верхом глупости и, пожалуй, сразу разочаровало бы ее. Нет, Брет упомянул вчерашнее с таким серьезным спокойствием, как будто они уже выбрали день свадьбы, а все, что происходило между ними, отныне — абсолютная, неизменная данность. — Брет, я… — Что это с нами, Дженни? Мы же перешли на «ты»? Она криво улыбнулась: — Точно. Но вспомнив обстоятельства этого «перехода», снова опустила глаза. — На самом деле я пришел сказать тебе, что уезжаю из отеля. — Как! — Ну… Видишь ли, я тоже решил переехать в домик. Дженни снова поперхнулась. Неужели он отважится показать ей свой дом? — Вы… Ты снял домик? — Да. То есть нет. Это дом моего друга… — Того самого, с машиной. — Точно! — Спенсер сделал наиглупейшее лицо. — Он улетел на несколько дней и попросил присмотреть за домом. Отдал мне ключи и… вот. Поможешь мне переехать? — Тебе нужны помощники? — Они стояли близко-близко, и у Дженни снова пошел холодок по спине. — Нет, но мне просто всегда так страшно и неуютно на новом месте… — Ах да. А со мной — уютно. — Точно! — Теперь он явно дурачился. Она смотрела в его лицо, и у нее захватывало дух. Образы всех прошлых мужчин и даже пресловутого мистера Блейка — таяли в памяти, словно картинки на конфетных фантиках. — Дженни… — Брет едва уловимо коснулся кончиками пальцев ее подбородка. — На самом деле я… — Да-да! Мы едем! Сейчас, только я что-нибудь надену полегче. Мне кажется, сегодня будет жаркий день! — Она начала болтать, перемещаясь по комнатам, она говорила, не останавливаясь, лишь бы Спенсер не смог вставить слово. Если он еще раз коснется ее, она умрет тут же на месте. Или разденет его, не уходя с крыльца! В нескольких километрах от Сан-Франциско по южному направлению побережья стоял сказочный замок. Такого Дженни никогда еще не видела. Он был красив, необычен и навевал ассоциации со старинными ирландскими легендами о лесных духах. Среди пальм и океанской глади это смотрелось нереально. Словно из другого мира. Дженни восхищенно присвистнула. — Нравится? — с неподражаемой гордостью спросил Спенсер. — Очень! «Я тут буду жить, пока ты меня не выгонишь!» — хотела добавить она, но вовремя спохватилась. — У теб… у твоего друга отличный вкус. — Да, мне тоже нравится его вкус. Ей вдруг стало не по себе от того, что он снова врет. Теперь между ними не должно быть тайн. Ну… почти не должно. Кроме ее собственных… — Пойдем, посмотрим, что внутри? — Пойдем. Он махнул рукой дворецкому, который сидел у дверей, махнул небрежно, так, словно каждый день ходит тут. Тот почтительно посторонился, придирчиво осматривая Дженни. Наверное, он часто водил женщин во все свои дома, подумала Дженни. Если этот старикан у него давно служит, с ним было бы любопытно поболтать, чтобы узнать о Спенсере много нового, чего нет в Интернете… Интересно, а с женщинами он… В эту секунду Брет быстро закрыл дверь в коридор и обнял Дженни. — Между прочим, — проговорил он, касаясь ее губ, — мы еще не поздоровались. Я едва дотерпел. — То есть? — От неожиданности она даже не успела испугаться. — Просто после этого было бы трудно ехать в машине. Если бы мы… поздоровались у тебя на крыльце. А теперь — мы дома. То есть… в гостях. Ну… это не важно. — И как же ты хотел поздороваться? — По-настоящему. Вот так. — Брет прижал ее к стене (и почему все мужчины любят с ней делать это?) и начал медленно целовать, будто сомневаясь, стоит ли за это браться. Должно быть, он знал какие-то волшебные точки, иначе почему Дженни показалось, что у нее нет больше тела? Оно стало невесомым и бесчувственным, а жили только одни губы. Причем самостоятельной жизнью. А еще жила шея и плечи, потому что Брет нежно придерживал их руками, словно боялся, что Дженни вырвется и убежит. А еще отдельной жизнью жили ее руки, потому что ими она обнимала Брета. А еще — грудь и живот… А когда он сильно прижался к ней бедрами, Дженни поняла, что сейчас потеряет сознание. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, лениво отрываясь от поцелуя. — Отвратительно… — Голос ее осип и срывался. — Почему? — Потому что я хочу еще, а ты вместо этого болтаешь… — Но я и дальше собираюсь болтать, вот в чем дело. — Правда? — Да. И надеюсь проболтать с тобой еще много, много лет. Может быть, всю жизнь. Дженни во все глаза смотрела на него. Но думать больше ни о чем не хотелось. Хотелось умирать в его руках. — Тогда говори быстрей все, что ты хотел сказать мне, и… Иди ко мне! — Да? — Да. Они разговаривали, не прекращая поцелуя, и Дженни с сомнением косилась на предметы вокруг. Еще секунда, и она взорвется, разлетится на тысячи мелких осколков и разденет его прямо здесь. В коридоре, возле лестницы. — Дженни, я забыл кое-что сделать… — Это не важно… — Важно… — Все равно не важно… — Очень важно… — Что, черт побери, ты забыл сделать? — Я забыл сказать, что люблю тебя. — А-а, Брет… Я это знаю… — Руки уже сами расстегивали на нем одежду, губы сами шептали маловразумительную чушь, а Дженни плавала в синей-синей океанской воде и погружалась все глубже. Глубже… Глубже… Был дивный вечерний дождь. Брет и Дженни вышли на веранду, чтобы встретить его. Темно-серые облака постепенно закрывали горизонт, но это было вдалеке, над океаном. А на побережье уже падали капли… — Здесь, кстати, есть яхта, — сказал Брет, нарушая внимательное молчание. — Мой друг — большой любитель роскоши. — Это я уже заметила, — с едким смешком проговорила Дженни. — Когда-нибудь мы все-таки поплаваем на ней. — Я не сомневаюсь. Если друг разрешит. — Он разрешит. Он добрый. — Дженни показалось, что сейчас Спенсер признается во всем. По крайней мере, это желание отчетливо читалось на его лице. Наверно, ему и впрямь было уютно с ней в любую погоду. — Стало холодно, Брет. — Пойдем в дом. Кажется, здесь где-то тоже был камин. Представляешь? Как у тебя. Дженни усмехнулась: поэтому Спенсер так профессионально осмотрел вчера ее камин. Он в них разбирается. Интересно, а есть хоть что-то, в чем он не разбирается? Да, кажется, у него плохо получается врать. — Как зовут твоего друга? — спросила она. — А-а-а… мы с ним тезки. — О. Интересно. Я почему-то так и думала. — А зачем тебе это знать? — Нужно же знать, кто приютил нас и сделал… сделал… — Счастливыми? — Брет приподнял ее подбородок и внимательно смотрел в лицо. — Да. — А ты счастлива? — Да. Начинается дождь, и мне с тобой уютно. — А когда закончится? — Тоже