Ей пришлось улыбнуться.

— Хмм. И все же, Терри, не могли бы вы с Сэл пойти и закончить чертежи для миссис Бейкер, чтобы больше о ней не думать? Тогда мы сможем сосредоточить свое внимание на Челси, если здесь все выглядит хорошо.

Терри, недовольно ворча, ушел, а Мэтт, неуверенно поглядев на нее, неожиданно спросил:

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— Размечаю партер. Делаю следующий чертеж для Челси. Стираю.

— Ты позволишь мне приготовить для тебя обед?

— У меня дети.

— Миссис Ходжес побудет с ними.

— А вдруг она не сможет?

— Сможет. Я спрашивал.

— До того, как спросил меня? — Ей не удалось рассердиться. После Челси она долго по-настоящему не видела его и скучала по нему. — А что ты приготовишь?

— Лобстера. Мне сегодня подарили одного. Хочу подать его с горчичным майонезом и салатом. И может, на ужин будет приготовленный миссис Ходжес шоколадный торт со взбитыми сливками, — лукаво добавил он, зная, что шоколад ее слабость.

— Уговорил, — согласилась она с улыбкой, — только при условии, что ты разрешишь мне оплатить миссис Ходжес ее время.

— Заметано, — согласился он — слишком быстро, чтобы можно было поверить.

— Во сколько?

— В восемь.

Тогда есть еще время, чтобы уложить детей в кроватки, почитать им и пожелать спокойной ночи. Она кивнула:

— Хорошо. Спасибо. Увидимся в восемь. — Уходя, она обернулась и спросила: — А переодеваться надо?

Он рассмеялся тихим озорным смехом.

— Что ж, хорошая мысль. А тебе хочется? Вопрос напомнил ей о скудости ее гардероба после пожара.

— Это сложновато, — сказала она. — Чистые джинсы и джемпер — вот, пожалуй, и все, если не считать платья для Челси.

У него потемнели глаза.

— Было бы прекрасно вновь увидеть тебя в нем, но, если не хочешь, можешь не переодеваться.

— Так и быть, переоденусь, — бросила она с сухим смешком и ушла, а он стоял, прислонившись к дверной рамс, и на губах у него играла озорная улыбка.

Еда была вкусная. Он прекрасно приготовил лобстера, а миссис Ходжес испекла изумительный шоколадный торт с клубникой и взбитыми сливками. Ели на кухне, в углу спал Мэрфи, а на холодильнике мурлыкал Скэлли. Джорджия поглощала все, не думая о фигуре, она проголодалась после долгого дня на воздухе, а когда закончила, откинулась на стуле и улыбнулась.

— Здорово. Очень вкусно. Спасибо тебе. Он улыбнулся.

— Спасибо тебе.Приятно смотреть, когда женщина с удовольствием ест, а не просто ковыряет пищу. Я не терплю этого.

— Со мной такого не бывает. Я всегда собираюсь сесть на диету завтра.

— Зачем это делать? У тебя прекрасная фигура. Она почувствовала, что краснеет.

— Не говори глупостей, — пробормотала она.

— Какие глупости? Я вполне серьезен. Ты красивая, Джорджия, теплая, и забавная, и яркая — настоящее очарованье.

Краска еще больше залила ее щеки.

— Ты уж слишком... — тихо заметила она. — Может быть, я и забавная, но все остальное...

— И любишь спорить. Почему последнее слово всегда должно быть за тобой? — Он протянул ей руку: — Пойдем в гостиную. Я поставлю кофе, а пока ждем, можем потанцевать.

— Потанцевать? — переспросила Джорджия, шагая следом с бьющимся сердцем.

— Да, потанцевать. Он говорил серьезно.

Нет, она не могла танцевать с ним, особенно сегодня вечером, когда он такой веселый и расслабленный. Слишком опасно: можно легко поддаться его обаянию...

Мэтт включил только настольные лампы, прикоснулся к пульту управления — и комната наполнилась музыкой. Романтической, чарующей музыкой — музыкой любви.

Джорджия вдруг почувствовала себя в большой опасности...

— Иди сюда, — тихо позвал он, и она без звука растворилась в его объятиях. Спорить не было больше сил.

Она освободила свою голову от всех мыслей и постаралась насладиться танцем.

Их тела так слились, что предугадывался каждый шаг. Казалось, они плывут вместе, и она уже не знала, где кончается ее тело и начинается его. Они были одним целым, покачиваясь под страстную музыку, разделенные лишь тонким слоем одежды.

Джорджия почувствовала, как его губы коснулись ее лба. Она подняла голову, и его губы прошлись по ее подбородку и остановились на нежной коже горла.