И в этот весенний вечер Джок и Рой Рэнкин были полными хозяевами в замке.

Они, по обыкновению, рылись в мусоре. На собственном тяжелом опыте братья убедились, что великолепные камни из зубчатых стен не выдерживают падения на землю с высоты более сотни футов. Подвальный этаж замка, полный обломков, давал возможность более легкой наживы. Кто-то уже пытался украсть часть лестницы. Тот, кто их нанял, хорошо заплатит за оставшиеся каменные глыбы.

Когда они выкапывали большой фрагмент лестницы из слоя извести и обломков, свет фонаря упал на круглый предмет, не похожий ни на кусок извести, ни на обломок камня.

Джок поднял его и осмотрел, прищурившись.

— Глянь-ка сюда, — сказал он.

Собственно говоря, он сказал немного не так. Они с Роем говорили на шотландском варианте английского языка, который рядовой англичанин мог бы с легкостью ошибочно принять за санскрит или албанский.

Если бы они разговаривали на узнаваемом английском, то их речь звучала бы так:

— Что у тебя там?

— Не знаю. Медная пуговица?

— Дай погляжу.

— Может, это медаль? — соскоблив грязь и внимательно вглядываясь в предмет, предположил Рой.

— Старая медаль? — обрадовался Джок. — За некоторые из них дают кучу денег.

— Возможно. — Рой потер еще и снова пристально посмотрел на предмет. — Р-Е-К-С [4] , — с трудом проговорил он по буквам. — Дальше значок, не буква. Потом К-А-Р-О-Л-У-С [5] .

Джок, чьи навыки чтения ограничивались умением распознать вывеску таверны, спросил:

— Это что?

Рой посмотрел на него.

— Деньги, — сказал он.

И они с удвоенной энергией возобновили раскопки.

Лондон

3 октября 1831 года

Перегрин Далми, граф Лайл, смотрел то на отца, то на мать.

— Шотландия? Нет, ни в коем случае!

Маркиз и маркиза Атертон обменялись взглядами. Лайл не пытался угадать, что это означает. Его родители жили в своем собственном мире.

— Но мы рассчитывали на тебя, — сказала мать.

— Почему? — спросил он. — В последнем письме я четко написал, что задержусь совсем ненадолго перед возвращением в Египет.

Они выжидали до последнего, когда оставались считанные минуты до отъезда в Харгейт-Хаус, чтобы сообщить ему о критическом положении в одном из шотландских поместий семьи Далми.

Этим вечером граф и графиня Харгейт давали бал в честь девяносто пятого дня рождения Юджинии, вдовствующей графини Харгейт, матриарха семьи Карсингтон. Лайл вернулся из Египта, чтобы присутствовать на нем, и не только потому, что это мог быть его последний шанс застать старую греховодницу в живых.

Будучи взрослым мужчиной, почти двадцати четырех лет от роду, и уже не находясь на попечении Руперта и Дафны Карсингтон, Лайл по-прежнему считал Карсингтонов своей семьей. Они были единственной настоящей семьей, которую он знал. Он и не думал пропускать празднование.

Перегрин с нетерпением ждал встречи со всеми, а с Оливией — в особенности. Они не виделись пять лет, со времени его последнего визита домой. Когда две недели назад он прибыл в Лондон, она находилась в Дербишире. И вернулась только вчера.

Она уехала в загородный дом родителей в начале сентября, через несколько дней после коронации, по причине разорванной помолвки. Это была ее третья, или четвертая, или десятая помолвка — она сообщала обо всех в своих письмах, но он сбился со счета, и, по общему мнению, на этот раз Оливия побила все свои предыдущие рекорды по недолговечности обручения. И двух часов не прошло с тех пор, как она приняла кольцо лорда Градфилда и тут же вернула его ему вместе с письмом, в котором было множество подчеркиваний и заглавных букв. Его сиятельство болезненно воспринял отказ и вызвал ни в чем не повинного свидетеля на дуэль, во время которой мужчины ранили друг друга. К счастью, раны были не смертельные.

Другими словами, обычное волнение, связанное с Оливией.

Лайл приехал домой явно не ради своих родителей. Они были странной парой. У них были дети, но они не выглядели нормальной семьей. Они полностью растворились друг в друге и в своих бесконечных конфликтах.

Это было так похоже на них — за минуту до отъезда на бал начать спор, который требовал разумного обсуждения в более подходящее время.

Замок Горвуд, оказывается, разрушался на протяжении последних трех или четырех сотен лет и время от времени подвергался ремонту в течение этих столетий. По какой-то причине родители вдруг решили, что он должен быть восстановлен в прежнем блеске и Лайл должен поехать туда, чтобы проследить за работами, из-за некоторых проблем с… привидениями?

— Но ты должен поехать, — сказала мать. — Кто-то должен поехать. Кто-то должен что-нибудь сделать.

— Этим кем-то должен быть ваш управляющий, — ответил Лайл. — Просто абсурдно, что во всем графстве Мидлотиан Мейнз не может отыскать рабочих. Я думал, что шотландцы отчаянно нуждаются в работе.

Он подошел к камину, чтобы согреть руки.

Нескольких недель, прошедших после его возвращения из Египта, было недостаточно, чтобы он акклиматизировался. Эта английская осень казалась ему лютой зимой. Пребывание в Шотландии станет для него невыносимой мукой. Погода там даже в разгар лета достаточно мерзкая: серая, ветреная и дождливая, если не идет снег или град.