будет уютно. — А… мы что, все время будем вместе? У нее все похолодело внутри: — Этого я не знаю. — Я люблю тебя, Дженни, — просто сказал он, и она почувствовала, что сердце сейчас разорвется. — Я хочу, чтобы мы все время были вместе. Всегда. Она уткнулась головой в его грудь. Что же делать? Что ей снова делать?! — Брет! Брет! Это самое сильное сумасшествие, которое случилось со мной за всю жизнь… — Дженни! — Да… Я влюбилась в тебя, но… — Что «но»? Она, казалось, говорила сама с собой: — Да… И надо же было этому случиться во второй раз. — Я не вижу в этом ничего плохого. — Я тоже. Но просто… Наверное, нам не стоит быть вместе. Я не знаю, что говорю! Брет! Я не знаю, что говорю! Я не знаю… — Успокойся. Ну все, все, успокойся. — Он нежно прижал ее голову к груди и гладил по волосам. — Извини. Я просто… Не придавай значения. — Почему? — Нам лучше не говорить на тему будущего. — Ты мне можешь объяснить, что происходит? — Нет. — Дженни, я так не играю. Несколько часов назад я впервые в жизни испытал настоящее счастье. У меня было много женщин, но сегодня я узнал, что никогда и никого не любил. А раньше мне казалось по-другому. Теперь я знаю, что чувствуешь, когда любишь, и когда… когда любят тебя. Дженни, ведь ты любишь меня? — Нет. — Врешь. — Вру. — Тогда скажи почему? — Я не могу. — Почему? — Это не моя… Это… это не важно. — Да, у всех свои тайны. — Что ты сказал? — Я говорю, и у тебя, и у меня — свои тайны. — У меня нет никаких тайн, Брет. Я просто сошла с ума. Такое уже было в моей жизни один раз. И я не хочу… — Я знаю. — Откуда? — Она исподлобья смотрела на него. — Просто понял, что ты уже пережила какую-то драму. — А. — И поэтому… пока ты не пришла в себя и пока ты — сошла с ума… Соглашайся выйти за меня замуж. Она закрыла лицо руками. — Дженни! Всхлипнула. — Дженни, что с тобой?! — Я не могу, — сказала она сквозь ладони, и голос получился, словно из кувшина. — Почему? Ты замужем? — Нет. Я… лучше тебе не знать. Она отняла руки от лица и с тоской уставилась на океан. Сейчас она ему скажет, что недостойна его. Что хочет обокрасть. Что она — не та, за кого себя выдает. Что она знает все о нем: и про дом, и про миллионы, и про «трудное» детство в Оксфорде, и про Марка… — Ты не можешь выйти за меня замуж, потому что твой друг мне должен денег? До нее даже не сразу дошло: — Какой друг? — Марк, разумеется. Дженни показалось, что вокруг все побелело, как при вспышке молнии. А может, началась гроза? Она слышала его голос, мягкий и родной, но это был не его голос. Брет Спенсер не мог такое сказать. Не должен был. — Тебе нужны мои деньги? Возьми, сколько хочешь. Ты выиграла. Можешь отдать их Марку, чтобы он отдал мне. Но я действительно предлагаю тебе выйти за меня замуж, Дженни. Я люблю тебя, кем бы ты ни была на самом деле. 11 А что? Она может сказать, что это была игра. Да. Игра такая: на чувствах. И она играла роль. Роль влюбленной дурочки… Нет, это не пойдет. Господи, как же стыдно! Он, наверное, так веселился, так потешался над ней! Впрочем, как и она над ним. Дженни поерзала в кресле, смущенно закусив губу и исподлобья, виновато глядя на пассажиров, словно они тоже стали свидетелями ее позорного разоблачения. Скоро самолет взлетает. Она купила билет на первый попавшийся рейс. Главное, чтобы в Европу. Ее почему-то последнее время тянуло в Европу, хотя она сама не могла объяснить причину этой прихоти. Первый попавшийся оказался в Люксембург. Ну что ж, подумала она, значит, так надо. В Люксембурге у нее когда-то была одна короткая (как все Великое Герцогство) гастроль, закончившаяся большим конфузом. В Европе, как она заметила, вообще почему-то получалось работать хуже. Зато отдыхалось хорошо… Если меня будут искать, думала она, суетливо просовывая паспорт на имя Дженнифер Лесли в окошко регистрации, то уж точно не здесь. Ее вообще не должны искать в Европе. А Люксембург хороший городок. Еще тогда он показался ей очень спокойным, и она даже пошутила, сказав Стиву, что если когда-нибудь доживет до старости, то хотела бы встретить ее здесь, в этом малюсеньком государстве… Вот, похоже, и встретит. Дженни закрыла глаза и унеслась мыслями куда-то очень далеко, в прошлое. В ту пору, когда не нужно было ни за что-то отвечать, ни о ком-то заботиться, ни делать мучительный выбор… — Я убью этого негодяя! — Марк прохаживался по пляжному кафе, поддавая ногой гладкий овальный камешек. — Я сотру его в порошок! Они были единственными посетителями заведения, и бармен лениво дремал за стойкой, не обращая внимания на громкий разговор. Эти трое уже успели надоесть ему с самого утра. Сколько можно обсуждать какую-то сбежавшую девчонку и ее ухажера? — Ну-ну, — медленно протянул Стив, с довольным видом раскуривая сигару. — Что «ну-ну»?!! Ты теперь доволен?!! Думаешь, он просто так исчез? Дженни исчезла, а потом он… — Ты полагаешь, они где-то вместе? — спросил Бойд. — Вряд ли. Хотя такое тоже возможно. Негодяй! — Марк пнул камень, и тот, отлетев от стены, снова приземлился к его ногам. — Он еще у меня узнает! — Ну-ну. — Что «ну-ну», я тебя спрашиваю? — вдруг сорвался Марк и схватил Стива за грудки. — Э, э! — Бойд принялся разнимать их. — Давайте еще все вместе передеремся. Нам сейчас не драться надо, а думать. — Я просто хочу напомнить, — задыхаясь и поправляя рубашку, говорил Стив, — что несколько дней назад Марк считал, что поступает со мной вполне справедливо. А теперь, когда сам оказался рогоносцем и… Следующий выпад Марка уложил соперника на лопатки. Бойд вздохнул и не стал больше проявлять сострадания ни к тому, ни к другому. Пусть разберутся, в конце концов. Стив давно мечтал выпустить пары. — А что ты радуешься, что ты радуешься? — Марк сидел на полу возле Стива, который пытался подняться. — Спенсер надул нас обоих. И тебя, и меня. — Ну-ну. — Я сейчас тебя убью! — Лучше найди и убей Спенсера. — Вообще-то, господа… — лениво проговорил Бойд, — это не Спенсер нас надул. — Да? — Нас троих… Нет, всех пятерых, включая Спенсера и Мишель, надула Дженни. Как всегда. Это она выиграла главный приз. Опять же, как всегда. — Уж не Спенсера ли ты называешь главным призом? — Его самого. Она получила в подарок от нас — богатого любовника и решение всех своих проблем с полицией. Надо полагать, он поможет ей. — Ага. Если не продаст ее однажды, как мистер Бл… Через секунду