Стоило Фридкину получить «Оскара», как он впал в депрессию — его охватило чувство, что он получил награду незаслуженно. «На следующий день после церемонии я в первый и последний раз в жизни посетил психиатра, — вспоминает режиссёр. — Я чувствовал себя несчастным человеком и рассказал врачу о своих переживаниях. Не то чтобы я считал свою работу никчёмной, просто я рассматривал её в реальном свете и с прицелом на будущее: 7-я симфония Шостаковича, 5-я Бетховена, ведь мне не взять таких высот. Врач не сказал мне ни слова, только писал что-то в своём разлинованном блокноте жёлтого цвета. Приём закончился и я ушёл».

Как бы там ни было, попытка Фридкина заняться коммерческим кино себя полностью оправдала. Он отбросил, по крайней мере на время, мысли о том, чтобы употребить свои многочисленные таланты на нечто большее, нежели обывательское зарабатывание денег. «Я не из тех, кто мнит себя художником в кино, — бахвалился он в печати. — Я делаю коммерческое кино, то есть — продукт, который люди будут покупать».

В начале лета Коппола позвонил Богдановичу и рассказал о планах Бладорна создать новую компанию. «Мы должны были собрать вместе несколько режиссёров, чтобы ставить фильмы независимо от студий и других компаний, а в результате вывести свою организацию на уровень открытого предприятия, — рассказывает Богданович. — Планировалось, что именно так мы сможем заработать приличные деньги». Идея была не нова и использовала принцип работы актёрской компании «Фёрст артистс», в которую входили Барбара Стрейзанд, Пол Ньюмен и Сидни Пуатье. Во многом реализация подобного коммерческого проекта стала пиком могущества режиссёров 70-х годов, после которого начался вполне предсказуемый закат. Коппола, Фридкин и Богданович вылетели в Нью-Йорк для встречи с Бладорном. За время полёта Богданович выиграл в покер 100 долларов у Копполы, а на обратном пути ещё 100, но в блэкджек, и уже у Фридкина.

Фридкин ещё ни разу не встречался с Бладорном. Вышло так, что он первым пришёл в его «люкс» в «Эсскекс хаусе». Бладорн открыл дверь и начал обнюхивать гостя.

— Фридкин, что за дерьмом ты себя поливаешь?

— «Гёрлейн».

— «Гёрлейн»? Иди за мной.

Бладорн повёл его в ванную, где среди одеколонов и туалетной воды со всего мира стояла и хрустальная бутыль «Гёрлейн». Хозяин открыл сосуд и, со словами «вот, что я делаю с этой жидкостью», вылил содержимое на туфли Фридкина. «Так я познакомился с Бладорном, — вспоминает режиссёр. — И всё время, что я его знал, вёл он себя ничуть не лучше. Далее Бладорн начал мне долго рассказывать, как он много лет назад служил привратником в этом доме, а затем заметил: «Сейчас я владелец этого здания. А пригласил вас всех сюда именно для того, чтобы показать, как можно, имея талант и смекалку, разбогатеть, как сделал это я сам».

Когда пришли Коппола и Богданович, Бладорн изложил своё видение дела: режиссёры могут снимать всё, что угодно, из расчёта бюджета картины до 3-х миллионов; никакого отчёта перед «Парамаунт»; студия готова вложить в новую компанию порядка 31,5 миллиона долларов. Билли Уайлдер как-то заметил, что «сама идея заслуживала «Оскара». Бладорн был окрылён тем, что может собрать в своём «загоне» сразу трёх самых модных режиссёров планеты. Но это было только начало: он планировал совершить «набег» и на другие «ранчо», особенно на «Уорнер», мечтая выкрасть Кубрика и Николса. Больше других эта затея пришлась по душе Копполе, который по-прежнему взрывался при одном упоминании имени Уэллса, и мечтал как следует пощипать его перья. «В определённой мере к согласию ввязаться вместе с Фридкиным и Богдановичем в эту затею меня подтолкнула жажда мести, — заметил как-то Коппола, — желание покарать этих мафиозных «Братьев Уорнеров».

Бладорн, пока ничего не совершив на ниве кинопроизводства, вынашивал идею в себе, не советуясь с Йаблансом. За пять минут до второй встречи в штаб-квартире «Галф + Уэстерн» на площади Колумба он позвонил руководителю «Парамаунт»:

— Ты даже представить не можешь, чего я добился — сказка стала былью, — пролаял он в телефонную трубку.

— Расскажи, пожалуйста, Чарли, что за сказка, что за быль?

— Я создал компанию режиссёров — Фрэнсис, Фридкин и Богданович!

— Великолепно, Чарли, великолепно. Желаю хорошо повеселиться.

— Не понял, разве тебе не интересно, ведь их компания станет частью твоей студии?

— Как бы не так, Чарли. Понятия не имею, о чём ты говоришь, так что попрошу без намёков.

— Так поднимайся к нам.

Йабланс в сопровождении трёх директоров компании пришёл в конференц-зал. Бладорн встретил их ослепительной улыбкой:

— Ну, что скажешь, Фрэнк? Неплохо, а?

— Дерьмо, глупее и придумать ничего нельзя. Я в этом не участвую. Вообще, Чарли, почему бы тебе просто не отдать им эту компанию? За что тогда ты мне деньги платишь?

— О чём ты, Фрэнк?

— Вас, ребята, я, конечно, понимаю, вы жаждете самовыражения. Наснимаете всякой чепухи, потому что ни на что сногсшибательное просто не способны, свалите от нас и будете работать на дядю, а нам останутся рожки да ножки.

— Ну, зачем ты так, Фрэнк, зачем. Будь помягче. К этой минуте накалился и Фридкин:

— Ну, ты, Фрэнк, и дерьмо. Не пойму, какого чёрта мы здесь сидим и выслушиваем, как он нас поливает.

Бладорн начал уговаривать его не уходить.

— Да пошли вы оба в одно место, — ответил Фридкин и удалился с гордо поднятой головой.

Несмотря на неудачное начало, все трое заинтересовались — прельщала и творческая свобода, и перспектива большой прибыли, и возможность поприжать Эванса. Но Йабланс продолжать противиться идее. Меньше всего на свете ему хотелось получить компанию, которая выкачивала бы у него деньги на производство продукции, контролировать которую он не мог. Причём, во всём он винил Фрэнсиса: «Коппола делал с Бладорном примерно то, что Страдивари со своими скрипками. Не удивлюсь, если процентов на 40 это была именно его задумка. Он прикидывался перед Бладорном бедненьким простачком в теннисных туфлях и вельветовых штанах, а сам летал на реактивных самолётах и ездил на лимузинах — типичный марксист в «Мерседесе» Но Йабланс решил пока не форсировать события, мол, всё равно из этой затеи ничего путного не выйдет. Режиссёры сами сожрут друг друга, поведут себя не лучше стран-участниц Лиги арабских государств, где каждый тянет одеяло на себя. Стоит дать режиссёру власть, разрешить действовать по своему усмотрению, как сразу все окажутся у разбитого корыта. «Конечно, я не мог позволить такому случиться, рассказывает Йабланс. — Но я понимал, что крах, а он был неминуем, должен наступить благодаря им самим. Просто им нужно немного помочь». Йабланс уселся в сторонке и приготовился получать удовольствие.