То, что он еще способен иметь какие-то чувства, поразило его.

— Как ребра? — отрывисто спросил он. Ему не следует сидеть здесь обнаженным. Он должен преодолеть желание, которое до сих пор терзает его. Ему нельзя даже думать о том, чтобы сорвать с тела Шанталь эту мокрую одежду и прижаться губами к теплой коже.

Невозможно забыть, что он чувствовал, когда она была под ним. Он готов снова овладеть ею, гладить ее груди, живот, бедра, чувствовать, как она стонет от удовольствия.

— Прекрасно, — коротко ответила Шанталь, крепко сжимая в руке белье.

Деметрис почувствовал, что его губы кривятся в свирепой улыбке. Ночью Шанталь была сломлена… но утром явно вспомнила, кто она и кто он. Принцесса Шанталь Мари Тибоде, урожденная принцесса Шанталь Мари Дюкасс, вероятно, самая красивая, самая известная принцесса в мире. Никого не фотографировали столько, сколько ее. Ни у кого не было более царственного вида.

И она сохраняет его даже сейчас, хотя длинные темные волосы разметались у нее по плечам, а стройное тело облегает мокрая одежда.

— Потрудитесь отвернуться, пожалуйста, — ледяным тоном произнесла она, указывая ему пальцем.

Деметрис скрипнул зубами. Неужели она искренне полагает, что он ничего не видел? Что он не запомнил каждый изгиб ее тела, каждую ямку и впадинку?

Но она устремила на него повелительный взгляд, и, раздраженно вздохнув, он встал.

Сердце у Шанталь затрепетало и едва не выскочило из груди, когда Деметрис медленно поднялся на ноги.

Как она могла с таким пылом упасть в его объятия?

Он огромен. Мускулист. Арман был типичным аристократом — среднего роста, гибкий, стройный. У него были руки как у пианиста — узкие запястья, длинные, тонкие пальцы. Деметрис Мантеакис совсем не похож на него. У него крепкое тело, широкие плечи и грудь, мускулистые ноги. Грудь поросла темными волосами, треугольником сбегающими к плоскому животу и ниже. Я — мужчина с ног до головы, кричит его сильное тело.

Деметрис повернулся к ней спиной; она с трудом сняла блузку и, тихо постанывая, попыталась застегнуть бюстгальтер. При каждом подъеме руки ее пронизывала острая боль. Смахивая ресницами слезы, Шанталь сделала вторую попытку.

— Достаточно, — проворчал Деметрис и, повернувшись к ней, ловко застегнул крючок. — Нелепо, что ты не позволяешь мне помочь тебе.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Она никуда не годится, не так ли? — Деметрис наклонился и, подняв блузку, протянул ее Шанталь.

— Ты не должен… — Она умолкла, и, закусив губу, удержалась от упреков. Нельзя винить его. Она сама позволила, чтобы это случилось.

Хуже того, она хотела, чтобы это произошло.

Деметрис застегнул ей блузку и даже заправил ее в юбку. Шанталь бросало в жар каждый раз, когда его пальцы прикасались к ее коже.

— Благодарю, — чопорно сказала Шанталь, когда он закончил и отступил на шаг. И она упрекнула себя за холодность, хотя на самом деле все в ней горит. Она должна забыть. Вычеркнуть из памяти, как, вонзив ногти в плечи Деметриса, содрогалась от наслаждения и едва не потеряла сознание, когда он прильнул жадными губами к ее соску.

Откуда некоторые мужчины знают, что именно надо делать? Почему Арман при всем его опыте ни разу не доставил ей удовольствия? Как произошло, что ночь, которую она провела в объятиях Деметриса, лежа на песке, оказалась самой сексуальной, самой чувственной в ее жизни?

— А трусики? — лениво протянул он.

Шанталь бросило в жар, потом в холод, и ей пришлось сделать усилие, чтобы не опустить взгляд ниже его талии. Его великолепное могучее тело полностью обнажено, и она заметила, что он возбужден, очень возбужден. Это открытие шокировало и взволновало ее. Что он думает о прошедшей ночи? Получил ли он наслаждение?

Деметрис не сводил с нее темных глаз.

Шанталь почувствовала, как дрожь пробежала у нее по спине. Утром он кажется еще сильнее, чем ночью. Он держал ее в объятиях, когда бушевала буря, и она чувствовала себя в безопасности, и теперь ей ясно почему. Шторма и тропические бури бессильны против него. Ничто не может сокрушить его.

— Я могу помочь, — напомнил он.

— Пожалуйста. — Ей хотелось, чтобы в ответе прозвучал сарказм, но ее голос предательски дрогнул. Она снова теряет контроль над собой и знает, что этого делать нельзя. — То была ошибка, мистер Мантеакис…

— Я думаю, что формальности теперь излишни, Шанталь.

То, как он произнес ее имя, отозвалось в ее теле жаркой дрожью. Пламя зажглось в ее крови.

— Не могли бы вы одеться?

Деметрис улыбнулся. Это была мрачная улыбка.