Стив снова оказался на полу. — Если ты сейчас же… вот прямо сейчас не заткнешься, я тебя придушу!.. Какой же ты мелочный, злобный сплетник! — А ты — великий ревнивец. Что, Марк, плохо тебе было без нее по ночам? Плохо? А Спенсеру хорошо-о! Началась драка. Бармен лениво поднялся из-за стойки и кого-то позвал… Через пятнадцать минут лучший шулер Чикаго и двое его друзей-аферистов оказались выкинутыми на пляжный песок. Некоторое время все трое молчали. — Мне вообще досталось ни за что, — обиженно проговорил Бойд. — Ничего. Пригодится, — прошепелявил Стив. — Не все же мне одному отдуваться. Помнишь, как Мишель накинулась на меня? — Где? — озадаченно трогая разбитую охранником губу, сказал Марк. — В отеле. Когда вы с Дженни собрали всех на катере. — Мишель… Она меня ревновала. — Еще бы! — А ты заткнись. А то еще добавлю. — Мне кажется, достаточно, господа. Напротив пункта «утренняя зарядка» можно смело поставить галочку. — Он разбил мне губу, между прочим! — Это не я, а охранник. А зачем тебе губа? Тебе все равно теперь не с кем… Все-все, молчу! — Вы, конечно, можете оба пойти ко врачу, — проговорил Бойд. — Но я бы хотел обратить ваше внимание на другое. — И на что же? — А вот на что, господа… Все трое продолжали сидеть на песке, прямо в одежде, вызывая веселое недоумение у публики. С особенным интересом и состраданием смотрели на их разбитые физиономии женщины… — Так вот. Вы упомянули Мишель. — Бойд, что тебе надо от моей жены? — Да успокойся ты! Только что ты дрался за честь другой женщины, а теперь вспомнил, что у тебя есть жена. — Ну? — Я два раза видел Спенсера в обществе Мишель. Первый раз она умчалась, как только поняла, что я наблюдаю за ней, а второй раз они сидели в баре и оба не видели меня. — У тебя крыша едет. — Нет. — Он с ней знаком, как с подружкой Дженни. Мне Мишель сама говорила. Бойд покачал головой: — Они были не похожи на случайных знакомых, которые встретились и ведут светский диалог. — На что ты намекаешь? Что моя жена тоже спит со Спенсером? — угрожающе начал Марк. — Да при чем здесь это! — Оставь, Бойд, — успокоил брата Стив, — ему просто нужен повод для драки. Некуда девать энергию, которую они с Дженни так замечательно расходовали по ночам… За это Стив получил во второй глаз, и драка возобновилась с новым вдохновением… В это самое время в другом кафе, чуть поодаль, и больше уже никого не стесняясь, сидели Брет и Мишель и вели оживленный диалог. — Я предполагал, что будет какой-то форс-мажор. Но не думал, что она сорвется и убежит. — У нас весь кон был сплошным форс-мажором. Спенсер засмеялся. — Что смешного? Раньше таких сбоев никогда не происходило. А все потому, что слишком много руководителей, и каждый думает, что знает лучше остальных. Надо, чтобы решал кто-то один. — Нет. Все потому, что она снова… — Брет едва заметно перевел дыхание. — Снова сошлась с Марком… Н-да. Весь мой гениальный план чуть не пошел коту под хвост: Марк просто взял бы деньги у Дженни и отдал мне. Тогда вся затея с раскруткой миллионера могла стать не нужной. — Это и так был большой риск. Если бы Марк узнал, что миллионер, которого я «случайно» предложила Стиву и Бойду, это ты — его главный враг… — Ну, милая, за это я тебе и платил. Чтобы Марк раньше времени не узнал об их планах… чтобы Дженни согласилась поэкспериментировать с «брачным контрактом»… и вообще — взялась за это дело. — Я стала слишком заметна. — Вряд ли. — Да? — вдруг вскрикнула Мишель. — А как я Марку объясню наше с тобой общение?! Нас видел Бойд, и он обязательно расскажет всем остальным. — У нас было много проколов, я согласен. Но дело сделано. Дженни я все расскажу сам. С Марком насчет долга тоже поговорю. Думаю, что смогу убедить его в твоей непричастности. — Да? — оживилась Мишель. — И что же ты ему скажешь? Я имею в виду, насчет долга. Отсрочишь платеж? Брет махнул рукой. До чего ж она все-таки глупа и жадна к деньгам. Марка можно понять: Дженни на ее фоне смотрится просто бриллиантом. — Я аннулирую долг. В конце концов, это была просто игра. Условность… Ты сама знаешь, что без этих пятидесяти миллионов я не пойду по миру, а Марк отдал мне гораздо большее сокровище… Мишель! Мишель, что с тобой?! Господи, ну зачем же так волноваться?.. Мишель… Бармен, дайте воды, даме плохо… Она с трудом приходила в себя. Брет аннулирует долг! Значит, у него столько денег, что эти пятьдесят миллионов можно просто выкинуть, забыть, словно старый журнал?.. — Ну почему все самые лучшие мужчины всегда доставались ей! — Мишель со слабостью в голосе, но все же с заметной злобой стукнула ладонью по столу. — Вот уж не знаю. — Я так рисковала! Я… — Ну ты же получаешь обратно своего ненаглядного Марка, как мы и договаривались. Теперь он перестанет грезить о Дженни. — Ты уверен, что перестанет? Марк, наверное, меня бросит после всего этого. На что я буду жить?.. Ах!.. — Тебе нужно еще денег? — Ну… — Хорошо, я накину тебе еще. — Он улыбнулся. — Ты скажи сколько. — Я подумаю. Брет… А ты уверен, что Дженни тебя захочет видеть? — Думаю, да. Я хорошо ее знаю. — А как ты ее найдешь? — Это проще простого: позвоню в авиакомпанию. Я уверен, что она не прячется, просто улетела, чтобы… ммм… отдохнуть. — Зря ты за ней гоняешься. На свете есть огромное количество женщин. Не надо зацикливаться на одной. Это глупо. Брет посмотрел на нее с любопытством: — Вы были подругами? — Пока она не начала спать с моим Марком. — Но прежде это был ее Марк. — Это мой муж и точка. — Вы же не любите друг друга. По крайней мере, так выглядит со стороны. — Брет, я же тебе еще тогда говорила! Еще во время нашего знакомства: у нас с Марком одна и та же болезнь. Он болен Дженни, а я больна им. Поэтому я и согласилась помогать тебе, чтобы он наконец успокоился… Господи, что же вы в ней находите-то, а?!! — Что же мы в ней находим?.. Есть такое слово: харизма. — А что это? Спенсер вздохнул. — Долго объяснять. У тебя точно этого нет. — Ну ладно. А почему ты так уверен, что хорошо знаешь Дженни? За такое короткое время… — Мишель, сколько тебе надо еще денег? Ты подумай, напиши мне цифру, и на этом мы расстанемся. Остальное — мои трудности. — Но ты бы мог спросить у меня все, что тебя интересует. Я все про нее знаю. — Я тоже. — Откуда? — Это я буду обсуждать только с ней. Можно? — Можно, — вздохнула Мишель. — Вот цифра. Она написала помадой