Третьим на горизонте возник Степан Иванович со странной фамилией Гардо. Язвительная Фенечка не преминула тут же подтрунить над дочерью, намекнувшей на серьезность отношений с данным кавалером:

— Гардо-Исла звучит как-то с подтекстиком, ты не находишь?

Ангелина Павловна реагировала на высказывания и подколки Фенечки привычно однотипно — как движок на искру, — заводясь моментально!

— Мама! Прекрати свои шутки неуместные! Степан Иванович серьезный солидный человек, богатый и с репутацией! Не дай бог, он услышит твое ерничанье над его фамилией!

— А я по поводу твоей будущей фамилии прохаживаюсь, — ответствовала маркиза, посмеиваясь, — к его фамилии у меня претензий нет. Степан Гардо звучит весьма миленько, почти как Аполлон Васечкин.

Фенечка отрывалась любимым занятием подкалывать и доставать дочь, и делала это с большим удовлетворением, для чего у нее имелись свои весомые причины.

Степан Иванович пришел с визитом в их дом где-то через месяц после начала романа с Ангелиной Павловной. При параде, цветах, шампанском и с многочисленными сладостями, демонстрируя семье все лучшее в себе — манеры, намерения и денежно-должностную составляющую.

Инге с бабушкой он понравился! Ну, с поправкой на легкую иронию, — невысокий, чуть выше Ангелины, полненький, при животике, пухлых ручках, героической лысинке с респектабельной складкой на затылке, в убойно дорогом костюме.

Начальствовал где-то, на так и оставшейся туманно-непонятной кресельной должности. При деньгах! При деньгах, связях, легкой форме вальяжной надменности и самолюбования, лет немного за шестьдесят.

А в общем, неглупый мужик, с неплохим чувством юмора, обходительный и, что самое главное в том раскладе, — влюбленный в маму последней осенней любовью.

Ангелина Павловна блистала в роли обожаемой женщины, наслаждаясь ею и «аплодисментами» со стороны мужчины. Переехала к нему в палаты подмосковного особняка, с упоением пользовалась благами обеспеченной жизни и даже принялась почитывать нравоучения Инге по поводу того, как правильно надо жить. Та отмалчивалась, посмеивалась про себя, Фенечка хохотала открыто на любую обучающую эскападу дочери и с удвоенной язвительностью шутила в ответ.

«Молодые» прожили совместными усилиями год, и что-то там у них не заладилось, закончившись маминым появлением на пороге с огромными чемоданами, которые, потея и отдуваясь, перетащил личный водитель Степана Ивановича.

— Непереносимая несовместимость характеров? — приподняв одну дворянскую бровку, «поздоровалась» с дочерью маркиза.

— Вот именно! — скидывая с плеч манто, трагической актрисой водворилась в доме Ангелина Павловна.

— Ма, а что случилось-то? — попыталась внести разумность в этот балаган Инга.

— Он оказался весьма прижимист и требователен! — в роли, в роли, почти прекрасна, восседая за столом, поясняла «трагические» обстоятельства неудавшейся совместной жизни мама. — Жадноват. Да.

— Ты вроде бы при шубах, бриллиантах и именных марках, — напомнила Фенечка.

— Это все такая ерунда, мишура! — сыграла высокую духовность мимикой мама. — Мне хочется большего: простора, самовыражения!

— Спаси господь! — демонстративно перекрестилась Фенечка. — Куда же больше? Ты, Геля, суть сплошное самовыражение, исключительно публичное! Еще немного самовыражения, и получится бюстик.

— Мама, перестань! — привычно потребовала Ангелина Павловна. — Степан отказался заплатить продюсеру за мою главную роль в сериале! А это моя роль! Я знаю, как ее играть! Она словно для меня написана! И вообще, представляете, он считает, что мне надо уходить со сцены и посвятить себя дому, семье!

Бабушка с внучкой переглянулись многозначительно — представля-я-я-ют, отчетливо! Вот этого Степану Ивановичу делать никак нельзя было! Замахнуться на святое! Лажанулся мужик, прямо скажем. Накосячил.

Степан Иванович предпринял несколько попыток вернуть любимую извинительными подарками, уверениями в любви и покаянным «прости!». Маман не снизошла, высказав в присутствии семьи бывшему кавалеру претензию, раскрывающую всю его жадную натуру.

Степан Иванович обиделся и отступил.

Но ему требовалась реабилитация в глазах близких Ангелины и себя самого в первую очередь, добиться этого он решил красивым прощальным «подарочным» жестом.

Где-то через недельку, в воскресенье, когда все домочадцы находились в сборе, им привезли с особой торжественностью навороченное инвалидное кресло с мотором и кучей сопутствующих прибамбасов. Следом за работниками, доставившими и начавшими распаковывать чудо-технику, вальяжно, старательно выверенно по времени, появился Степан Иванович и официально-уважительно сделал заяву:

— Анфиса Потаповна, я заметил, что у вас болят ноги, надеюсь, мой подарок облегчит вам жизнь.

В русле проникновенной речи он, как на сцене благотворительного аукциона, протянул бабушке инструкцию по эксплуатации и документы на агрегат, но на этом аттракцион небывалой щедрости не закончился.