Пилат, скорее, удивлялся молчанию Иисуса, поскольку оно в той системе воспринималось как согласие с обвинением. Кстати, далеко не однозначно, что отказ отвечать на вопросы префекта не был бы воспринят как оскорбление.

27:15-20: «На праздник же правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был у них тогда известный узник, называемый Иисус Варавва…Но главные священники и старейшины убедили толпу просить Варавву…»

Поздние тексты по очевидным причинам исключают «Иисус» («Б. с нами»), оставляя только «Варавва».

Скорее всего, имелись в виду не иудеи вообще, а толпа, обыкновенно присутствовавшая в синедрионе (M.Sanh4:4). Включая учеников раввинов, это легко могло быть несколько сот человек.

Возможно, Варавва (бар Абба – «сын отца») также является вымышленным, указывая на то, что разбойник был самым обычным человеком. Соответственно, иудеи потребовали отпустить не другого героя, а кого угодно. Впрочем, бар Абба встречалось и как имя собственное, поэтому здесь не более чем предположение.

M.Sanh6:4 упоминает, что синедрион не осуждал более одного человека в день (обсуждение казни 80 ведьм Симеоном бар Шетой). M.Sanh6:1: приговор сразу приводился в исполнение. То есть, одновременно казнить нескольких человек по решению иудейского суда, видимо, не могли. Если допустить, что Варавва был осужден римским судом префекта, то его освобождение было бы для иудеев более важно: с их точки зрения, он был казнен без законного суда.

Эпизод интересен и что-то означал, но искажен до неузнаваемости. Не было обычая отпускать узников, то есть, историческая основа здесь отсутствует (скорее бы отпускали на радостный праздник Суккот, чем на Песах, отмечающий исход из Египта). О фальсификации свидетельствует и известная вставка аналогичного тезиса в Лк23:17.

Лука содержит намек на возможное происхождение эпизода. У него, Пилат настойчиво предлагает толпе отпустить Иисуса (поскольку его не следует казнить). Но народ просит отпустить преступника Варавву. Здесь нет ссылки на обычай, просто толпа просит о помиловании. Позднее какой-то редактор решил, что Пилат освободил Варавву именно по случаю праздника, и описал такой обычай.

Такая традиция маловероятна и сама по себе: обычно, толпа не захочет освобождать преступников, приговоренных к казни. Исключение обычно составляют популярные разбойники. Но именно они были наиболее опасны для власти, и префект не стал бы их отпускать.

Называть в фальсификации разбойника именем (соседнего с ним) героя совершенно неестественно.

Не исключено, что Иисус бар Абба – это сам Иисус, сын Отца Небесного. Эпизод вначале был отдельной легендой о том, что Иисус (или его двойник бар Абба, возможно, он же Фома-близнец) спасся. Возможно, отсюда пошло и воскрешение Иисуса, и рассказы очевидцев, встречавших его в разных местах, вплоть до Индии. Можно только предполагать, что в этой истории было реальностью, а что – мифом.

Позднее эпизод был вставлен в Евангелие, причем очень грубо, так что образовались коллизия: из двух других узников Пилат предлагает освободить только Варавву, а, в итоге, рядом с Иисусом все равно еще два разбойника.

Еще другая возможность: коллизия двух версий. В одной иудеи требуют отпустить Иисуса (называя его бар Абба), а римляне его казнят. В другой – римляне предлагают отпустить Иисуса, а иудеи отказываются. В итоге получилось, что римляне предложили отпустить одного Иисуса, а иудеи потребовали освобождения другого Иисуса.

Вполне возможно, что здесь отражена традиция, аналогичная изложенной Платоном: Сократа предложили отправить в изгнание вместо казни, но он выбрал казнь. В итоге, то, что должно было быть формальным судом с целью изоляции от общины, вынужденно переросло в трагедию.

27:23: «Но они кричали еще больше: ‘Да будет распят!’»

Но ведь казнь за религиозное преступление – побитие камнями. Распятие – политическая казнь. Почему бы иудеи стали требовать ее для Иисуса?

27:24: «Пилат… взял воды и умыл руки пред народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы».

Втор21:6: умывание рук как очищение от неизвестного убийства (когда находили тело вне города, старейшины города умывали руки в знак того, что жители этого города не совершали убийства). Возможно, во время Иисуса этот обряд использовался в других случаях, более близких к намеренному убийству.

С чего бы Пилат, известный своим пренебрежением к иудаизму, стал бы использовать древний иудейский обычай доказательства невиновности? Он наверняка не заботился о моральной или легальной ответственности.

27:25: «И тогда весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших».

Это явная вставка с целью привести иудейское Евангелие от Матфея в соответствие с антииудейской ориентацией языческого христианства. Церкви было необходимо показать, что у Матфея тоже есть откат от иудаизма.

Совершенно очевидно, что иудеи никогда не стали бы использовать (тем более добровольно, неспровоцированно, без необходимости) такое проклятие, тем более, в отношении своих детей.

Автор явно перешел от Втор21:6 в предыдущем перикопе ко Втор21:8: «не дай вине невинной крови находиться среди Твоего народа, Израиля».