на салфетке. Брет посмотрел, бесстрастно кивнул, выбросил салфетку и ушел из бара, а Мишель загрустила. Почему все самые лучшие мужчины всегда доставались Фокси? Все, начиная со Стива, который был их школьным другом. Потом — Блейк, Марк, Спенсер… Все они отдавали должное красоте Мишель, все засматривались на нее, Спенсер вообще сказал, что его всегда привлекали женщины ее типа… А потом он увидел Дженни, и все, как всегда, перевернулось с ног на голову. А ведь если объективно судить, то Мишель красивее! Особенно после пластической операции! Харизма… Что же это такое? Мишель залпом выпила двойной коктейль. А Марк, наверное, уйдет от нее после этой истории. На этой мысли Мишель всхлипнула и улеглась головой на руки прямо за стойкой бара. У нее больше не было сил сражаться с этой харизмой Дженни. А Брет Спенсер — красивый мужчина. Жаль, что они даже не успели поцеловаться. А то, как знать, чем бы закончилась вся история! На нее с сочувствием и обожанием смотрел смуглый черноглазый бармен. Тот самый, который всегда не доливал тоника в коктейли и сжег немало женских сердец. Теперь, похоже, его настигла расплата, ибо уже две недели он грезил об этой маленькой красавице, которая всегда бывала почему-то очень грустна. Он грезил о ней и днем, и ночью, но все не мог решиться подойти… Дженни вышла на мост. Сейчас она достанет мобильный телефон и торжественно кинет его в воду. А зачем он ей? Брет ее найдет, если захочет, и на краю земли, а все остальные… Все остальные пусть останутся в прошлом. Она и сама для себя, кажется, осталась в прошлом. Дженни Фокс больше нет. Нет прежней Дженни Фокс. А другая, новая — еще не родилась. И сейчас, на мосту, в ее обличье, стоит женщина, которая НИКТО. Она застряла в родовых путях между прошлым и будущим и пока не знает, примет ли вновь ее этот мир. Кто она на самом деле? Она играет роли, каждый день играет роли, а каково ее настоящее лицо? То, которое смог разглядеть Брет Спенсер, когда говорил о другой Дженни, спрятанной глубоко-глубоко. Ведь он увидел ее, а она сама — нет. Дженни достала сигареты и с удовольствием вдохнула запах табака. Она не курила уже восемь лет. А в Европе, кажется, наступает осень… Как тихо, спокойно вокруг. Все дышит миром. Сама земля словно замерла, остановив вечное кружение, и говорит: подожди, не спеши, оглянись вокруг: мир прекрасен! Ты забываешь, что мир прекрасен сам по себе! Перестань терзать себя лживыми, суетными желаниями, правда совсем не в них… Здесь ДРУГАЯ ПРАВДА. Дженни замерла, глядя перед собой в пространство. Действительно: какие простые слова, но сколько в них здравого смысла: другая правда. Можно сказать: другая реальность, другая жизнь, другой мир… Но правильней будет именно так: другая правда. Только сейчас она начинает понимать, где черное, а где белое, где первопричина человеческих желаний, где истинное лицо любви… Настоящей, вечной, абсолютной любви. Не к мужчине, а вообще ЛЮБВИ. Ей, как и всем на свете, нужно, просто необходимо, чтобы кто-то ее любил. Нет, не так. Снова ошибка. Не «кто-то», а только он: тот, кого она сама любит, — Брет. А все остальное осыплется, как осенняя листва, когда они снова будут вместе. Все остальное не имеет значения перед лицом этой абсолютной любви, которая рождает другую, дочернюю — между мужчиной и женщиной… Как все сложно! И как все просто. Нужно хотя бы один раз задуматься над этим и постараться понять. Почему так счастливы дети и звери? Потому что они чисты в своих помыслах. Чисты и естественны. Если они любят кого-то, значит, тут же стремятся выразить эту любовь. И их нельзя остановить в этом стремлении: они непобедимы. Их сила в искренности и непосредственности, ибо других законов, кроме тех, что диктует сама природа, для них не существует… И она тоже хочет так! Любить, несмотря ни на что, и черпать силу в этом чувстве. Любовь, если только она настоящая, должна созидать, но не разрушать… Все, чему ее научила жизнь, законы волчьей стаи — этого пресловутого социума, который словно асфальтоукладочный каток губит все живое, — теперь показались ей ничтожными. Они слабы, за ними ничего не стоит, кроме разрушения, значит, они обречены. И те, кто живет только по ним, тоже обречены. Дженни оглянулась вокруг: золотистые клены… зеленая трава… утки в городском пруду… два малыша, которые что-то не поделили и теперь отчаянно скандалят на лужайке… Это и есть — жизнь. Она — такая. И эта жизнь вдруг показалась ей гораздо более реальной, чем то, что она видела еще вчера, что привыкла видеть каждый день в суетливом душном мегаполисе. Словно волшебной силой ее вынуло из шумящего, мерцающего ночного клуба и резко «забросило» на берег лесного озера. Вокруг — ночь, тишина и больше ничего. Такая тишина поначалу оглушает. К ней не можешь привыкнуть, с ней не можешь смириться… а потом не можешь без нее жить. Она не стала выкидывать мобильный с моста. К чему? Это всего лишь символ прошлой жизни. Но не сама прошлая жизнь. Не нужно себя обманывать, расставаясь только с вещами. Сейчас, вот сейчас она родится заново по-настоящему. И в новый паспорт ей еще раз придется самой вписать новое место и дату рождения: Люксембург, Мост Адольф, десятое сентября. …Стоял уже вечер, когда она присела за столик уличного кафе. Такое ощущение, что в барах и ресторанах собираются представители всего народонаселения планеты, кроме местных жителей. А может, все они — такие же страждущие паломники, несчастные грешники, приехавшие сюда, как и она, искать истину? — Мадемуазель очень грустно? — спросил у нее на французском какой-то приятный с виду парень, отдаленно напоминающий Бойда. — Нет, совсем нет. Мадемуазель хорошо. — Она совершенно забыла французский! Получилось коряво и грубо. — О, позвольте тогда разделить с вами это «хорошо». Дженни поняла, что не соврала французу: впервые за много лет ей было хорошо. Груз свалился с плеч, очистилась совесть, и не надо больше лгать самой себе. Она любит Брета Спенсера? Да. Несмотря ни на что? Да. Дженни осознала это с таким спокойным достоинством, что поразила сама себя. За этот день, весь проведенный в созерцании другой правды, она излечилась, избавилась, навсегда распрощалась со своим прошлым. От прежних переживаний, которых она так страшилась, не осталось и следа. А еще ей было стыдно. Стыдно перед Бретом за то, что обманывала его и так позорно раскрыла карты. Стыдно перед Марком за то, что изменила ему, хотя и ничего не обещала. Стыдно перед Стивом по аналогичным причинам. Стыдно перед Мишель. Очень стыдно перед Мишель… Дженни улетела от них, чтобы вернуться. Они не знали, что она вернется. Они не должны были об этом знать. Пока. — А пойдемте погуляем? Я покажу вам ночной Люксембург. Еще неделю назад она бы пошла. — Спасибо, мсье, но я вполне сыта дневным. Я скоро иду спать. — Я могу проводить вас. Разве вам не одиноко будет одной? Она расхохоталась: до чего естественны эти французы! Тоже, между прочим, как дети и животные. Это особенность нации, ничего не поделаешь. — Я люблю одиночество. — О! А я люблю женщин, которые любят одиночество. — Спасибо за кофе, мсье… — Дженни встала из-за столика. — Но теперь я действительно хочу побыть одна. — Я буду ждать вас завтра здесь же! Мадемуазель! Она снова расхохоталась в ответ. Ей было легко и свободно. Из богатейшего прошлого, в котором было много хорошего и плохого, а также из настоящего и даже будущего Дженни умудрилась отобрать и оставить себе только самое лучшее. У нее получилось снова выйти сухой из воды. Великая, гениальная Дженни Фокс! Она совершила наконец коронную сделку века: перехитрила саму себя. Она перехитрила всех демонов, которые одолевали ее многие годы. Господи, как же легко и свободно! Как кружится голова! Брет Спенсер любит ее и готов жениться, несмотря ни на что! Как он сказал? «Кем бы ты ни была на самом деле». И она тоже любит его, кем бы он ни оказался на самом деле!.. А ночью ей приснился Блейк. Мечась на нежных простынях люксембургского отеля, Дженни заново переживала кошмар девятилетней давности, с которым, как ей казалось, они навсегда попрощались сегодня днем. Сначала приснилось лицо Блейка: оно пришло, словно привидение, из темноты, кажется, из самой преисподней, и Дженни, всхлипнув, рванула к нему, раскинув объятия. Но ноги не слушались, ноги приросли к месту и не хотели бежать. Потому что ей мешал стол. Большой, зеленый бильярдный стол. И все почему-то за ним сидели и пили вино. Там были еще Марк, Стив и Мишель. Все пили красное вино. А Дженни не пила. Они ругали ее за что-то, обвиняли и требовали объяснений. Дженни хотелось плакать от обиды: ведь она была ни в чем не виновата. Но плакать ей тоже не разрешили, как не разрешили пить вино. Задыхаясь от обиды, она открыла глаза и внезапно поняла, что это всего лишь сон. Сейчас она проснется и все закончится. Но просыпаться было еще страшнее: она знала, что утром увидит рядом с собой одинокую постель, на которой никогда не оставался Блейк. Она проснется, а его опять нет! Она будет искать его руку на соседней подушке и поймет, что опять одна! И тогда начнется дневной, более страшный кошмар: она будет сходить с ума до самого вечера. Балкон, сигареты, кофе, душ, снова балкон… Дженни снова заснула. За бильярдным столом появился Брет Спенсер. Он незаметно подошел и сел, а Дженни, подняв глаза, громко ойкнула, когда его увидела. Тогда Брет протянул ей руку и сказал: — Иди со мной, я тебя спасу. Она рассмеялась. Разве можно уйти от Блейка? Разве можно просто так взять и забыть его? А что же тогда станет наполнять ее душу? Ей стало плохо, так плохо, как тогда. Он бросил ее. И предал. Продал — предал: это одинаковые слова. Зачем ей какой-то Брет Спенсер? И что он вообще может делать за одним столом с Блейком? Дженни больше никогда не хотела просыпаться. Она боялась утра, боялась, когда рядом нет любимого мужчины, она больше не могла одна!!! Потом стало темно. Просто темно и почему-то спокойно. …Это был последний демон, который покинул ее голову на светлой земле осеннего Люксембурга. Дженни проснулась и сразу вспомнила это спокойствие. Сердце перестало саднить, на растревоженную душу и горячую голову снизошли мир и прохлада. Она сразу поняла, почему, и улыбнулась, протягивая руку к соседней подушке. И тут же нащупала большую теплую ладонь, которую теперь не променяла бы ни на что в мире. Брет сидел на краешке кровати и внимательно разглядывал линии на ее руке. — О. Ты будешь долго жить. — Если ты постараешься, — прошептала она, пряча в подушку счастливые слезы. 12 Кто знает, сколько дней они бродили по улицам, шелестя сентябрем?.. А он все падал и падал под ноги желтыми листьями кленов. А они говорили, говорили, говорили… Дженни от души хохотала, выслушивая «признания» Брета, как они с Мишель придумали всю эту авантюру. Как глупо! Как наивно! Она сразу все поняла, как только услышала про Марка и деньги. Дженни «раскрутила» весь их план до самой макушки, еще когда садилась в самолет, и сейчас ей не нужно было никаких специальных объяснений, разве что ради веселья. Волновало ее только одно: — Зачем? Господи, милый мой, скажи: зачем тебе понадобился весь этот цирк? — Тебе легко говорить! А я несколько… месяцев не знал, как к тебе подойти! Хорошо, что Марк подвернулся. — Но ты мог бы и просто так подойти. Что такого? И зачем надо было ломать эту дешевую комедию в лифте?.. Нахал! — А ты запомнила? — Чего ты смеешься? Меня еще ни один мужчина так нагло не игнорировал. Еще бы я не запомнила! А когда мы с Марком… в общем… — Ну понятно. Когда вы целовались с Марком на глазах у всего ресторана, я почему-то начал ревновать. Представляешь? Такое тоже бывает у мужчин. Да… Надо, конечно, было сохранять спокойствие, но я не выдержал. — Глупость! Мало ли с кем я захочу целоваться! — Что? — Он вдруг притянул ее к себе, изобразив полное презрение на лице. — Ты собралась еще с кем-то целоваться? — Ну. Мало ли что. Всякое бывает. Форс-мажор. — Только попробуй. — Ну хорошо, отпусти. Не буду… — Дженни вздохнула. — В общем, я поняла: ты решил помочь Мишель вернуть ее блудного мужа, который грезил обо мне, а заодно и покончить с собственной холостяцкой жизнью. Молодец! Ближнему надо помогать. Как сказал мне один мальчишка на заправке, начальство приедет и все зачтется. Правда, бедняга имел в виду свое бензинное начальство, но я быстро переубедила его, напомнив о высшем… Впрочем, мы отвлеклись. — Ты обокрала его? — Так, по мелочи. На несколько литров… Но мне было просто скучно и хотелось размяться. — Да-а. Пожалуй, мне с тобой скука не грозит. — Даже более того. Скоро тебе захочется от меня сбежать, до того нескучной станет твоя жизнь. Но предупреждаю: у меня длинные руки. И отличное зрение. Так что бывшим очкарикам придется несладко. — Я тебя обожаю! — В общем… не совру, если скажу, что это взаимно. — Дженни, ведь ты стала другая здесь. Та вторая Дженни, которую знаю только я, вышла из своего подполья. Как я тебя люблю именно такой! Подлинной. Настоящей. Пожалуйста, оставайся такой всегда. — Ладно… Уговорил. — Я серьезно. — И я — серьезно. Ну что ты молчишь?.. О! Брет! Смотри, какой чудесный паровоз! Давай прокатимся. — Это для туристов. Он почти игрушечный. Дженни… — Ну пойдем, мы же туристы! Они катались на паровозе, потом в парке на каруселях, потом Дженни приспичило позировать уличному художнику… В общем, прошел еще один день, а Брет все не знал, как подступиться к главной беседе… — О, я больше не могу! — Она улеглась прямо на скамейку перед чьим-то палисадником. — У меня отваливаются ноги, но я абсолютно счастлива! — Ты давно так не отдыхала? — Никогда! — Я в детстве часто бывал в Европе. И всегда — до изнеможения. Развлекался, как мог. Потом подрос и… — Тоже стал развлекаться, как мог! — Дженни захохотала. — Я знаю, что у тебя было много женщин. Пожалуйста, не спрашивай, что я делала в детстве, Брет. Давай пойдем лучше в отель… Она специально сказала все это скороговоркой. — Но я ни разу не пытался спросить у тебя про детство. — Пытался. И давай не будем об этом больше. — Только в первый день «знакомства», и то по обычному сценарию таких бесед. Хорошо, я больше не трону эту тему никогда, пока ты сама… — Я тоже не трону эту тему никогда. Вот эта дорога, кажется, короче. — А здесь светлей! — Ну и что? — Вчера, когда мы гонялись друг за другом в темноте, я потерял любимую кепку. Ту, в которой был похож на чикагского беспризорника тридцатых годов. — Да, она тебе очень шла. Но главное, чтобы ты не потерял голову. Брет махнул рукой: — А! Это я потерял давно! — Ты потерял ЭТО, когда узнал меня? Пару-тройку месяцев назад, когда увидел… Стоп. Брет! Брет! — Ну что с тобой? Дженни остановилась и схватила его за шарф, словно собираясь драться. Голос ее был сиплый и как всегда немного детский: — Как это что? А где ты, собственно, меня увидел? Я не была в Чикаго пять лет… Только не говори мне, что ты влюбился в меня по фотографии, которую тебе подсунула Мишель, когда рыдала у тебя на груди и жаловалась, что муж патологически любит другую… Она, кстати, рыдала у тебя на груди? Рыдала? Ну скажи! Она, наверное, пыталась тебя соблазнить, а ты любишь таких… Вы, наверное, целовались! А может, и не только… — Дженни, перестань тараторить. Конечно, не по фотографии. Ты просто забыла… — Вы целовались? — Нет. Меня интересовала ты. А ее — Марк. — Тоже мне «служба знакомств»! А может, ты решил забрать меня вместо денег? Знаешь, меня уже один раз пытались вместо денег… Только не в карты, а в би… — Дженни, прошу тебя, замолчи! — Брет нежно зажал ее губы рукой. — Зачем ты говоришь такие вещи? Она округлила глаза и пожала плечами, словно оправдываясь перед учительницей: — А это правда. Ты должен ее знать. — Дженни, Дженни, подожди. Успокойся. Ты опять становишься такой… — Какой? — Неуязвимой Дженни Фокс. Ты говоришь вещи, о которых сама не любишь вспоминать, ты делаешь себе больно и думаешь, что я этого… — Но я просто так болтаю… В порядке светской беседы. Видишь ли… я действительно… Неужели ты думаешь, что неуязвимая Дженни Фокс так быстро изменится, забудет свою любовь к свободе и одиночеству, станет розовой и пушистой? Ты думаешь… — Да, думаю, настоящей Дженни, которую я так люблю, эти вещи совершенно не нужны. — Ничего себе заявочки! — воскликнула она на всю улицу, так что на них стали с любопытством оглядываться прохожие. — Ты хочешь лишить меня свободы? Может, ты запрешь меня дома и заставишь варить тебе кофе каждое утро? — Нет, конечно. — И не разрешишь мне встречаться с моими друзьями, устраивать «гастроли»… — Особенно — воровать бензин. — Воровать бензин! Да! Воровать бензин просто необходимо! — Маленькая старушка с рыжей собачкой шарахнулась на другую сторону улицы. Дженни возмущенно «поправила» воротник, так что он оказался почти на плече. — Ты что же думаешь, это все так быстро забудется? Я жила так с пятнадцати лет, Брет! А сейчас мне — тридцать два! И ты думаешь, что счастье, которое я нашла с тобой… меня… — Ну? — Оно меня… как-то… — Ну, ну? — …избавит от старых привычек? Нет. Я буду воровать бензин. — Хорошо, я понял. С бензином вопрос, судя по всему, принципиальный. — Это я — образно. Не только бензин. — Да-да. Я понял. — Брет сделал простодушное лицо. — Надеюсь, ты не будешь тырить булочки в супермаркетах? — Я их буду есть прямо там!!! — Договорились. Дженни, я на все согласен. Просто я говорил о другом. — О чем? — Ты себя обманула. — Вот те раз. Почему же я себя обманула? — Должно быть от безысходности и чтобы не чувствовать больше, что ты никому не нужна. Дженни Фокс объявила себя свободной и одинокой! И всем отказала заранее и навсегда! Понимаешь? — Нет. — Все ты понимаешь. Ты повесила над своей головой табличку: «Посторонним вход воспрещен!». И рядом другую: «Все, кто меня видит, — посторонние». Ты обделила сама себя, обвенчавшись со своим одиночеством… А настоящая Дженни так не хочет, она отчаянно нуждается в любви и тепле… Господи, да ты же просто создана, чтобы с кем-то делить утро! Она вздрогнула так, что перехватило дыхание. — Что? Откуда ты знаешь про утро? — А что я знаю? Я ничего не знаю. Дженни, когда ты привыкнешь, что я умею читать твои мысли? Сегодня ты искала чью-то руку на подушке, тебе снился страшный сон. Не исключено, что твое прошлое… И я дал тебе свою руку. И она всегда будет с тобой, пока ты желаешь этого. Что бы ни случилось. Дженни, запомни: что бы ни случилось… Дженни молчала. А что тут скажешь? Она только чувствовала, как хитрым острым коготком царапнуло ее сердце подозрение. Брет носит в себе еще какую-то тайну. Он не хочет ничего скрывать, но никак не решится на разговор. Что же, судьба снова готовит для нее сюрприз? Интересно, на этот раз в каком жанре: драматическом или комедийном?.. Они вышли к небольшой площади, где стоял их отель. Вокруг было уже темно и прохладно, а в клумбе почему-то стрекотал кузнечик, словно напоминая об ушедшем лете… Заказав вина и небольшой ужин, Дженни и Брет устроились на балконе. — Знаешь, я уже спрашивала тебя, а ты не ответил. — О чем? — К чему тебе была нужна вся эта комедия? Ты не мог просто так со мной познакомиться? — Мог. Но так делали сотни мужчин. — Ага. А ты хотел быть особенным. — Нет, я хотел быть с тобой. А эти сотни, где они теперь? Даже Марка ты прогнала. — Я что-то не понимаю. — Зато я понимал. Все могло закончиться банально и быстро. Обычный роман… А я так долго ждал! Наши отношения нужно было завязать на чем-то особенном, нестандартном, из чего не так просто выбраться, если вдруг ты захочешь сказать «нет»… Даже если бы я стал просто клиентом… ну и что? Ты четко отрабатываешь свою роль, берешь деньги, и — мы расстаемся. — Зато ты стал бы любимым клиентом! — Это утешает. Но я решил, что лучше смешать роли, смешать всех персонажей… Я — главный враг Марка и — твой главный клиент в одном лице, представляешь? — Знаешь, вполне представляю. Для моей «работы» это совсем не ново. И ты думаешь, именно это тебе помогло? — Нет, конечно. То, что случилось между нами, нельзя было запланировать. И в то же время иногда мне кажется, что это было запланировано с самого нашего рождения… Но все равно получилось забавно, правда? — Забавно! Это стоило мне стольких нервов! — Зато ты запуталась и показала себя настоящей. — А зачем я тебе была нужна настоящая? Ты вообще откуда меня узнал? Стоп. Брет. Это будет второй вопрос, на который ты не ответил. ОТКУДА ты меня знаешь? Не ври, что случайно видел, рассказала Мишель и все такое. — А третий вопрос будет? — Почему он должен быть? — Я думаю, будет. — Да. Откуда у тебя военная выправка, и куда делись четыре года из твоей биографии. — Ты внимательно изучала досье? — А ты как думал? Мы собрали про тебя все! Правда, я бы еще поговорила с твоим дворецким «в домике друга» в Сан-Франциско… на предмет твоих женщин. Уж очень он нахально рассматривал меня. Наверно, сравнивал с предыдущими тысячами. Или миллионами. Ты ведь миллионер. Спенсер захохотал. — Ну, Дженни, десять баллов! Домик друга… да. Дворецкий… — Ну а как ты хотел? Я обязательно с ним поговорю. Эти сведения нигде не найдешь! Эксклюзив! — Да уж… — Брет сокрушенно вздохнул. — Ну что, Дженни, хочешь выслушать настоящий эксклюзив? Спорим, что такого ты никак не предполагала? — Даже и не буду спорить, потому что всецело тебе доверяю. Но с удовольствием послушаю. — Я давно собирался тебе сказать. — Я знаю. — Откуда? — Не один ты умеешь читать мысли… Итак? Дженни подняла бокал и чокнулась с Бретом, как бы благословляя начало исповеди. — Итак… Видишь ли, мы, миллионеры, буквально все на одно лицо и практически ничем не отличаемся друг от друга, только разве что пороками. — И какие же пороки у этого миллионера? Или их нет? — Есть немного. Например, я очень сентиментальный. — Насколько я помню мировую историю пороков, там никогда не значился такой пункт. Стой. А может, ты вовсе не миллионер? — Успокойся. Деньги, счета и фонды — настоящие. Вот только… — Что?!! — Вот только история нашего знакомства с Мишель была несколько иной. Дженни перестала улыбаться и натянуто замолчала. — Я же сказал, что мы отличаемся только пороками. Ну… или пристрастиями… И вот, у меня был… Ты только не бросайся сразу с кулаками. Я объясню. Знаешь, как часто бывает в молодости?.. В общем, у меня был друг, с которым мы выросли и никогда не расставались, хотя он был несколько… из другой среды. Но на дружбу это не влияло, разница в положении не волновала нас совсем. Нам всегда хотелось романтики и… В общем, после окончания Оксфорда, вместо того чтобы занять место управляющего в одной из фирм моего отца… В общем, мы с моим другом подали документы в школу ФБР. Дженни смотрела в пространство остановившимися глазами. — В семье тогда был жуткий скандал, отец грозился отлучить меня от наследства… Но мне было все равно. Принципы юности, верность дружбе оказались сильней доводов разума. И мы поступили туда. Я уехал из дома и бросил все. Дженни вспомнила недостающие несколько лет в его досье. Точно. Как раз после окончания университета у него и был «провал». — Вот. А потом я наигрался в эти игры. Должно быть, я не очень серьезный человек. Я же говорил, что сентиментальный… У меня истек срок предварительного контракта. И я забрал документы, так и не доучившись. Вернулся к отцу, продолжил его бизнес. В общем, возвращение блудного сына. — Брет немного помолчал. — Но друг мой остался там. Мы не виделись несколько лет. Встретились случайно в Чикаго. Он занимался делом некоего мистера Блейка. Твоего старого знакомого. Лицо Дженни побелело так, что в нем не осталось ни одной краски. — Ну и… я ему немного помог по старой дружбе и… Брет вдруг резко замолчал. Словно выключил голос и не мог выдавить из себя больше ни звука. Дженни тоже молчала. Ее терзали совсем другие воспоминания. Она вздрогнула, услышав его слова: — Там-то я тебя и увидел. — То есть? — Рядом с Блейком, в одном из бильярдных клубов. Представляешь, как я давно знаком с тобой? — Ты был рядом? — Да. С того вечера я все время был рядом… Я не верю в любовь с первого взгляда. Это была скорее болезнь с первого взгляда. Не знаю, как это произошло, но в тот вечер я заболел тобой. Просто неизлечимо заболел… Дженни закрыла ладонями лицо. — Это было похоже на сумасшествие, на наваждение, называй, как хочешь… Но примерно то же я увидел и на твоем лице, когда ты смотрела на мистера Блейка… — Замолчи! — Прости, пожалуйста. Прости. А я? А я просто начал преследовать вас. С того дня мне стало не интересно дело моего друга, не интересно, какие счеты хочет предъявить Блейку полиция и ФБР… Я стал всюду ходить за вами. Просто сидел в углу, как подросток, и наблюдал за тобой. — Спенсер вдруг мечтательно улыбнулся, вспомнив что-то. — Ты была еще совсем юной. Господи, как же ты была пленительна… Как раз та самая Дженни, которая потом много лет просидела взаперти. Да, ты была юной, на шесть лет моложе меня, а я… Я боялся подойти к тебе. Представляешь? Я робел, как школьник. Ты казалась мне недоступной мечтой, наваждением, сказкой, королевой, до которой не достать простому смертному. Это было невероятно. Знаешь, у меня в жизни было огромное количество женщин, но… это было ни на что не похоже. Потом я начал наблюдать за тобой целенаправленно. Дженни, прости. Я умел. Знал, как. Кое-чему меня успели научить в этой школе. Я быстро понял, кто ты такая и каков род твоих занятий. Так же давно я был «знаком» с Марком, да и со всеми остальными… Но меня интересовала прежде всего твоя персона. Твоя личность, твой характер и твое прошлое… Твое детство, например… Прости, мы договаривались не трогать эту тему. Ты меня вообще прости. Я должен был, обязан все тебе рассказать, чтобы с чистой совестью… Если после всего услышанного ты еще согласна… со мной жить. Он напряженно смотрел на нее, пытаясь понять, что она думает. — Почему он исчез? — вдруг спросила Дженни, с трудом выговаривая слова. — Кто? — Мистер… Тот, на кого охотился твой друг. — Кажется, его поймали на торговле наркотиками. Я точно не знаю, мы больше не обсуждали служебные дела… Я вел собственное независимое «расследование», которое увлекло меня гораздо больше. Я собрал такое количество информации о тебе, что мог бы отдать ее своему другу или продать федеральным службам за большие деньги. Но, как ты понимаешь, делать этого не стал. Приберег твою историю, на всякий случай. — Спасибо и на этом. А приберег, чтобы шантажировать, если буду себя плохо вести? — Да. Вроде того. Ну… это не важно. Потом я вышел на Мишель, узнал, что от Марка ты ушла, а он теперь — ее муж. И я понял, что пора начинать. Она познакомила меня с Марком, я «выиграл» у него деньги… — То есть ты… — Дженни сделала большие глаза. — Я все придумал заранее. Но никто кроме тебя об этом не знает. Даже Мишель думает, что все вышло случайно. Марку, бедному, крепко досталось, он очень переживал из-за проигрыша. Но не надо было так много пить за карточным столом… Дженни молчала, покачивая головой. — Ну, что ты мне скажешь? — Чудовищно! Брет поднялся со своего кресла и робко сел у ее ног. — Ты правда так думаешь? — Чудовищно! Ты стал бы… Господи, я не могу осознать… Значит, ты изучил мое досье, ты все про меня знал, и даже… а я, как дурочка тут… Она вдруг вспомнила Марка: «Ты — с ним. А я тут, как дурак!». Действительно, Мишель была права: все чувства и поступки ходят по кругу. Даже слова. — Дженни. Я прошу тебя: подумай, прежде чем дашь мне окончательный ответ. Верь мне. Теперь я весь чист перед тобой и ни в чем больше не обманываю. — Хорошо. Подумаю. Когда она под утро вернулась в номер, Брет уже спал, раскинувшись на широкой постели. Какое легкомыслие! — неосознанно обиделась Дженни. И он даже не пошел ее искать! А вдруг с ней что-нибудь случилось бы?.. Но она тут же переполнилась нежностью, когда увидела, как рука Брета точно так же, как и ее, лежит на свободной половине кровати. Вся его поза и выражение лица красноречиво говорили, что ему чего-то сильно не хватает. Он сам — половина их нового целого. Лежит и ждет вторую половину… Дженни разделась, ловко проскользнула под его плечо и легла свернувшись калачиком. Конечно же, он проснулся, и некоторое время они просто лежали и молчали. Брет сопел ей в затылок, потом начал осторожно целовать. Дженни немедленно отозвалась на его ласки, и в шутливой нежной борьбе, когда один пытался раздеть, а другая отчаянно куталась в одеяло, оба не проронили ни слова… Наконец Дженни сдалась, подарив ему возможность снова испытать настоящее счастье. И если бы кто-нибудь в эту минуту спросил у нее, для чего она живет, она, не задумываясь, ответила бы: «Чтобы каждую ночь умирать в его руках, а утром рождаться заново». И это была абсолютная правда. Утро принесло с собой серые облака и мелкий моросящий дождь. — И это — после вчерашнего кузнечика! — посетовал Брет, стоя на балконе. — Просто кузнечик был безумный на всю голову. Как и мы с тобой. Поэтому и чирикал перед дождем. — Но нам-то дождь нравится, правда, Дженни? — Правда. Похоже, это наша с тобой погода. А здесь красиво даже во время дождя. Совсем не похоже на побережье. — Здесь как-то… По-домашнему. Хочется закрыться в номере и никуда не ходить, пока идет дождь. — Уютно. — Да. Как дома. — Можно книжку читать, кстати. — Да. Как дома. — Или камин топить… — Или смотреть на дождь. Ты хочешь домой, Дженни? — А где наш дом? — А где скажешь. Хочешь, будет в Сан-Франциско. — А как же Чикаго? Там у тебя дела. — Нет у меня там никаких дел. — Как это нет? А бизнес? — Послушай. Почти десять лет я вел одно самое важное в своей жизни дело. И вот довел до конца. До начала… Ну, не важно. И ты думаешь, что после этого я брошу тебя и убегу к делам? Подождут. Есть отец, в конце концов. О чем ты говоришь, Дженни? Какие дела? Мне нужно ее… личное счастье устроить. Семейное. То есть личное… — Ну что ты так волнуешься? — Ну… потому что… — Он вдруг стал похож на обиженного школьника, который сейчас заплачет: «я так не игра-аю!» и убежит. — Ты же не дала мне еще ответа. А я все жду. — Какого? — На мое предложение. — А ты мне делал какое-то предложение? — Да. Ты забыла? Еще в Сан-Франциско. — А-а, — она скроила наивное лицо, — точно, делал. — Ну так что ты мне скажешь? — У меня вопрос. Ты говорил, что не стал продавать мое досье федеральной полиции, а нашел ему другое применение. И что же это такое? Брет счастливо улыбался. Дженни попала в точку. Теперь они точно будут вместе. — Видишь ли, любимая… Кроме всего прочего, я узнал удивительную вещь о тебе. — Какую же? — Я узнал об одной твоей вполне невинной, но очень сильной мечте. — Какой такой мечте? — Но она уже и так все поняла. — Ты хотела стать актрисой? Да? — Было дело, — медленно и осторожно проговорила Дженни. — В общем… я подумал-подумал. Да и продал твою историю хорошим сценаристам. У меня есть знакомые ребята… Недалеко от Сан-Франциско. Теперь они делают фильм про Дженни Фокс. — Недалеко — это в Голливуде, что ли? — Она воровато смотрела на него исподлобья, но ямочки уже заиграли на щеках. — Да. Надеюсь, ты не против? Дженни не выдержала, бросилась к нему: — Брет!!! — Так что, в принципе, — чуть освобождая шею от ее цепких рук, прошептал он, — ты можешь сняться… в главной роли. Они не будут возражать. Я договорился. — Брет!!! Я тебя люблю!!! Ты… Ты …волшебник! — Да. Я исполню все твои желания, если ты исполнишь одно мое. — Это шантаж? — Самый пошлый и бесстыдный за всю историю человечества. — Какая глупость! Я согласна. — Дженни!.. Подожди. Я не понял, а с чем ты согласна? — Сняться в кино. — А мое предложение? — Какое предложение? — В таких случаях бывает только одно предложение. — Ну а что там было дальше по сценарию? — Они поженились. — Как банально! Я согласна. Над Люксембургом снова зашумел дождь. На этот раз — уютный, как никогда…